Крымские адреса марины цветаевой. Крым анастасии цветаевой Крым в жизни и творчестве цветаевой

В этот день ровно 121 год назад родилась величайшая русская поэтесса - Марина Ивановна Цветаева.

Совсем недавно - в 2009 году в Феодосии открылся небольшой музей сестер Цветавевых. Мы хотим показать вам несколько фотографий оттуда и рассказать о самом счастливом периоде жизни Цветаевой.

* * *

Над Феодосией угас

Навеки этот день весенний,

И всюду удлиняет тени

Прелестный предвечерний час.

Захлебываясь от тоски,

Иду одна, без всякой мысли,

И опустились и повисли

Две тоненьких моих руки.

Иду вдоль генуэзских стен,

Встречая ветра поцелуи,

И плятья шелковые струи

Колеблются вокруг колен.

И скромен ободок кольца,

И трогательно мал и жалок

Букет из нескольких фиалок

Почти у самого лица.

Иду вдоль крепостных валов,

В тоске вечерней и весенней.

И вечер удлиняет тени,

И безнадежность ищет слов.

Эти стихи написаны в феврале 1914 года. Феодосию Марине открыл Макс Волошин. Его дом в Коктебеле каждое лето принимал множество самых разных гостей, но неизменно - творческих, необычных личностей. Приглашение провести лето в доме у Карадага стало отзывом на первую книгу Марины - "Вечерний альбюом" ("Почему альбом, а не тетрадь?" - спрашивал Макс в ответном стихотворении).

Именно в Феодосию Марина с Анастасией приехали в 1913 году - после смерти горячо любимого отца. Анастасия Цветаева писала в своих воспоминаниях:
"Смерть папы провела линию рубежа в нашей жизни.. Из всех городов прошлого сильнее всего позвал нас город, где мы были так счастливы два года тому назад... Мы не ошиблись, выбрав Феодосию..."

Сейчас дом-музей Цветаевых находится по адресу ул. В. Коробкова, 13 - именно тут Анастасия Цветаева с мужем Борисом Трухачевым и сыном Андреем снимали квартиру в 1913 году.
Музей пока небольшой, но очень трогательный, теплый и заботливый. А главное - он воспроизводит атмосферу тех феодосийских вечеров и хранит много оригинальных экспонатов - мебельный гарнитур, любимое кресло Цветаевой, зеркальце, ручка от калитки, ведущей во двор, книги и открытки...

Например, открытка из свадебного путешествия Цветаевой и Сергея Эфрона. Именно в Коктебеле они и познакомились. Сергей принес Марине редкую бусину, найденную на берегу Черного моря. У этой истории много легенд =)

С Крымом связана, наверное, самое счастливое время в жизни Цветаевой. Об этом пишут биографы и родная сестра - Анастасия. "Марина везде искала свой Крым" ... "Это лето было лучшим из всех моих взрослых лет..." . писала Марина Волошину... Крым был для нее - яркой стекланной бусиной, осколком счастья, счастливым камешком.

Редкая вещь - пианино конца XIX века немецкого происхождения. Кстати, работники музея охотно разрешают играть на нем. если среди экскурсантов есть желающие и умеющие!

Феодосийский период в был очень плодотворным в творческой жизни Цветаевой. Стихи, написаные в Феодосии и Коктебеле вошли в сборник "Юношеские стихи. 1913-1914", который будет опубликован только спустя 62 года, да и то - за рубежом. Но уже в это время Марина была большим поэтом - "Моим стихам, написанным так рано...", "Генералам 12 года" и многие, многие другие, ставшие программными произведения - всё это вдохновение и веяние Крыма, - самого счастливого и солнечного времени в непростой и трагической жизни Цветаевой.

Ксения

Крым вошёл в судьбу Марины Цветаевой с первой же встречи – и остался там до встречи последней, до самого печального конца её непростой жизни. В течение 12 лет Цветаева вновь и вновь возвращалась сюда, но всё же ей пришлось расстаться с Крымом навсегда…

Первая встреча

«Ялта-красавица! Как понятно стало это ходячее слово – как только мы очутились на Дарсановской горке! Вверх, вверх, меж стенок садов, изгибается дорога, мимо аптеки, женской гимназии, мимо дворца эмира Бухарского, пока не упирается в дачу Елпатьевского: белая, двухэтажная, с двухэтажной террасой в полдома шириной, свободна от тени и зелени, открытая ветру и взгляду на море, далеко внизу за домами, сизо-чёрной чертой», – так описывала Анастасия Цветаева в своих «Воспоминаниях» первую встречу – свою и сестры –
с Крымом, куда семья Цветаевых при­ехала в 1905 году. Марине тогда было 13 лет, Анастасии – 11. Их мать, Мария Александровна, болела туберкулёзом, поэтому семья решила некоторое время пожить в Ялте. Прибыв в Крым, несколько дней провели в Севастополе, а в Ялте поселились на даче врача и писателя Сергея Елпатьевского. В это время сёстры Цветаевы учились в ялтинской женской гимназии (сейчас гимназия им. Чехова) и успешно сдали экзамены: Марина за три класса, Анастасия за первый класс гимназии. В этот же приезд побывали они в Массандре. «Массандра? Может быть, это рай?» – вспоминала их детские впечатления Анастасия Цветаева.

