Композиция романа гюго собор парижской богоматери. Урок-анализ на тему "Образы главных героев романа В.Гюго «Собор Парижской Богоматери»"

Введение
Виктор Гюго - великий писатель-романтик,
публицист-патриот, политик-демократ.
Эстетические принципы творчества Гюго

Раздел 2

Заключение

Список литературы

Виктор Гюго - великий писатель-романтик,публицист-патриот, политик-демократ.

Эстетические принципы творчества Гюго

Личность Виктора Гюго (1802-1885) поражает своей разносторонностью. Один из самых читаемых в мире французских прозаиков, для своих соотечественников он прежде всего великий национальный поэт, реформатор французского стиха, драматургии, а также публицист-патриот, политик-демократ. Знатокам он известен как незаурядный мастер графики, неутомимый рисовальщик фантазий на темы собственных произведений. Но есть основное, что определяет эту многогранную личность и одушевляет ее деятельность, - это любовь к человеку, сострадание к обездоленным, призыв к милосердию и братству. Некоторые стороны творческого наследия Гюго уже принадлежат прошлому: сегодня кажутся старомодными его ораторско-декламационный пафос, многословное велеречие, склонность к эффектным антитезам мысли и образов. Однако Гюго - демократ, враг тирании и насилия над личностью, благородный защитник жертв общественной и политической несправедливости, - наш современник и будет вызывать отклик в сердцах еще многих поколений читателей. Человечество не забудет того, кто перед смертью, подводя итог своей деятельности, с полным основанием сказал: "Я в своих книгах, драмах, прозе и стихах заступался за малых и несчастных, умолял могучих и неумолимых. Я восстановил в правах человека шута, лакея, каторжника и проститутку".

Ярчайшей демонстрацией справедливости этого утверждения можно считать исторический роман "Собор Парижской Богоматери", начатый Гюго в июле 1830 и законченный в феврале 1831 года. Обращение Гюго к далекому прошлому было вызвано тремя факторами культурной жизни его времени: широким распространением исторической тематики в литературе, увлечением романтически трактуемым средневековьем, борьбой за охрану историко-архитектурных памятников. Интерес романтиков к средним векам во многом возник как реакция на классическую сосредоточенность на античности. Свою роль здесь играло и желание преодолеть пренебрежительное отношение к средневековью, распространившееся благодаря писателям-просветителям XVIII века, для которых это время было царством мрака и невежества, бесполезным в истории поступательного развития человечества. И, наконец, едва ли не главным образом, средние века привлекали романтиков своей необычностью, как противоположность прозе буржуазной жизни, тусклому обыденному существованию. Здесь можно было встретиться, считали романтики, с цельными, большими характерами, сильными страстями, подвигами и мученичеством во имя убеждений. Все это воспринималось еще в ореоле некой таинственности, связанной с недостаточной изученностью средних веков, которая восполнялась обращением к народным преданиям и легендам, имеющим для писателей-романтиков особое значение. Свой взгляд на роль эпохи средневековья Гюго изложил еще в 1827 году в авторском предисловии к драме "Кромвель", ставшее манифестом демократически настроенных французских романтиков и выразившее эстетическую позицию Гюго, которой он, в общем, придерживался до конца жизни.

Гюго начинает свое предисловие с изложения собственной концепции истории литературы в зависимости от истории общества. Согласно Гюго, первая большая эпоха в истории цивилизации - это первобытная эпоха, когда человек впервые в своем сознании отделяет себя от вселенной, начинает понимать, как она прекрасна, и свой восторг перед мирозданием выражает в лирической поэзии, господствующем жанре первобытной эпохи. Своеобразие второй эпохи, античной, Гюго видит в том, что в это время человек начинает творить историю, создает общество, осознает себя через связи с другими людьми, ведущий вид литературы в эту эпоху - эпос.

Со средневековья начинается, говорит Гюго, новая эпоха, стоящая под знаком нового миросозерцания - христианства, которое видит в человеке постоянную борьбу двух начал, земного и небесного, тленного и бессмертного, животного и божественного. Человек как бы состоит из двух существ: "одно - бренное, другое - бессмертное, одно - плотское, другое - бесплотное, одно- скованное вожделениями, потребностями и страстями, другое - взлетающее на крыльях восторга и мечты". Борьба этих двух начал человеческой души драматична по самому своему существу: "...что такое драма, как не это ежедневное противоречие, ежеминутная борьба двух начал, всегда противостоящих друг другу в жизни и оспаривающих друг у друга человека с колыбели до могилы?" Поэтому третьему периоду в истории человечества соответствует литературный род драмы.

Гюго убежден: все существующее в природе и в обществе может быть отражено в искусстве. Искусство ничем не должно себя ограничивать, по самому своему существу оно должно быть правдиво. Однако это требование правды в искусстве у Гюго было довольно условным, характерным для писателя-романтика. Провозглашая, с одной стороны, что драма - это зеркало, отражающее жизнь, он настаивает на особом характере этого зеркала; надо, говорит Гюго, чтобы оно "собирало, сгущало бы световые лучи, из отблеска делало свет, из света- пламя!" Правда жизни подлежит сильному преображению, преувеличению в воображении художника, которое призвано романтизировать действительность, за ее будничной оболочкой показать извечную схватку двух полярных начал добра и зла.
Отсюда вытекает другое положение: сгущая, усиливая, преображая действительность, художник показывает не обыкновенное, а исключительное, рисует крайности, контрасты. Только так он может выявить животное и божественное начала, заключенные в человеке.

Этот призыв изображать крайности является одним из краеугольных камней эстетики Гюго. В своем творчестве писатель постоянно прибегает к контрасту, к преувеличению, к гротескному сопоставлению безобразного и прекрасного, смешного и трагического.

Раздел 1
Образ Собора Парижской Богоматери
в свете эстетической позиции Виктора Гюго

Рассматриваемый нами в этой работе роман "Собор Парижской Богоматери" являет собой убедительное свидетельство того, что все изложенные Гюго эстетические принципы - не просто манифест теоретика, но глубоко продуманные и прочувствованные писателем основы творчества.

Основу, сердцевину этого романа-легенды составляет неизменный для всего творческого пути зрелого Гюго взгляд на исторический процесс как на вечное противоборство двух мировых начал - добра и зла, милосердия и жестокости, сострадания и нетерпимости, чувства и рассудка. Поле этой битвы в разные эпохи и привлекает Гюго в неизмеримо большей степени, чем анализ конкретной исторической ситуации. Отсюда известный надисторизм, символичность героев, вневременной характер психологизма. Гюго и сам откровенно признавался в том, что история как таковая не интересовала его в романе: "У книги нет никаких притязаний на историю, разве что на описание с известным знанием и известным тщанием, но лишь обзорно и урывками, состояния нравов, верований, законов, искусств, наконец, цивилизации в пятнадцатом веке. Впрочем, это в книге не главное. Если у нее и есть одно достоинство, то оно в том, что она - произведение, созданное воображением, причудой и фантазией". Однако достоверно известно, что для описания собора и Парижа в XV веке, изображения нравов эпохи Гюго изучил немалый исторический материал. Исследователи средневековья придирчиво проверили "документацию" Гюго и не смогли найти в ней сколько-нибудь серьезных погрешностей, несмотря на то, что писатель не всегда черпал свои сведения из первоисточников.

Главные действующие лица романа вымышлены автором: цыганка Эсмеральда, архидьякон Собора Парижской Богоматери Клод Фролло, звонарь собора горбун Квазимодо (давно перешедший в разряд литературных типов). Но есть в романе "персонаж", который объединяет вокруг себя всех действующих лиц и сматывает в один клубок практически все основные сюжетные линии романа. Имя этого персонажа вынесено в заглавие произведения Гюго. Имя это - Собор Парижской Богоматери.

Идея автора организовать действие романа вокруг Собора Парижской Богоматери не случайна: она отражала увлечение Гюго старинной архитектурой и его деятельность в защиту памятников средневековья. Особенно часто Гюго посещал собор в 1828 году во время прогулок по старому Парижу со своими друзьями - писателе Нодье, скульптором Давидом д"Анже, художником Делакруа. Он познакомился с первым викарием собора аббатом Эгже, автором мистических сочинений, впоследствии признанных официальной церковью еретическими, и тот помог ему понять архитектурную символику здания. Вне всякого сомнения, колоритная фигура аббата Эгже послужила писателю прототипом для Клода Фролло. В это же время Гюго штудирует исторические сочинения, делает многочисленные выписки из таких книг, как "История и исследование древностей города Парижа" Соваля (1654), "Обозрение древностей Парижа" Дю Бреля (1612) и др. Подготовительная работа над романом была, таким образом, тщательной и скрупулезной; ни одно из имен второстепенных действующих лиц, в том числе Пьера Гренгуара, не придумано Гюго, все они взяты из старинных источников.
Упоминавшаяся нами выше озабоченность Гюго судьбой памятников архитектуры прошлого более чем отчетливо прослеживается на протяжении почти всего романа.

Первая глава книги третьей называется "Собор Богоматери". В ней Гюго в поэтической форме рассказывает об истории создания Собора, весьма профессионально и подробно характеризует принадлежность здания к определенному этапу в истории зодчества, высоким стилем описывает его величие и красоту: "Прежде всего - чтобы ограничиться наиболее яркими примерами - следует указать, что вряд ли в истории архитектуры найдется страница прекраснее той, какою является фасад этого собора... Это как бы огромная каменная симфония; колоссальное творение и человека и народа, единое и сложное, подобно Илиаде и Романсеро , которым оно родственно; чудесный итог соединения всех сил целой эпохи, где из каждого камня брызжет принимающая сотни форм фантазия рабочего, направляемая гением художника; словом, это творение рук человеческих могуче и преизобильно, подобно творению бога, у которого оно как бы заимствовало двойственный его характер: разнообразие и вечность".

Вместе с восхищением человеческим гением, создавшим величественный памятник истории человечества, каким Гюго представляется Собор, автор выражает гнев и скорбь из-за того, что столь прекрасное сооружение не сохраняется и не оберегается людьми. Он пишет: "Собор Парижской Богоматери еще и теперь являет собой благородное и величественное здание. Но каким бы прекрасным собор, дряхлея, ни оставался, нельзя не скорбеть и не возмущаться при виде бесчисленных разрушений и повреждений, которые и годы и люди нанесли почтенному памятнику старины... На челе этого патриарха наших соборов рядом с морщиной неизменно видишь шрам...

На его руинах можно различить три вида более или менее глубоких разрушений: прежде всего бросаются в глаза те из них, что нанесла рука времени, там и сям неприметно выщербив и покрыв ржавчиной поверхность зданий; затем на них беспорядочно ринулись полчища политических и религиозных смут, - слепых и яростных по своей природе; довершили разрушения моды, все более вычурные и нелепые, сменявшие одна другую при неизбежном упадке зодчества...

Именно так в течение вот уже двухсот лет поступают с чудесными церквами средневековья. Их увечат как угодно - и изнутри и снаружи. Священник их перекрашивает, архитектор скоблит; потом приходит народ и разрушает их."

Раздел 2
Образ Собора Парижской Богоматери и его неразрывная связь с образами главных героев романа

Мы уже упоминали о том, что судьбы всех главных героев романа неразрывно связаны с Собором как внешней событийной канвой, так и нитями внутренних помыслов и побуждений. В особенности это справедливо по отношению к обитателям храма: архидьякону Клоду Фролло и звонарю Квазимодо. В пятой главе книги четвертой читаем: "...Странная судьба выпала в те времена на долю Собора Богоматери - судьба быть любимым столь благоговейно, но совсем по-разному двумя такими несхожими существами, как Клод и Квазимодо. Один из них - подобие получеловека, дикий, покорный лишь инстинкту, любил собор за красоту, за стройность, за гармонию, которую излучало это великолепное целое. Другой, одаренный пылким, обогащенным знаниями воображением, любил в нем его внутреннее значение, скрытый в нем смысл, любил связанную с ним легенду, его символику, таящуюся за скульптурными украшениями фасада, - словом, любил ту загадку, какой испокон века остается для человеческого разума Собор Парижской Богоматери".

Для архидьякона Клода Фролло Собор - это место обитания, службы и полунаучных-полумистических изысканий, вместилище для всех его страстей, пороков, покаяния, метаний, и, в конце концов - смерти. Священнослужитель Клод Фролло, аскет и ученый-алхимик олицетворяет холодный рационалистический ум, торжествующий над всеми добрыми человеческими чувствами, радостями, привязанностями. Этот ум, берущий верх над сердцем, недоступный жалости и состраданию, является для Гюго злой силой. Низменные страсти, разгоревшиеся в холодной душе Фролло, не только приводят к гибели его самого, но являются причиной смерти всех людей, которые что-то значили в его жизни: погибает от рук Квазимодо младший брат архидьякона Жеан, умирает на виселице чистая и прекрасная Эсмеральда, выданная Клодом властям, добровольно предает себя смерти воспитанник священника Квазимодо, вначале прирученный им, а затем, фактически, преданный. Собор же, являясь как бы составляющей частью жизни Клода Фролло, и тут выступает в роли полноправного участника действия романа: с его галерей архидьякон наблюдает за Эсмеральдой, танцующей на площади; в келье собора, оборудованной им для занятий алхимией, он проводит часы и дни в занятиях и научных изысканиях, здесь он молит Эсмеральду сжалиться и одарить его любовью. Собор же, в конце концов становится местом его страшной гибели, описанной Гюго с потрясающей силой и психологической достоверностью.

В той сцене Собор также кажется почти одушевленным существом: всего две строки посвящены тому, как Квазимодо сталкивает своего наставника с балюстрады, следующие же две страницы описывают "противоборство" Клода Фролло с Собором: "Звонарь отступил на несколько шагов за спиной архидьякона и внезапно, в порыве ярости кинувшись на него, столкнул его в бездну, над которой наклонился Клод... Священник упал вниз... Водосточная труба, над которой он стоял, задержала его падение. В отчаянии он обеими руками уцепился за нее... Под ним зияла бездна... В этом страшном положении архидьякон не вымолвил ни слова, не издал ни единого стона. Он лишь извивался, делая нечеловеческие усилия взобраться по желобу до балюстрады. Но его руки скользили по граниту, его ноги, царапая почерневшую стену, тщетно искали опоры...Архидьякон изнемогал. По его лысому лбу катился пот, из-под ногтей на камни сочилась кровь, колени были в ссадинах. Он слышал, как при каждом усилии, которое он делал, его сутана, зацепившаяся за желоб, трещала и рвалась. В довершение несчастья желоб оканчивался свинцовой трубой, гнувшейся по тяжестью его тела... Почва постепенно уходила из-под него, пальцы скользили по желобу, руки слабели, тело становилось тяжелее... Он глядел на бесстрастные изваяния башни, повисшие, как и он, над пропастью, но без страха за себя, без сожаления к нему. Все вокруг было каменным: прямо перед ним - раскрытые пасти чудовищ, под ним - в глубине площади - мостовая, над его головой - плакавший Квазимодо".
Человек с холодной душой и каменным сердцем в последние минуты жизни оказался наедине с холодным камнем - и не дождался от него ни жалости, ни сострадания, ни пощады, потому что не дарил он сам никому ни сострадания, ни жалости, ни пощады.

Связь с Собором Квазимодо - этого уродливого горбуна с душой озлобленного ребенка - еще более таинственная и непостижимая. Вот что пишет об этом Гюго: "С течением времени крепкие узы связали звонаря с собором. Навек отрешенный от мира тяготевшим над ним двойным несчастьем - темным происхождением и физическим уродством, замкнутый с детства в этот двойной непреодолимый круг, бедняга привык не замечать ничего, что лежало по ту сторону священных стен, приютивших его под своей сенью. В то время как он рос и развивался, Собор Богоматери служил для него то яйцом, то гнездом, то домом, то родиной, то, наконец, вселенной.

Между этим существом и зданием, несомненно, была какая-то таинственная предопределенная гармония. Когда, еще совсем крошкой, Квазимодо с мучительными усилиями, вприскочку пробирался под мрачными сводами, он, с его человечьей головой и звериным туловищем, казался пресмыкающимся, естественно возникшим среди сырых и сумрачных плит...

Так, развиваясь под сенью собора, живя и ночуя в нем, почти никогда его не покидая и непрерывно испытывая на себе его таинственное воздействие, Квазимодо в конце концов стал на него похож; он словно врос в здание, превратился в одну из его составных частей... Можно почти без преувеличения сказать, что он принял форму собора, подобно тому как улитки принимают форму раковины. Это было его жилище, его логово, его оболочка. Между ним и старинным храмом существовала глубокая инстинктивная привязанность, физическое сродство..."

Читая роман, мы видим, что для Квазимодо собор был всем - убежищем, жилищем, другом, он защищал его от холода, от человеческой злобы и жестокости, он удовлетворял потребность отверженного людьми урода в общении: "Лишь с крайней неохотой обращал он свой взор на людей. Ему вполне достаточно было собора, населенного мраморными статуями королей, святых, епископов, которые по крайней мере не смеялись ему в лицо и смотрели на него спокойным и благожелательным взором. Статуи чудовищ и демонов тоже не питали к нему ненависти - он был слишком похож на них... Святые были его друзьями и охраняли его; чудовища также были его друзьями и охраняли его. Он подолгу изливал перед ними свою душу. Сидя на корточках перед какой-то статуей, он часами беседовал с ней. Если в это время кто-нибудь входил в храм, Квазимодо убегал, как любовник, застигнутый за серенадой".

Лишь новое, более сильное, незнакомое доселе чувство, могло поколебать эту неразрывную, невероятную связь между человеком и зданием. Случилось это тогда, когда в жизнь отверженного вошло чудо, воплощенное в образе невинном и прекрасном. Имя чуду - Эсмеральда. Гюго наделяет эту свою героиню всеми лучшими чертами, присущими представителям народа: красотой, нежностью, добротой, милосердием, простодушием и наивностью, неподкупностью и верностью. Увы, в жестокое время, среди жестоких людей все эти качества были скорее недостатками, чем достоинствами: доброта, наивность и простодушие не помогают выжить в мире злобы и корысти. Эсмеральда погибла, оболганная любящим ее - Клодом, преданная любимым ею - Фебом, не спасенная преклонявшимся и обоготворявшим ее - Квазимодо.

Квазимодо, сумевший как бы превратить Собор в "убийцу" архидьякона, ранее с помощью все того же собора - своей неотъемлемой "части" - пытается спасти цыганку, украв ее с места казни и используя келью Собора в качестве убежища, т. е. места, где преследуемые законом и властью преступники были недоступны для своих преследователей, за священными стенами убежища приговоренные были неприкосновенны. Однако злая воля людей оказалась сильнее, и камни Собора Богоматери не спасли жизни Эсмеральды.

В начале романа Гюго рассказывает читателю о том, что "несколько лет назад, осматривая Собор Парижской Богоматери или, выражаясь точнее, обследуя его, автор этой книги обнаружил в темном закоулке одной из башен следующее начертанное на стене слово:ANKГH Эти греческие буквы, потемневшие от времени и довольно глубоко врезанные в камень, некие свойственные готическому письму признаки, запечатленные в форме и расположении букв, как бы указывающие на то, начертаны они были рукой человека средневековья, и в особенности мрачный и роковой смысл, в них заключавшийся, глубоко поразили автора.

Он спрашивал себя, он старался постигнуть, чья страждущая душа не пожелала покинуть сей мир без того, чтобы не оставить на челе древней церкви этого стигмата преступлений или несчастья. Это слово и породило настоящую книгу".

Это слово по-гречески означает "Рок". Судьбы персонажей "Собора" направляются роком, о котором заявляется в самом начале произведения. Рок здесь символизируется и персонифицируется в образе Собора, к которому так или иначе сходятся все нити действия. Можно считать, что Собор символизирует роль церкви и шире: догматическое миросозерцание - в средние века; это миросозерцание подчиняет себе человека так же, как Собор поглощает судьбы отдельных действующих лиц. Тем самым Гюго передает одну из характерных черт эпохи, в которую разворачивается действие романа.
Следует отметить, что, если романтики старшего поколения видели в готическом храме выражение мистических идеалов средневековья и связывали с ним свое стремление уйти от житейских страданий в лоно религии и потусторонних мечтаний, то для Гюго средневековая готика - замечательное народное искусство, а Собор - арена не мистических, а самых житейских страстей.

Современники Гюго упрекали его за то, что в его романе недостаточно католицизма. Ламартин, назвавший Гюго "Шекспиром романа", а его "Собор" - "колоссальным произведением", писал, что в его храме "есть все, что угодно, только в нем нет ни чуточки религии". На примере судьбы Клода Фролло Гюго стремиться показать несостоятельность церковного догматизма и аскетизма, их неминуемый крах в преддверии Возрождения, каким для Франции был конец XV века, изображенный в романе.

Заключение
Зодчество - "первая книга человечества"

В романе есть такая сцена. Перед архидьяконом собора, суровым и ученым хранителем святыни, лежит одна из первых печатных книг, вышедших из-под типографского пресса Гутенберга. Дело происходит в келье Клода Фролло в ночной час. За окном высится сумрачная громада собора.

"Некоторое время архидьякон молча созерцал огромное здание, затем со вздохом простер правую руку к лежащей на столе раскрытой печатной книге, а левую - к Собору Богоматери и, переведя печальный взгляд на собор, произнес:
- Увы! Вот это убьет то".
Мысль, приписанная Гюго средневековому монаху, - это мысль самого Гюго. Она получает у него обоснование. Он продолжает: "...Так переполошился бы воробей при виде ангела Легиона, разворачивающего перед ним свои шесть миллионов крыльев... То был страх воина, следящего за медным тараном и возвещающего: "Башня рухнет".

Поэт-историк нашел повод для широких обобщений. Он прослеживает историю зодчества, трактуя его как "первую книгу человечества", первую попытку закрепить коллективную память поколений в видимых и значимых образах. Гюго разворачивает перед читателем грандиозную вереницу веков - от первобытного общества к античному, от античного - к средним векам, останавливается на Возрождении и рассказывает об идейном и социальном перевороте XV-XVI веков, которому так помогло книгопечатание. Здесь красноречие Гюго достигает своего апогея. Он слагает гимн Печати:
"Это какой-то муравейник умов. Это улей, куда золотистые пчелы воображения приносят свой мед.

В этом здании тысячи этажей... Здесь все исполнено гармонии. Начиная с собора Шекспира и кончая мечетью Байрона...

Впрочем, чудесное здание все еще остается незаконченным.... Род человеческий - весь на лесах. Каждый ум - каменщик".

Используя метафору Виктора Гюго, можно сказать, что он построил одно из самых прекрасных и величественных зданий, которым любовались. его современники, и не устают восхищаться все новые и новые поколения.

В самом начале романа можно прочесть следующие строки: "И вот ничего не осталось ни от таинственного слова, высеченного в стене сумрачной башни собора, ни от той неведомой судьбы, которую это слово так печально обозначало, - ничего, кроме хрупкого воспоминания, которое автор этой книги им посвящает. Несколько столетий назад исчез из числа живых человек, начертавший на стене это слово; исчезло со стены собора и само слово; быть может, исчезнет скоро с лица земли и сам собор". Мы знаем, что печальное пророчество Гюго о будущем собора пока не сбылось, хочется верить, что и не сбудется. Человечество постепенно учиться более бережно относиться в произведениям рук своих. Думается, что писатель и гуманист Виктор Гюго внес свою лепту в понимание того, что время жестоко, однако долг человеческий - противостоять его разрушительному натиску и беречь от уничтожения воплощенную в камень, в металл, в слова и предложения душу народа-творца.

Список литературы
1. Гюго В. Собрание сочинений в 15 т. / Вступительная статья В. Николаева. - М., 1953-1956.
2. Гюго В. Собрание сочинений в 6 т. / Вступительная статья М.В. Толмачева. - М., 1988.
3. Гюго В. Собрание сочинений в 6 т. / Заключительная статья П. Антокольского. - М., 1988.
4. Гюго В. Девяносто третий год; Эрнани; Стихотворения./ Вступительная статья Е.Евниной. - М., 1973 (Библиотека всемирной литературы).
5. Брахман С. "Отверженные" Виктора Гюго. - М., 1968.
6. Евнина Е. Виктор Гюго. - М., 1976.
7. Луначарский А. Виктор Гюго: Творческий путь писателя. - Собрание сочинений, 1965, т. 6, с. 73-118.
8. Минина Т.Н. Роман "Девяносто третий год": Проблема революции в творчестве Виктора Гюго. -Л., 1978.
9. Моруа А. Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго. - М.: Радуга, 1983.
10. Муравьева А. Гюго. - М.: Молодая гвардия, 1961 (Жизнь замечательных людей).
11. Реизов Б.Г. Французский исторический роман в эпоху романтизма. - Л., 1958.
12. Трескунов М. Виктор Гюго. - Л., 1969.

Сочинение

Рассматриваемый нами в этой работе роман “Собор Парижской Богоматери” являет собой убедительное свидетельство того, что все изложенные Гюго эстетические принципы - не просто манифест теоретика, но глубоко продуманные и прочувствованные писателем основы творчества.

Основу, сердцевину этого романа-легенды составляет неизменный для всего творческого пути зрелого Гюго взгляд на исторический процесс как на вечное противоборство двух мировых начал - добра и зла, милосердия и жестокости, сострадания и нетерпимости, чувства и рассудка. Поле этой битвы в разные эпохи и привлекает Гюго в неизмеримо большей степени, чем анализ конкретной исторической ситуации. Отсюда известный надисторизм, символичность героев, вневременной характер психологизма. Гюго и сам откровенно признавался в том, что история как таковая не интересовала его в романе: “У книги нет никаких притязаний на историю, разве что на описание с известным знанием и известным тщанием, но лишь обзорно и урывками, состояния нравов, верований, законов, искусств, наконец, цивилизации в пятнадцатом веке. Впрочем, это в книге не главное. Если у нее и есть одно достоинство, то оно в том, что она - произведение, созданное воображением, причудой и фантазией”. Однако достоверно известно, что для описания собора и Парижа в XV веке, изображения нравов эпохи Гюго изучил немалый исторический материал. Исследователи средневековья придирчиво проверили “документацию” Гюго и не смогли найти в ней сколько-нибудь серьезных погрешностей, несмотря на то, что писатель не всегда черпал свои сведения из первоисточников.

Главные действующие лица романа вымышлены автором: цыганка Эсмеральда, архидьякон Собора Парижской Богоматери Клод Фролло, звонарь собора горбун Квазимодо (давно перешедший в разряд литературных типов). Но есть в романе “персонаж”, который объединяет вокруг себя всех действующих лиц и сматывает в один клубок практически все основные сюжетные линии романа. Имя этого персонажа вынесено в заглавие произведения Гюго. Имя это - Собор Парижской Богоматери.

Идея автора организовать действие романа вокруг Собора Парижской Богоматери не случайна: она отражала увлечение Гюго старинной архитектурой и его деятельность в защиту памятников средневековья. Особенно часто Гюго посещал собор в 1828 году во время прогулок по старому Парижу со своими друзьями - писателе Нодье, скульптором Давидом д’Анже, художником Делакруа. Он познакомился с первым викарием собора аббатом Эгже, автором мистических сочинений, впоследствии признанных официальной церковью еретическими, и тот помог ему понять архитектурную символику здания. Вне всякого сомнения, колоритная фигура аббата Эгже послужила писателю прототипом для Клода Фролло. В это же время Гюго штудирует исторические сочинения, делает многочисленные выписки из таких книг, как “История и исследование древностей города Парижа” Соваля (1654), “Обозрение древностей Парижа” Дю Бреля (1612) и др. Подготовительная работа над романом была, таким образом, тщательной и скрупулезной; ни одно из имен второстепенных действующих лиц, в том числе Пьера Гренгуара, не придумано Гюго, все они взяты из старинных источников.

Упоминавшаяся нами выше озабоченность Гюго судьбой памятников архитектуры прошлого более чем отчетливо прослеживается на протяжении почти всего романа.

Первая глава книги третьей называется “Собор Богоматери”. В ней Гюго в поэтической форме рассказывает об истории создания Собора, весьма профессионально и подробно характеризует принадлежность здания к определенному этапу в истории зодчества, высоким стилем описывает его величие и красоту: “Прежде всего - чтобы ограничиться наиболее яркими примерами - следует указать, что вряд ли в истории архитектуры найдется страница прекраснее той, какою является фасад этого собора... Это как бы огромная каменная симфония; колоссальное творение и человека и народа, единое и сложное, подобно Илиаде и Романсеро, которым оно родственно; чудесный итог соединения всех сил целой эпохи, где из каждого камня брызжет принимающая сотни форм фантазия рабочего, направляемая гением художника; словом, это творение рук человеческих могуче и преизобильно, подобно творению бога, у которого оно как бы заимствовало двойственный его характер: разнообразие и вечность”.

Вместе с восхищением человеческим гением, создавшим величественный памятник истории человечества, каким Гюго представляется Собор, автор выражает гнев и скорбь из-за того, что столь прекрасное сооружение не сохраняется и не оберегается людьми. Он пишет: “Собор Парижской Богоматери еще и теперь являет собой благородное и величественное здание. Но каким бы прекрасным собор, дряхлея, ни оставался, нельзя не скорбеть и не возмущаться при виде бесчисленных разрушений и повреждений, которые и годы и люди нанесли почтенному памятнику старины... На челе этого патриарха наших соборов рядом с морщиной неизменно видишь шрам...

Образ Собора Парижской Богоматери и его неразрывная связь с образами главных героев романа

Мы уже упоминали о том, что судьбы всех главных героев романа неразрывно связаны с Собором как внешней событийной канвой, так и нитями внутренних помыслов и побуждений. В особенности это справедливо по отношению к обитателям храма: архидьякону Клоду Фролло и звонарю Квазимодо. В пятой главе книги четвертой читаем: “...Странная судьба выпала в те времена на долю Собора Богоматери - судьба быть любимым столь благоговейно, но совсем по-разному двумя такими несхожими существами, как Клод и Квазимодо. Один из них - подобие получеловека, дикий, покорный лишь инстинкту, любил собор за красоту, за стройность, за гармонию, которую излучало это великолепное целое. Другой, одаренный пылким, обогащенным знаниями воображением, любил в нем его внутреннее значение, скрытый в нем смысл, любил связанную с ним легенду, его символику, таящуюся за скульптурными украшениями фасада, - словом, любил ту загадку, какой испокон века остается для человеческого разума Собор Парижской Богоматери”.

В той сцене Собор также кажется почти одушевленным существом: всего две строки посвящены тому, как Квазимодо сталкивает своего наставника с балюстрады, следующие же две страницы описывают “противоборство” Клода Фролло с Собором: “Звонарь отступил на несколько шагов за спиной архидьякона и внезапно, в порыве ярости кинувшись на него, столкнул его в бездну, над которой наклонился Клод... Священник упал вниз... Водосточная труба, над которой он стоял, задержала его падение. В отчаянии он обеими руками уцепился за нее... Под ним зияла бездна... В этом страшном положении архидьякон не вымолвил ни слова, не издал ни единого стона. Он лишь извивался, делая нечеловеческие усилия взобраться по желобу до балюстрады. Но его руки скользили по граниту, его ноги, царапая почерневшую стену, тщетно искали опоры...Архидьякон изнемогал. По его лысому лбу катился пот, из-под ногтей на камни сочилась кровь, колени были в ссадинах. Он слышал, как при каждом усилии, которое он делал, его сутана, зацепившаяся за желоб, трещала и рвалась. В довершение несчастья желоб оканчивался свинцовой трубой, гнувшейся по тяжестью его тела... Почва постепенно уходила из-под него, пальцы скользили по желобу, руки слабели, тело становилось тяжелее... Он глядел на бесстрастные изваяния башни, повисшие, как и он, над пропастью, но без страха за себя, без сожаления к нему. Все вокруг было каменным: прямо перед ним - раскрытые пасти чудовищ, под ним - в глубине площади - мостовая, над его головой - плакавший Квазимодо”.

Человек с холодной душой и каменным сердцем в последние минуты жизни оказался наедине с холодным камнем - и не дождался от него ни жалости, ни сострадания, ни пощады, потому что не дарил он сам никому ни сострадания, ни жалости, ни пощады.

Связь с Собором Квазимодо - этого уродливого горбуна с душой озлобленного ребенка - еще более таинственная и непостижимая. Вот что пишет об этом Гюго: “С течением времени крепкие узы связали звонаря с собором. Навек отрешенный от мира тяготевшим над ним двойным несчастьем - темным происхождением и физическим уродством, замкнутый с детства в этот двойной непреодолимый круг, бедняга привык не замечать ничего, что лежало по ту сторону священных стен, приютивших его под своей сенью. В то время как он рос и развивался, Собор Богоматери служил для него то яйцом, то гнездом, то домом, то родиной, то, наконец, вселенной.

Читая роман, мы видим, что для Квазимодо собор был всем - убежищем, жилищем, другом, он защищал его от холода, от человеческой злобы и жестокости, он удовлетворял потребность отверженного людьми урода в общении: “Лишь с крайней неохотой обращал он свой взор на людей. Ему вполне достаточно было собора, населенного мраморными статуями королей, святых, епископов, которые по крайней мере не смеялись ему в лицо и смотрели на него спокойным и благожелательным взором. Статуи чудовищ и демонов тоже не питали к нему ненависти - он был слишком похож на них... Святые были его друзьями и охраняли его; чудовища также были его друзьями и охраняли его. Он подолгу изливал перед ними свою душу. Сидя на корточках перед какой-то статуей, он часами беседовал с ней. Если в это время кто-нибудь входил в храм, Квазимодо убегал, как любовник, застигнутый за серенадой”.

Квазимодо, сумевший как бы превратить Собор в “убийцу” архидьякона, ранее с помощью все того же собора - своей неотъемлемой “части” - пытается спасти цыганку, украв ее с места казни и используя келью Собора в качестве убежища, т. е. места, где преследуемые законом и властью преступники были недоступны для своих преследователей, за священными стенами убежища приговоренные были неприкосновенны. Однако злая воля людей оказалась сильнее, и камни Собора Богоматери не спасли жизни Эсмеральды.

В начале романа Гюго рассказывает читателю о том, что “несколько лет назад, осматривая Собор Парижской Богоматери или, выражаясь точнее, обследуя его, автор этой книги обнаружил в темном закоулке одной из башен следующее начертанное на стене слово:

Эти греческие буквы, потемневшие от времени и довольно глубоко врезанные в камень, некие свойственные готическому письму признаки, запечатленные в форме и расположении букв, как бы указывающие на то, начертаны они были рукой человека средневековья, и в особенности мрачный и роковой смысл, в них заключавшийся, глубоко поразили автора.

Это слово по-гречески означает “Рок”. Судьбы персонажей “Собора” направляются роком, о котором заявляется в самом начале произведения. Рок здесь символизируется и персонифицируется в образе Собора, к которому так или иначе сходятся все нити действия. Можно считать, что Собор символизирует роль церкви и шире: догматическое миросозерцание - в средние века; это миросозерцание подчиняет себе человека так же, как Собор поглощает судьбы отдельных действующих лиц. Тем самым Гюго передает одну из характерных черт эпохи, в которую разворачивается действие романа.

Следует отметить, что, если романтики старшего поколения видели в готическом храме выражение мистических идеалов средневековья и связывали с ним свое стремление уйти от житейских страданий в лоно религиии потусторонних мечтаний, то для Гюго средневековая готика - замечательное народное искусство, а Собор - арена не мистических, а самых житейских страстей. и потусторонних мечтаний, то для Гюго средневековая готика - замечательное народное искусство, а Собор - арена не мистических, а самых житейских страстей.

Современники Гюго упрекали его за то, что в его романе недостаточно католицизма. Ламартин, назвавший Гюго “Шекспиром романа”, а его “Собор” - “колоссальным произведением”, писал, что в его храме “есть все, что угодно, только в нем нет ни чуточки религии”. На примере судьбы Клода Фролло Гюго стремиться показать несостоятельность церковного догматизма и аскетизма, их неминуемый крах в преддверии Возрождения, каким для Франции был конец XV века, изображенный в романе.

“Некоторое время архидьякон молча созерцал огромное здание, затем со вздохом простер правую руку к лежащей на столе раскрытой печатной книге, а левую - к Собору Богоматери и, переведя печальный взгляд на собор, произнес:

Увы! Вот это убьет то”.

Мысль, приписанная Гюго средневековому монаху, - это мысль самого Гюго. Она получает у него обоснование. Он продолжает: “...Так переполошился бы воробей при виде ангела Легиона, разворачивающего перед ним свои шесть миллионов крыльев... То был страх воина, следящего за медным тараном и возвещающего: “Башня рухнет”.

Поэт-историк нашел повод для широких обобщений. Он прослеживает историю зодчества, трактуя его как “первую книгу человечества”, первую попытку закрепить коллективную память поколений в видимых и значимых образах. Гюго разворачивает перед читателем грандиозную вереницу веков - от первобытного общества к античному, от античного - к средним векам, останавливается на Возрождении и рассказывает об идейном и социальном перевороте XV-XVI веков, которому так помогло книгопечатание. Здесь красноречие Гюго достигает своего апогея. Он слагает гимн Печати:

“Это какой-то муравейник умов. Это улей, куда золотистые пчелы воображения приносят свой мед.

Впрочем, чудесное здание все еще остается незаконченным.... Род человеческий - весь на лесах. Каждый ум - каменщик”.

В самом начале романа можно прочесть следующие строки: “И вот ничего не осталось ни от таинственного слова, высеченного в стене сумрачной башни собора, ни от той неведомой судьбы, которую это слово так печально обозначало, - ничего, кроме хрупкого воспоминания, которое автор этой книги им посвящает. Несколько столетий назад исчез из числа живых человек, начертавший на стене это слово; исчезло со стены собора и само слово; быть может, исчезнет скоро с лица земли и сам собор”. Мы знаем, что печальное пророчество Гюго о будущем собора пока не сбылось, хочется верить, что и не сбудется. Человечество постепенно учиться более бережно относиться в произведениям рук своих. Думается, что писатель и гуманист Виктор Гюго внес свою лепту в понимание того, что время жестоко, однако долг человеческий - противостоять его разрушительному натиску и беречь от уничтожения воплощенную в камень, в металл, в слова и предложения душу народа-творца.

Собор

Подлинный герой романа - это "огромный собор богоматери, вырисовывающийся на звёздном небе чёрным силуэтом двух своих башен, каменными боками и чудовищным крупом, подобно двухголовому сфинксу, дремлющему среди города…". Гюго умел показать в своих описаниях натуральное в ярком освещении и бросать на светлый фон странные чёрные силуэты. "Эпоха представлялась ему игрой света на кровлях и укреплениях, скалах, равнинах, водах, на площадях, кипящих толпами, на сомкнутых рядах солдат, - ослепительный луч, выхватывая здесь белый парус, тут одежду, там витраж. Гюго был способен любить или ненавидеть неодушевлённые предметы и наделить удивительной жизнью какой-нибудь собор, какой-нибудь город и даже виселицу. Его книга оказала огромное влияние на французскую архитектуру".

"… Вряд ли в истории архитектуры найдётся страница прекраснее той, какою является фасад этого собора, где последовательно и в совокупности предстают перед нами три стрельчатых портала; над ними - зубчатый карниз, словно расшитый двадцатью восемью королевскими нишами, громадное центральное окно-розетка с двумя другими окнами, расположенными по бокам, подобно священнику, стоящему между дьяконом и иподьяконом; высокая изящная аркада галереи с лепными украшениями в виде трилистника, несущая на своих тонких колоннах тяжёлую площадку, и, наконец, две мрачные массивные башни с шиферными навесами. Все эти гармонические части великолепного целого, воздвигнутые одни над другими в пять гигантских ярусов, безмятежно в бесконечном разнообразии разворачивают перед глазами свои бесчисленные скульптурные, резные и чеканные детали, могуче и неотрывно сливающиеся со спокойным величием целого. Это как бы огромная каменная симфония; колоссальное творение и человека и народа; единое и сложное; чудесный результат соединения всех сил целой эпохи, где из каждого камня брызжет принимающая сотни форм фантазия рабочего, направляемая гением художника; одним словом, это творение рук человеческих могуче и изобильно, подобно творению бога, у которого оно как будто заимствовало двойственный его характер: разнообразие и вечность. "

"Собор Парижской богоматери" не был ни апологией католицизма, ни вообще христианства. Многих возмущала эта история о священнике, пожираемом страстью, пылающем любовью к цыганке. Гюго уже отходил от своей ещё недавней непорочной веры. Во главе романа он написал "Ananke"…Рок, а не провидение… "Хищным ястребом рок парит над родом человеческим, не так ли?" Преследуемый ненавистниками, познав боль разочарования в друзьях, автор готов был ответить: "Да". Жестокая сила царит над миром. Рок - это трагедия мухи, схваченной пауком, рок - это трагедия Эсмеральды, ни в чём не повинной чистой девушки, попавшей в паутину церковных судов. А высшая степень Anankе - рок, управляющий внутренней жизнью человека гибельный для его сердца. Гюго звучное эхо своего времени, он воспринял антиклерикализм своей среды. "Это убьёт то. Печать убьёт церковь… Каждая цивилизация начинает с теократии, а кончается демократией…" Изречения, характерные для того времени.

"Собор Парижской богоматери" был крупнейшим достижение Гюго. По словам Мишле: "Гюго выстроил рядом со старым собором поэтический собор на столь прочном фундаменте и со столь же высокими башнями". Действительно "Собор Парижской богоматери" является важным связующим звеном для всех персонажей, всех событий романа, этот образ несёт иную смысловую и ассоциативную нагрузку. Собор, построенный многими сотнями безымянных мастеров, становится поводом для создания поэмы о таланте французского народа, о национальном французском зодчестве.

Все события описанные в романе связаны с Собором: то ли это разгул толпы на Гревской площади, то ли завораживающий танец Эсмеральды, то ли неистовство колоколов под рукой Квазимодо, то ли восхищение красотой собора у Клода Фролло.

"…Квазимодо был тесно связан с собором. Отрешенный навек от мира тяготевшим над ним двойным несчастьем - тёмным происхождением и физическим уродством, замкнутый с детства в этот двойной непреодолимый круг, бедняга привык не замечать ничего, что лежало по ту сторону стен, приютивших его под своей сенью. По мере того как рос он и развивался, Сбор богоматери последовательно служил для него не то яйцом, то гнездом, то домом, то родиной, то, наконец, вселенной.

Собор заменял ему не только людей, но и всю вселенную, всю природу. Он не представлял себе иных цветущих изгородей, кроме никогда не меркнущих витражей; иной прохлады, кроме тени каменной, отягощённой птицами листвы, распускающейся в кущах саксонских капителей; иных гор, кроме исполинских башен собора; иного океана, кроме Парижа, который бурлил у подножья."

Но и собор казался покорным Квазимодо. Казалось, что Квазимодо вливал жизнь в это необъятное здание. Он был вездесущ; как бы размножившись, он одновременно присутствовал в каждой точке храма.

Гюго писал: "Странная судьба выпала в те времена на долю Собора богоматери - судьба быть любимым столь благоговейно, но совсем по-разному двумя такими несхожими существами, как Клод Фролло и Квазимодо. Один из них любил Собор за стройность, за ту гармонию, которую источало это великолепное целое. Другой же, одарённый пылким, обогащённым знаниями воображением, любил в нём внутреннее значение, скрытый в нём смысл, любил связанную с ним легенду, его символику, таящуюся за скульптурными украшениями фасада, подобно первичным письменам древнего пергамента, скрывающимся под более поздним текстом, - словом, любил ту загадку, какой извечно остаётся для человеческого разума Собор Парижской богоматери".

Приметами национального и исторического колорита богаты такие баллады Гюго, как «Турнир короля Иоанна», «Охота бургграфа», «Легенда о монахине», «Фея» и др. Уже в ранний период своего творчества Гюго обращается к одной из самых острых проблем романтизма, какой стало обновление драматургии, создание романтической драмы. Как антитезу классицистическому принципу «облагороженной природы» Гюго развивает теорию гротеска: это средство представить смешное, уродливое в «концентрированном» виде. Эти и многие другие эстетические установки касаются не только драмы, но, по существу, и романтического искусства вообще, поэтому предисловие к драме «Кромвель» стало одним из важнейших романтических манифестов. Идеи этого манифеста реализуются и в драмах Гюго, которые все написаны на исторические сюжеты, и в романе «Собор Парижской богоматери».

Замысел романа возникает в атмосфере увлечения историческими жанрами, начало которому было положено романами Вальтера Скотта. Гюго отдает дань этому увлечению и в драматургии, и в романе. В конце 1820-х гг. Гюго задумывает написать исторический роман, и в 1828 г. даже заключает договор с издателем Госсленом. Однако работа затрудняется множеством обстоятельств, и главное из них то, что его внимание все больше привлекает современная жизнь.

За работу над романом Гюго принимается лишь в 1830 г., буквально за несколько дней до Июльской революции. Его размышления о своем времени теснейшим образом переплетаются с общей концепцией истории человечества и с представлениями о пятнадцатом столетии, о котором он пишет свой роман. Этот роман получает название «Собор Парижской Богоматери» и выходит в 1831 г. Литература, будь то роман, поэма или драма, изображает историю, но не так, как это делает историческая наука. Хронология, точная последовательность событий, сражения, завоевания и распадение царств - лишь внешняя сторона истории, утверждал Гюго. В романе внимание концентрируется на том, о чем забывает или что игнорирует историк, - на «изнанке» исторических событий, т. е. на внутренней стороне жизни.

Следуя этим новым для его времени идеям, Гюго создает «Собор Парижской Богоматери». Выражение духа эпохи писатель считает главным критерием правдивости исторического романа. Этим художественное произведение принципиально отличается от хроники, в которой излагаются факты истории. В романе же фактическая «канва» должна служить лишь общей основой сюжета, в котором могут действовать вымышленные персонажи и развиваться события, сотканные авторской фантазией. Правда исторического романа не в точности фактов, а в верности духу времени. Гюго убежден, что в педантичном пересказывании исторических хроник не найти столько смысла, сколько таится его в поведении безымянной толпы или «арготинцев» (в его романе это своеобразная корпорация бродяг, нищих, воров и мошенников), в чувствах уличной плясуньи Эсмеральды, или звонаря Квазимодо, или в ученом монахе, к алхимическим опытам которого проявляет интерес и король.

Единственное непреложное требование к авторскому вымыслу - отвечать духу эпохи: характеры, психология персонажей, их взаимоотношения, поступки, общий ход развития событий, подробности быта и повседневной жизни - все аспекты изображаемой исторической реальности следует представить такими, какими они в действительности могли быть. Чтобы иметь представление о давно ушедшей эпохе, нужно найти сведения не только об официальных реалиях, но и о нравах и укладе повседневной жизни простого люда, нужно изучить все это и затем воссоздать в романе. Помочь писателю могут бытующие в народе предания, легенды и тому подобные фольклорные источники, а недостающие и в них детали писатель может и должен восполнить силой своего воображения, т. е. прибегнуть к вымыслу, всегда помня при этом, что плоды своей фантазии он должен соотносить с духом эпохи.

Романтики считали воображение высшей творческой способностью, а вымысел - непременным атрибутом литературного произведения. Вымысел же, посредством которого удается воссоздать реальный исторический дух времени, согласно их эстетике, может быть даже более правдивым, чем факт сам по себе.

Художественная правда выше правды факта. Следуя этим принципам исторического романа эпохи романтизма, Гюго не просто сочетает реально имевшие место события с вымышленными, а подлинных исторических персонажей - с безвестными, но явно отдает предпочтение последним. Все главные действующие лица романа - Клод Фролло, Квазимодо, Эсмеральда, Феб - вымышлены им. Только Пьер Гренгуар представляет собой исключение: он имеет реального исторического прототипа - это живший в Париже в XV - начале XVI в. поэт и драматург. В романе фигурируют еще король Людовик XI и кардинал Бурбонский (последний появляется лишь эпизодически). Сюжет романа не основывается ни на каком крупном историческом событии, а к реальным фактам можно отнести лишь детальные описания собора Парижской Богоматери и средневекового Парижа.

В отличие от героев литературы XVII – XVIII веков, герои Гюго сочетают в себе противоречивые качества. Широко пользуясь романтическим приемом контрастного изображения иногда сознательно преувеличивая, обращаясь к гротеску, писатель создает сложные неоднозначные характеры. Его привлекают гигантские страсти, героические поступки. Он превозносит силу его характера героя, бунтарский, мятежный дух, способность бороться с обстоятельствами. В персонажах, конфликтах, фабуле, пейзаже “Собора Парижской богоматери” восторжествовал романтический принцип отражения жизни- исключительные характеры в чрезвычайных обстоятельствах. Мир безудержных страстей, романтических характеров, неожиданностей и случайностей, образ смелого, не пасующего ни перед какими опасностями человека, вот что воспевает Гюго в этих произведениях.

Гюго утверждает, что в мире постоянно происходит борьба между добром и злом. В романе еще более ярко, чем в поэзии Гюго, обозначились поиски новых моральных ценностей, которые писатель находит, как правило, не в стане богачей и власть имущих, а в стане обездоленных и презираемых бедняков. Все лучшие чувства-доброта, чистосердечие, самоотверженная преданность - отданы им подкидышу Квазимодо и цыганке Эсмеральде, которые являются подлинными героями романа, в то время как антиподы, стоящие у кормила светской или духовной власти, подобно королю Людовику XI или тому же архидиакону Фролло, отличаются жестокостью, изуверством, равнодушием к страданиям людей.

Главный принцип своей романтической поэтики-изображение жизни в ее контрастах-Гюго пытался обосновать еще до “Предисловия” в своей статье о романе В. Скотта “Квентин Дорвард”. “Не есть ли,-писал он,- жизнь причудливая драма, в которой смешиваются доброе и злое, прекрасное и безобразное, высокое и низкое-закон, действующий во всем творении?”.

Принцип контрастных противопоставлений в поэтике Гюго был основан на его метафизических представлениях о жизни современного общества, в котором определяющим фактором развития будто бы является борьба противоположных моральных начал - добра и зла, - существующих извечно.

Значительное место в “Предисловии” Гюго отводит определению эстетического понятия гротеска, считая его отличительным элементом средневековой поэзии и современной романтической. Что подразумевает он под этим понятием? “Гротеск, как противоположность возвышенному, как средство контраста, является, на наш взгляд, богатейшим источником, который природа открывает искусству”.

Гротесковые образы своих произведений Гюго противопоставил условно-прекрасным образам эпигонского классицизма, полагая, что без введения в литературу явлений как возвышенных," так и низменных, как прекрасных, так и уродливых невозможно передать полноту и истину жизни. При всем метафизическом понимании категории “гротеск” обоснование этого элемента искусства у Гюго было тем не менее шагом вперед на пути приближения искусства к жизненной правде.

В романе есть “персонаж”, который объединяет вокруг себя всех действующих лиц и сматывает в один клубок практически все основные сюжетные линии романа. Имя этого персонажа вынесено в заглавие произведения Гюго- Собор Парижской Богоматери.

В третьей книге романа, полностью посвящённой собору, автор буквально поёт гимн этому чудесному созданию человеческого гения. Для Гюго собор – это «как бы огромная каменная симфония, колоссальное творение человека и народа … чудесный результат соединения всех сил эпохи, где из каждого камня брызжет принимающая сотни форм фантазия рабочего, дисциплинированная гением художника… Это творение рук человеческих могуче и изобильно, подобно творению Бога, у которого оно как будто позаимствовало двойственный характер: разнообразие и вечность…»

Собор стал главным местом действия, с ним связаны судьбы архидьякона Клода является и Фролло, Квазимодо, Эсмеральды. Каменные изваяния собора становятся свидетелями человеческих страданий, благородства и предательства, справедливого возмездия. Рассказывая историю собора, позволяя нам представить, как они выглядели в далёком 15 веке, автор добивается особого эффекта. Реальность каменных сооружений, которые можно наблюдать в Париже и поныне, подтверждает в глазах читателя и реальность действующих лиц, их судеб, реальность человеческих трагедий.

Судьбы всех главных героев романа неразрывно связаны с Собором как внешней событийной канвой, так и нитями внутренних помыслов и побуждений. В особенности это справедливо по отношению к обитателям храма: архидьякону Клоду Фролло и звонарю Квазимодо. В пятой главе книги четвертой читаем: “...Странная судьба выпала в те времена на долю Собора Богоматери - судьба быть любимым столь благоговейно, но совсем по-разному двумя такими несхожими существами, как Клод и Квазимодо. Один из них - подобие получеловека, дикий, покорный лишь инстинкту, любил собор за красоту, за стройность, за гармонию, которую излучало это великолепное целое. Другой, одаренный пылким, обогащенным знаниями воображением, любил в нем его внутреннее значение, скрытый в нем смысл, любил связанную с ним легенду, его символику, таящуюся за скульптурными украшениями фасада, - словом, любил ту загадку, какой испокон века остается для человеческого разума Собор Парижской Богоматери”.

В той сцене Собор также кажется почти одушевленным существом: всего две строки посвящены тому, как Квазимодо сталкивает своего наставника с балюстрады, следующие же две страницы описывают “противоборство” Клода Фролло с Собором: “Звонарь отступил на несколько шагов за спиной архидьякона и внезапно, в порыве ярости кинувшись на него, столкнул его в бездну, над которой наклонился Клод... Священник упал вниз... Водосточная труба, над которой он стоял, задержала его падение. В отчаянии он обеими руками уцепился за нее... Под ним зияла бездна... В этом страшном положении архидьякон не вымолвил ни слова, не издал ни единого стона. Он лишь извивался, делая нечеловеческие усилия взобраться по желобу до балюстрады. Но его руки скользили по граниту, его ноги, царапая почерневшую стену, тщетно искали опоры...Архидьякон изнемогал. По его лысому лбу катился пот, из-под ногтей на камни сочилась кровь, колени были в ссадинах. Он слышал, как при каждом усилии, которое он делал, его сутана, зацепившаяся за желоб, трещала и рвалась. В довершение несчастья желоб оканчивался свинцовой трубой, гнувшейся по тяжестью его тела... Почва постепенно уходила из-под него, пальцы скользили по желобу, руки слабели, тело становилось тяжелее... Он глядел на бесстрастные изваяния башни, повисшие, как и он, над пропастью, но без страха за себя, без сожаления к нему. Все вокруг было каменным: прямо перед ним - раскрытые пасти чудовищ, под ним - в глубине площади - мостовая, над его головой - плакавший Квазимодо”.

Читая роман, мы видим, что для Квазимодо собор был всем - убежищем, жилищем, другом, он защищал его от холода, от человеческой злобы и жестокости, он удовлетворял потребность отверженного людьми урода в общении: “Лишь с крайней неохотой обращал он свой взор на людей. Ему вполне достаточно было собора, населенного мраморными статуями королей, святых, епископов, которые по крайней мере не смеялись ему в лицо и смотрели на него спокойным и благожелательным взором. Статуи чудовищ и демонов тоже не питали к нему ненависти - он был слишком похож на них... Святые были его друзьями и охраняли его; чудовища также были его друзьями и охраняли его. Он подолгу изливал перед ними свою душу. Сидя на корточках перед какой-то статуей, он часами беседовал с ней. Если в это время кто-нибудь входил в храм, Квазимодо убегал, как любовник, застигнутый за серенадой”.

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ

УНИВЕРСИТЕТ ПЕЧАТИ ИМ. И. ФЕДОРОВА

Институт издательского дела и журналистики

Кафедра истории литературы

Курсовая работа

по истории зарубежной литературы

на тему: Нравственная проблематика романа В. Гюго "Собор Парижской Богоматери"

Выполнила:

студентка группы ДКидБ-1-3

Дятлова Е. С.

Проверил: доцент Щепакова Т. А.

Введение

Жизнь и творчество В. М. Гюго

Историческое и вымышленное в романе "Собор Парижской Богоматери"

Нравственные ценности в романе "Собор парижской Богоматери"

Заключение

гюго роман нравственный изобразительный

Введение

Объектом исследования в данной работе является текст художественного произведения Виктора Гюго "Собор Парижской Богоматери".

Целью работы является изучение нравственной проблематики романа "Собор Парижской Богоматери".

В ходе исследования предполагается решить поставленные задачи:

·Знакомство с жизнью писателя и его творчеством и определение степени влияния событий его жизненного пути на его работы;

·Знакомство с романом "Собор Парижской Богоматери", определение его отличительных черт, структурный анализ проблематики романа;

·Определение изобразительно-выразительных средств, которые использовал автор в произведении;

·Изучение основной литературы по данным темам;

Методом исследования является метод системного анализа.

Классик мировой литературы Виктор Мари Гюго прожил долгую жизнь и оставил богатое литературное наследие: стихотворения, пьесы, литературно-критические статьи, но мировую известность ему принесли именно романы. Особенно известны такие произведения, как "Отверженные", "Человек, который смеётся" и "Собор Парижской Богоматери". Они обеспечили Гюго славу и популярность даже спустя почти два века благодаря актуальности этических проблем, которые он затронул, непреходящим идеям и вызывающим сопереживание красочным образам персонажей, которые давно перешли в качество литературных типов героев. Кроме того, конечно же, не стоит забывать о мастерстве автора, придающем этим произведениям шедевральность.

"Собор Парижской Богоматери" был первым полноценным и невероятно успешным романом В. Гюго, переведённым на многие языки. История его написания весьма интересна, ведь не стоит забывать о событиях, происходивших в то время: он создавался накануне июльской революции 1830 года как "картина Парижа XV века" и в то же время как подлинно романтическое произведение "воображения, каприза и фантазии". Но окружающий мир захватил писателя: революция заставила его отложить на время написание романа. Зато позже, как рассказывают его близкие, он замкнул на ключ свою одежду, чтобы не выходить из дома, и через пять месяцев, то есть в начале 1831 года, Гюго появился у издателя с готовым романом. Эта книга произвела фурор среди народа своей реалистичностью и живописностью. Автор особо не акцентировал своё внимание на психологическом анализе героев, но это ему и не потребовалось для того, чтобы роман обрёл невообразимую популярность. "Собор" впечатлял мастерством противопоставления персонажей друг другу, красочностью описаний, мелодраматизмом ситуаций - недаром, сам Гюго называл его "драматическим романом". Ведь, он построен именно по драматургическому принципу. В своём произведении Гюго обращается к Франции XV века. При этом главными героями становятся не известные личности, а обычные люди, жители Парижа. К основной сюжетной линии относятся истории любви трёх мужчин к одной девушке, цыганке Эсмеральде, которая, в свою очередь, отдаёт предпочтение красивому, но порочному капитану Фебу де Шатоперу. Любовь каждого из героев очень своеобразна и не похожа друг на друга: у кого-то она нежная и покорная, а у кого-то - это сжигающая изнутри страсть. Всё это происходит на фоне разнообразных исторических и личных трагедий. Параллельно автор рассказывает трагические судьбы таких персонажей, как Жеан Школьник, поддавшийся распутству и погибший в самом расцвете сил, или Пакетта Шантфлери, потерявшая свою маленькую дочку и обретшая её в человеке, которого ненавидела больше всех, но, увы, на очень короткий срок. Судьбы персонажей "Собора" направляются роком, о котором заявляено в самом начале произведения. Он символизируется и персонифицируется в образе самого Собора, к которому, так или иначе, сходятся все нити действия. Кроме того, говоря об этом здании, автор размышляет на из вечные темы.

Критики того времени напали на Гюго словно стервятники, но публика не придавала этому значения: роман расходился среди народа огромными тиражами так скоро, что издатель Госселен умолял Виктора Гюго дать ему еще что-нибудь. Поэт пообещал два новых романа: "La Quiquengrogne" ("Кикангронья" - собственное имя старинной башни) и "Le fils de la bossue" ("Сын горбуньи"), которые, однако, никогда так и не были написаны.

Так что же особенного и такого знаменательного в этом произведении? Почему эта красивая, но трагическая история любви не может оставить равнодушным никого?

По многим причинам: начиная от образности персонажей, одновременных историчности и сказочности повествования, заканчивая своевременностью его создания - все отличительные черты романа можно перечислять без остановки. Но наиболее важными становятся размышлениями на вечные темы нравственности. Эти вещи заслуживают особого внимания и подробного творческого анализа.

1. Жизнь и творчество В. М. Гюго

Естественно, это сочинение послужило откликом на события реальной жизни. Как известно из разных источников, сам Виктор Гюго отличился не только в литературе, но и в политической и социальной деятельности.

Его длинная, творчески насыщенная жизнь была тесно связана с той знаменательной эпохой французской истории, которая началась буржуазной революцией 1789 года и через последовавшие затем революции и народные восстания 1830-1831 и 1848 годов пришла к первой пролетарской революции - Парижской коммуне 1871 года. Юный Гюго был еще приверженцем роялистских убеждений и противником просветительской философии XVIII века и подготовленной ею революции. В своих первых литературных попытках он резко воспевает фигуру Наполеон и прославляет средневековую Францию. Вместе со своим веком Гюго прошёл столь же знаменательную политическую эволюцию от монархистских заблуждений ранней юности к либерализму и республиканизму, в котором он окончательно утвердился после революции 1848 года. Это ознаменовало одновременное сближение с утопическим социализмом и решительную поддержку обездоленных народных масс, которым писатель остался верен до конца своей жизни. У Гюго был тяжёлый жизненный путь: потерял любимого человека, сопротивлялся власти Наполеона III, он даже был вынужден покинуть родину, хотя и был пэром, но несмотря на это народ его любил. Когда он возвращался из незапланированной эмиграции, толпа встречала его рукоплесканиями и восторженными криками: "Да здравствует Гюго!"

И вполне заслуженно. Кроме того, что писатель яростно отстаивал права народа, он внёс огромный вклад в литературу. Виктор Гюго - глава и теоретик французского романтизма, считается образцом романтического направления, несмотря на некоторые черты то классицизма, то реализма в своих произведениях. Его другой огромной заслугой является вклад в драматургию. Многие годы жизни он посвятил театру. И несомненны его достижения в создании стихотворения. Недаром, он считается реформатором французского стиха. Также современники, да и просто знатоки творчества, могли быть знакомы с его графическими зарисовками на темы своих же произведений, картинами.

Но больше всего, конечно же, он был любим народом за его всепоглощающее человеколюбие и сострадание, благодаря котороым его ставят вровень с такими великими писателями, как Достоевский, Диккенс, Толстой. Гюго - достойный представитель литературы своей родины в великой борьбе литературы прошлого века за права "униженных и оскорблённых". Человечество не забудет того, кто перед смертью, подводя итог своей деятельности, с полным основанием сказал: "Я в своих книгах, драмах, прозе и стихах заступался за малых и несчастных, умолял могучих и неумолимых. Я восстановил в правах человека шута, лакея, каторжника и проститутку". Виктор Гюго умер в Париже 22 мая 1885 года, в час с половиною пополудни. Всю предыдущую ночь, несмотря на дурную погоду, многочисленная толпа стояла перед его домом, ожидая сведений о больном. Когда тысячам людей, окружавшим дом, сказали, что великого поэта и гражданина, великого "сторонника всепрощения" не стало,- послышались громкие рыдания. Посетители нескончаемой вереницей направились в дом с намерением выразить свое сочувствие домашним; рядом с представителями прессы здесь были и правительственные лица, и простые рабочие, и светские люди, и члены муниципального совета, и художники.

Публицист-патриот и политик-демократ преодолел соблазны тщеславия, многие предрассудки и заблуждения, порождённые средой, и пришёл к идеям истинного гуманизма и милосердия. Он стал совестью Франции в устремлённости к духовному возрождению человечества.

2. Историческое и вымышленное в романе "Собор Парижской Богоматери"

Конечно же, многие из этих идей, за которые Гюго так восхищались, были воплощены в "Соборе Парижской Богоматери". Как уже упоминалось ранее, этот роман был откликом на окружавшие писателя события.

Автор не случайно обратился к истории и выбрал XV век как время событий романа. Таким образом он попытался найти объяснение будущему, причины, приведшие к окружающей его действительности. И ему это удалось. В первую очередь, это можно заметить в том, что в романе он особенно выделяет смену мировоззрений жителей Парижа по сравнению с порядками Средневековья как распространённое явление того времени. Здесь еще более ярко, чем в поэзии, обозначились поиски новых моральных ценностей, которые писатель находит, как правило, не среди богачей и власть имущих, а среди обездоленных и презираемых бедняков. Все лучшие чувства: доброта, чистосердечие, самоотверженная преданность присущи подкидышу и горбуну Квазимодо и цыганке Эсмеральде, которые и есть подлинные герои романа, в то время как их противоположности, находящиеся у власти, подобно королю Людовику XI или тому же архидьякону Фролло, отличаются жестокостью, изуверством, равнодушием к страданиям людей. Поэтому Гюго намеренно отодвинул на задний план видных исторических деятелей (Людовика XI, кардинала Бурбонского, Тристана Лермита), построив композицию романа таким образом, чтобы перед читателем наиболее ярко и образно предстали различные сословия Франции XV столетия. Для романиста было гораздо важнее показать социально-исторические конфликты, чем столкновения и интриги известных в истории лиц. Недаром, он считал, что нужно переписать историческую науку, так как он считал, что в ней незначительным каждодневным делам короля уделялось больше внимания, чем более важным происшествиям среди обычных людей.

Интерес романтиков к Средним векам во многом возник как ответная реакция на слишком сильное внимание классицистов к античности. Свою роль здесь сыграло и желание преодолеть пренебрежительное отношение к Средневековью, распространившееся благодаря писателям-просветителям XVIII века, для которых это время олицетворяло царство мрака и невежества, бесполезное в истории развития человечества. И, наконец, Средние века привлекали романтиков своей необычностью, как противоположность обыденной буржуазной жизни, тусклому существованию. Им казалось, что людям той эпохи были особенно свойственны способность к самопожертвованию и подвигам, мученичество во имя убеждений, что тогда жили люди с сильными характерами, стойкие, полные бушующих страстей. Все это выглядело очень таинственно для них из-за недостаточной изученности Средних веков, которая, между тем, восполнялась обращением к народным преданиям и легендам. Ведь они имели особое значение для писателей-романистов. Например, в предисловии к собранию своих исторических поэм "Легенда веков" Гюго заявит, что легенда должна быть уравнена в правах с историей: "Род человеческий может быть рассмотрен с двух точек зрения: с исторической и легендарной. Вторая не менее правдива, чем первая. Первая не менее гадательна, чем вторая". Средневековье как раз предстает в романе Гюго в виде истории-легенды на фоне мастерски воссозданной эпохи.

Основу же этой легенды составляет неизменный для всего творческого пути зрелого Гюго взгляд на исторический процесс как на вечное противоборство двух мировых начал: добра и зла, милосердия и жестокости, сострадания и нетерпимости, чувства и рассудка. Именно оно вызывает у писателя гораздо больший интерес, чем анализ конкретной исторической ситуации. Отсюда известный надысторизм, символичность образов героев Гюго, свойственный им вневременной характер. Гюго и сам откровенно признавался в том, что история как таковая не интересовала его в романе: "У книги нет никаких притязаний на историю, разве что на описание с известным знанием и известным тщанием, но лишь обзорно и урывками, состояния нравов, верований, законов, искусств, наконец, цивилизации в пятнадцатом веке. Впрочем, это в книге не главное. Если у нее и есть одно достоинство, то оно в том, что она - произведение, созданное воображением, причудой и фантазией".

Известно, что для описаний Собора и Парижа в XV веке, изображения нравов эпохи Гюго изучил немалый исторический материал и позволил себе блеснуть его знанием, как делал это и в других своих романах. Исследователи средневековья и критики романа придирчиво проверили "документацию", рассмотренную Гюго, и не смогли найти в ней каких-либо серьезных ошибок, несмотря на то, что писатель не всегда добывал свои сведения из первоисточников. Сам великий историк романтической эпохи Мишле высоко отзывался о воссоздании картин прошлого у Гюго.

Тем не менее, основное в книге, если говорить словами Гюго, это "причуда и фантазия", то есть то, что целиком было создано его воображением и очень вряд ли связано с историей.

В свою очередь, в "Соборе Парижской богоматери" проявляется идеалистическая концепция истории: выделяя и раскрывая вклад народа в историю, Гюго в то же самое время изображает не реальную его борьбу против абсолютизма и феодализма, но показывает только возможности подъёма национального героического духа, способность народа к самопожертвованию, ко всякого рода гуманным поступкам, которые писатель ставил превыше всего и на которые ни в коей мере не были способны ни дворяне, ни церковники. Образ народа автор обрисовывает через таких персонажей как Пьер Гренгуар и Жеан Фролло. Такие разные они демонстрируют характер народа с противоположных сторон.

Пьер Гренгуар - мечтатель, поэт и философ, всегда открытый для новых знаний, ищущий ответы на вечные вопросы, пропагандирующий новые идеи эпохи гуманизма. Он готов помочь в спасении девушки, олицетворяющей душу народа, ведь именно Пьер спровоцировал бедняков на её избавление от виселицы. В то же время, как представитель нового времени, он уже не готов на подвиг самопожертвования, который ассоциировался у писателей-романистов со средними веками.

С другой стороны, Жеан Фролло, развратный, утерявший моральные ценности, он противостоял моральным устоям своего воспитателя и старшего брата, а всё, что ему нужно было от жизни - это страсти и удовольствия. Но именно он продолжил дело Пьера Гренгуара и поднимал дух бедняков во время штурма Собора. Его смелость граничила с безрассудством, но его обаяние позволяло ему завлечь за собой толпу.

"Феодализм требует разделения власти с теократией в ожидании появления народа, который, как это всегда бывает, возьмет себе львиную долю". Иными словами, Гюго стремился показать народ как основную движущую духовную силу истории, вся значительность которой связана с идеей торжества истинной справедливости.

3. Противопоставление Средневековья и Эпохи Возрождения. Основная идея романа

К слову, на протяжении всего повествования автор сравнивает средневековые закостенелые догматы и предрассудки, обезличивания человека, феодализм и идеи Эпохи Возрождения, гуманизма, ценности человеческой личности. Первое выражается в образе архидьякона Клода Фролло. Этот человек суров. Он является строгим приверженцем науки, аскетизма, отказа от всех жизненных удовольствий в привычном для нас понимании этого слова. Точнее, их он находит для себя в науке и религии. Но автор показывает, что же происходит с ним, когда он встречает цыганку и влюбляется по-настоящему. Он теряет самоконтроль, становится страшным человеком, способным силой, обманом и шантажом добиваться своих целей. Он жесток и груб. Так автор показывает нам истинное лицо Средневековья. Но, тем не менее, он не забывает и свои идеи. Клод Фролло оказывается символом извращенной, задавленной феодальным порядком человеческой души и в то же время это реальный образ клирика XV века, который при всей своей учености, суевериях и предрассудках не может дать выхода естественным человеческим страстям. Архидьякон как реальный человек способен вызвать у читателя сострадание.

С другой стороны, Эсмеральда - наивная и страстная девушка, которая любит танцы, природу, шум, жизнь под открытым небом, а главное, свободу. Из всех стран, где побывала молодая девушка, она приняла обрывки странных наречий, иноземные песни и понятия. Жители тех кварталов, где она бывает, любят ее за жизнерадостность, окрылённость, за ее пляски и песни. Эсмеральда - опоэтизированная "душа народа", ее образ почти символичен; но реальность ему придаёт её простодушие и непосредственность, а следовательно, это возможная судьба любой реальной девушки из народа в те времена.

Другое сравнение Средневековья и Эпохи Возрождения автор выводит в сопоставлении зодчества и книгопечатания. Человеческая мысль, освобождающаяся от губительного влияния феодализма и католических догматов, смогла распространиться благодаря книге. Сначала мы чувствуем некоторого рода сожаление о том, что зодчество теряет свою силу, потому что раньше основная идея заключалась в сокровенной сущности зданий, а особенно храмов, в их формах и даже самом месте, которое для них выбиралось. "Каждая цивилизация начинается с теократии и заканчивается демократией, - пишет Гюго. - Этот закон последовательного перехода от единовластия к свободе запечатлен и в зодчестве". Автор просматривает эволюцию облика зодчества вместе с развитием общества. "Собор Парижской Богоматери" был крупнейшим достижением Гюго. По словам Мишле, Гюго выстроил рядом со старым собором поэтический собор на столь прочном фундаменте и со столь же высокими башнями. Действительно Собор Парижской богоматери является важным связующим звеном для всех персонажей, всех событий романа, этот образ несёт иную смысловую и ассоциативную нагрузку. Собор, построенный и переделанный многими сотнями безымянных мастеров, становится поводом для создания поэмы о таланте французского народа, о национальном французском зодчестве. Но затем он говорит о том, что оно теряет свою функцию. Сравнивая эти два вида искусства, он пишет: "Если мы вместо тех отдельных характерных памятников, о которых мы только что упоминали, исследуем общий облик этого искусства за время от XVI до XVIII века, то заметим те же признаки упадка и худосочия". И с другой стороны: "А что же тем временем сталось с книгопечатанием? В него вливаются все жизненные соки, иссякающие в зодчестве" <…> "Не следует заблуждаться: зодчество умерло, умерло безвозвратно. Оно убито печатной книгой; убито, ибо оно менее прочно; убито, ибо обходится дороже". Книгопечатание Гюго рассматривает как прогрессивное явление XV века и отмечает его победы в борьбе против непререкаемого авторитета католической церкви, заключавшиеся в том, что она дала любому человеку возможность выражения своих идей. Он называет её "подлинным представителем человеческой мысли". Устами человека XIX столетия Гюго читает отходную католицизму и создает поэтический гимн книге, верному спутнику человеческого прогресса. В пятой книге романа, раскрывая смысл слов, сказанных архидьяконом Фролло: "Книга убьет здание", Гюго пишет: "На наш взгляд, эта мысль была двойственной. Раньше всего это была мысль священника. Это был страх духовного лица перед новой силой - книгопечатанием; это был ужас и изумление служителя алтаря перед излучающим свет печатным станком Гутенберга. Церковная кафедра и манускрипт, изустное слово и слово рукописное били тревогу в смятении перед словом печатным... То был вопль пророка, который уже слышит, как шумит и бурлит освобождающееся человечество, который уже провидит то время, когда разум пошатнет веру, свободная мысль свергнет с пьедестала религию, когда мир стряхнет с себя иго Рима".

В этом отрицательном отношении к средневековым и католическим идеалам Гюго выражает свои идеи гуманизма. Но также ему удаётся это сделать в другом образе - горбуна Квазимодо. Не красивый внешне, всю жизнь подвергавшийся гонениям и ненависти со стороны людей, он сохранил в себе доброту и кротость. Особенно его способности к нежной любви и заботе раскрываются в его отношении к Эсмеральде. Но именно в Квазимодо, чьё имя стало уже нарицательным, воплощения идея всепрощения, рождённая из чувства любви к человечеству. Знаменательно, что именно эту нравственную идею первого романа Гюго высоко оценил Ф. М. Достоевский. Предлагая "Собор Парижской богоматери" к переводу на русский язык, он писал в предисловии, напечатанном в 1862 году в журнале "Время", что мыслью этого произведения является "восстановление погибшего человека, задавленного несправедливым гнётом обстоятельств... Эта мысль - оправдание униженных и всеми отверженных парий общества". "Кому не придет в голову,- писал далее Достоевский,- что Квазимодо есть олицетворение угнетенного и презираемого средневекового народа... в котором просыпается, наконец, любовь и жажда справедливости, а вместе с ними и сознание своей правды и еще непочатых бесконечных сил своих". Так Фёдор Михайлович выразил основную мысль романа. Эта именно то мировоззрение, к которому пришёл сам Виктор Гюго в течение своей жизни до создания этой работы путём эволюции и формирования новых политических взглядов и нравственных ценностей. Когда же он пришёл к этой идее гуманизма, человеколюбия и свободы личности его способом донести её было именно написание "Собора Парижской Богоматери", первого крупного произведения своей жизни. Впоследствии она красной нитью пронизывала всё его творчество, особенно большие работы. Такие как "Человек, который смеётся" и "Отверженные". В них также герои разделены на два противоборствующие "лагеря" - жестокосердия и доброты, сострадания и ненависти, власть имущих и народа, старых догматов и нового мышления.

3. Нравственные ценности в романе "Собор Парижской Богоматери"

Виктор Гюго создавал этот роман, преследуя не только исторические и политические цели. Как и в любом другом произведении, здесь присутствует пропаганда каких-либо моральных ценностей, жизненный урок, который автор пытается донести до читателя.

Во-первых, это, конечно же, идея того, что куда важнее и ценнее внутренняя красота, а не внешняя. Чтобы донести её, автор противопоставляет двух героев: Квазимодо и капитана Феба де Шатопера. Оба попадают под внимание прекрасной Эсмеральды, но только один заслуживает того, а другой соответственно нет.

Не гляди на лицо, девушка,

А заглядывай в сердце.

Такие стихи сочинил бедный глухой Квазимодо. Да, он страшен внешне, угнетён толпой, скрывается в мрачных углах Собора от людской жестокости, но прекрасные чувства к цыганке раскрывают перед нами его чуткую, добрую и ласковую душу. Он не только символ величия народной души, но и символ моральной правоты. Да, он сбрасывает своего приёмного родителя архидьякона, но вполне заслуженно. Кроме того, он сам обрекает себя на смерть рядом с Эсмеральдой. Так в наших глазах обрисованы вечная любовь и настоящий брак "в болезни и здравии" до самой смерти или даже после. Читателю остаётся лишь предполагать, что горбун больше не видел смысла своей жизни без своего благодетеля и без своей любви. Этот "брак" противопоставляется женитьбе Феба, о которой сказано в книге так: "Феб де Шатопер тоже кончил трагически. Он женился". Всего два предложения, а сколько смысла передано в них, особенно, когда ты знаком с героем на протяжении всего романа. Этот бессовестный и нечестный человек становится объектом такой чистой и светлой любви Эсмеральды и пытается ей воспользоваться. Автор сравнивает их обоих с некрасивой глиняной, но целой полной воды вазой и хрустальной, треснутой, в которой цветок завял в отличие от первой. То же можно сказать и о героях: капитан красив внешне, но с гнилой сердцевиной, а горбун непривлекателен снаружи, но красив внутри.

Отдельно в этой борьбе за любовь Эсмеральды стоит выделить Клода Фролло. Всю жизнь он посвятил науке, религии и святости, уверенный, что женщины не могут тронуть его сердце. Но внезапно вспыхнувшая страсть сделала его седым стариком раньше времени. Чтобы дать представление о внешнем облике Клода Фролло, автор рекомендует читателю посмотреть на гравюру с картины "Алхимик" Рембрандта, "этого Шекспира живописи". Он также противопоставлен Квазимодо, только уже в чисто духовном плане. В отличие от глухого, в клирике любовь пробуждает порочность, сжигающую страсть. Как он сам говорит, это "любовь отверженного". Если в Клоде влечение к Эсмеральде пробуждает лишь чувственное начало, приводит его к преступлению и гибели, воспринимаемой как возмездие за совершенное им зло, то любовь Квазимодо становится решающей для его духовного пробуждения и развития. Гибель Квазимодо в финале романа в отличие от гибели Клода воспринимается как своего рода апофеоз: это преодоление уродства телесного и торжество красоты духа.

Кроме того, стоит отметить, что роман наполнен предательством. Практически каждый из героев предаёт кого-либо: Жеан Фролло предаёт своих братьев, как старшего, так и сводного. Он никогда не прислушивается ни к одному из нравоучений Клода, а также не помогает Квазимодо на суде, хотя он мог бы рассказать о его глухоте. В свою очередь, предательство архидьякона еще страшнее: он предал Бога и данные клятвы. Другим примером предательства можно назвать поступок Пьера Гренгуара в самом конце, когда вместо девушки он спас козочку, хотя вполне мог бы избавить от гибели обеих. Всё это не вызывает в читателе понимания, а скорее только неприязнь, как, я думаю, и было задумано автором.

Сочувствие у читателя вызывает история Пакетты Шантфлери или Гудулы, несмотря на её прежний образ жизни. Это величайшее материнское горе - потеря ребёнка, подвигнувшее её на аскетичную полную лишений жизнь в келье. Но ведь ей больше ничего и не надо, кроме возвращения дочери. Конечно же, её трагическая судьба и конец вызывают только сострадание, но при этом, её полную ненависти натуру нельзя назвать чистой и непорочной. Истинная святость заключается не в сознательном отказе от жизненных удобств, а во всепрощении, изгнании ненависти из своего сердца.

Эти и многие другие нравственные понятия заключены на страницах романа, отводящие читателя от предательства, обмана, лицемерия или жестокости в будущем, словно нравоучения автора.

Изобразительно-выразительные средства в романе

Виктор Гюго известен как мастер антитезы. В его работах противопоставлено всё: начиная от противоборствующих мировых начал - добра и зла, любви и ненависти, заканчивая героями, эпохами и многим другим. "Собор Парижской Богоматери" также построен на контрасте. Например, Клод Фролло противопоставлен сразу нескольким персонажам: Квазимодо в правильности душевных порывов и поступков, Пьеру Гренгуару в философии и открытости идеям нового времени, Эсмеральде в духовной чистоте. Как уже упоминалось ранее, автор сопоставляет книгопечатание и архитектуру, Средневековье и Эпоху Возрождения, строгий католицизм и свободный гуманизм. При помощи метода антитезы он таким образом очень ярко и понятно доносит до читателя свои важнейшие мысли, свою точку зрения, для этого ему не требуется лирический герой.

Единственное, что не имеет никакого сравнения или противопоставления в книге, это сам Собор. Как раз наоборот, он служит объединяющей вехой для всего: все события происходят либо в самом здании, либо около него на Гревской площади так же, как и персонажи постоянно находятся вблизи него или внутри. Кроме того, в его архитектуре соединяются стили всех эпох из-за постоянных переделок и достраиваний. Но Собор не просто выполняет функцию связующего звена, являясь выражением души народа и философии эпохи, он становится олицетворением рока или "Ананке" для героев. Именно по этой причине роман назван в честь него.

Стоит также отметить, что это здание стало популярным местом, как среди самих парижан, так и среди приезжих именно благодаря талантливому, красочному и подробнейшему описанию Виктора Гюго, что очень характерно для стиля писателя. В его романах нередки длинные отступления. Порой они не имеют прямого отношения к сюжетной линии, но всегда отличаются поэтичностью, живописностью или познавательной ценностью. Так мы знакомимся с Парижем очень подробно, досконально, но вместе с тем увлекательно. Читатель может живо представить себе и сам город и Собор. А ведь это и есть наилучшее свидетельство таланта автора.

Диалог Гюго - живой, динамичный, красочный. Его язык и манера повествования наполнены сравнениями, метафорами и эпитетами. Кроме того, развивая положение о языке как о средстве выражения мысли, Гюго замечает, что если каждая эпоха привносит в язык нечто новое, то "каждая эпоха должна иметь и слова, выражающие эти понятия". Поэтому он также включает в роман термины, свойственные той или иной среде или профессии. Виктор Гюго настоящий мастер слова и пера. Читатель с головой погружается в его обстановку, обрисованную им, и с упоением читает его романы.

Заключение

Таким образом, мы приходим к выводу, что роман "Собор Парижской Богоматери" есть захватывающая, удивительная история, наполненная одновременно и правдой, и вымыслом. Это попытка автора найти причины, окружающих его событий XIX века в далёком прошлом, понять, почему же Франция пришла к революции и восстаниям. Но при этом, он убеждён, что объяснение всем этому стоит искать не в исторической науке, которая рассматривает лишь поступки королей и видных политических деятелей, а в настроениях, блуждающих среди народных масс. Уверенность Гюго в том, что простые люди - это главная подъемная духовная и политическая сила любой страны, очень живо воплощена в романе. А также он передаёт читателю и свою веру в то, что в разностороннем и всеохватывающем мировоззрении народа заключается вся суть справедливости и морали.

В лучших романтических приёмах и некоторых принципах драматургии писатель противопоставляет строгое и мрачное Средневековье, тем не менее, полное подвигов самопожертвования и мученичества, и свободную эпоху Возрождения с её новаторской философией гуманизма. А в качество главного жизненного принципа он выносит человеколюбие, уважение личности, сострадание и милосердие. Именно к этому мировоззрению приходит романист уже в зрелом возрасте, перенеся многие невзгоды и горести, что и провоцирует его к написанию своего первого в жизни крупного произведения, обеспечившего автору такую огромную, пронесённую сквозь века популярность. Несмотря на своё звание пэра и воспитание, Гюго посвятил свою жизнь защите прав простого народа из любви к нему. Недаром, он делает главными героями романа именно выходцев из разных социальных слоёв общества. В ответ читатели восхищались им и обожали его живописные книги, впитывали в себя все нравственные ценности, продиктованные в них.

Писатель затрагивал вечные вопросы, пытался найти ответы на то, что его мучило, и донести их до читателя. Благодаря своему таланту и мастерству, а также приближенности к обычному человеку и гражданину, заступничеству за него и человеколюбию его имя запечатлено в веках наравне с Достоевским, Диккенсом и Толстым. Он стал заслуженным представителем Франции в романтическом направлении, а также в заступничестве за идеалы милосердия, а его первый роман "Собор Парижской Богоматери" - прекрасное произведение, ставшее классикой литературы, свидетельство гениальности автора, которые еще будут читать поколения и поколения.

Список использованной литературы

1.Гюго В. Собор Парижской Богоматери. Роман / Пер. с фр. Н.Коган. - М.: "Эксмо", 2003, 539 с.

Евнина Е.М. Виктор Гюго. - М.: Наука, 1976, 215с.

Луначарский А. В. Виктор Гюго. Творческий путь писателя. Т.6 - М. - Л.: Гослитиздат, 1931, 320 с.

Паевская А. Н. Виктор Гюго: Его жизнь и литературная деятельность. - М.: Книга по Требованию, 2011. - 50 с.

Толмачев М.В. Свидетель века Виктор Гюго. Собрание сочинений в 6 томах. Т.1. М.: Правда, 1988, 295 с.

Трескунов М. В. Гюго. Собор Парижской богоматери. - Кишинев: "Картя Молдовеняскэ", Кишинев, 447с.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.