Вновь в Ялте Марина Цветаева оказалась в апреле 1909-го – вместе со своими московскими гимназическими одноклассницами она на пасхальные каникулы отправилась в Крым: от Москвы на поезде до Севастополя, оттуда – пароходом в Ялту.

Ялтинская женская гимназия, в которой учились Мария и Анастасия Цветаевы

«Места моей души»

И в Севастополе, и на Южном берегу Марина Цветаева бывала и в последующие годы, но всё же главными географическими точками Крыма для неё стали не Ялта-красавица и не райская Массандра, а выжженный солнцем и наполненный ветром Коктебель и Феодосия. «Одно из лучших мест на земле», – так написала поэтесса о Коктебеле в 1931 году. А в конце 1930-х резюмировала: «Таруса… Коктебель да чешские деревни – вот места моей души».

На календаре было 5 мая 1911 года, и в этот день Марина Цветаева, как она сама писала, «впервые ступила на коктебельскую землю, перед самым Максиным домом, из которого уже огромными прыжками по белой внешней лестнице нёсся мне навстречу – совершенно новый, неузнаваемый Макс. Макс полынного веночка и цветной подпояски, Макс широченной улыбки гостеприимства, Макс – Коктебеля». (М. Цветаева, «Живое о живом».)

Тем же летом 1911-го Марина и Анастасия Цветаевы вместе с Волошиным ездили в Старый Крым и Феодосию. Феодосия покорила восточной экзотикой, толпами приезжих на набережной, иностранными кораблями в порту.

«Когда мы увидели феодосийские улицы, Итальянскую улицу с арками по бокам, за которыми лавочки с восточными товарами, бусами, сладостями, когда сверкнул атлас, рекой разливающийся по прилавку, и его пересёк солнечный луч, золотой воздушной чадрой протянулся под арку, – и когда из-под арки вышли два мусульманина, унося плохо завёрнутый шёлк, и брызнула нам в глаза синева
с плывущими розами, – бороды чернее ночи показались нам со страницы Шехерезады, ветер с моря полетел на нас из Стамбула! – и мы поняли – Марина и я, что Феодосия – волшебный город и что мы полюбили его навсегда», – писала Анастасия Цветаева в «Воспоминаниях».

Сердоликовая буса

«Чем я тебе отплачу? Это лето было лучшим из всех моих взрослых лет, и им я обязана тебе», – писала Максу Волошину Марина Цветаева, подразумевая коктебельское лето 1911 года. Именно тогда во многом благодаря Волошину она, 18-летняя, осознала себя настоящим, уже состоявшимся поэтом. А ещё тем летом на пустынном коктебельском берегу Марина Цветаева встретила свою первую любовь – Сергея Эфрона.

В своих воспоминаниях Ариадна Эфрон так описывает встречу родителей: «Она собирала камешки, он стал помогать ей – красивый грустный юноша с пора­зительными, огромными – в пол-лица глазами; заглянув в них и всё прочтя наперед, Марина загадала: если он найдёт и подарит мне сердолик, я выйду за него замуж! Конечно, сердолик этот он нашел тотчас же, на ощупь, ибо не отрывал своих серых глаз от её зелёных, – и вложил ей его в ладонь, розовый, изнутри освещённый камень, который она хранила всю жизнь». (Ариадна Эфрон, «Воспоминания».)

Сама же Цветаева писала: «1911 год. Я после кори стриженая. Лежу на берегу, рою, рядом роет Волошин Макс.

– Макс, я выйду замуж только за того, кто из всего побережья угадает, какой мой любимый камень.

– Марина! (вкрадчивый голос Макса) – влюблённые, как тебе, может быть, уже известно, глупеют. И когда тот, кого ты полюбишь, принесёт тебе (сладчайшим голосом) булыжник, ты совершенно искренне поверишь, что это твой любимый камень!

– Макс! Я от всего умнею! Даже от любви!

А с камешком – сбылось, ибо С. Я. Эфрон, за которого я, дождавшись его 18-летия, через полгода вышла замуж, чуть ли не в первый день знакомства отрыл и вручил мне – величайшая радость! – генуэзскую сердоликовую бусу, которая и по сей день со мной». (Марина Цветаева, «История одного посвящения».)

В письме Марины Сергею, написанном уже в 1921 году, об их встрече в Коктебеле читаем: «Вы сидели рядом с Лилей в белой рубашке. Я, взглянув, обмерла: “Ну можно ли быть таким прекрасным?” Серёженька, умру ли я завтра или до 70 лет проживу – всё равно – я знаю, как знала уже тогда, в первую минуту: навек…»

Когда Цветаева и Эфрон поженились, на внутренней стороне его обручального кольца было выгравировано имя «Марина». Ну а она, несмотря на сложности в их отношениях, возникшие позднее, всю жизнь, не снимая, носила ту самую сердоликовую бусу.

«К чему эти унылые кофточки!»

«Насчёт Феодосии мы решили как-то сразу, не сговариваясь. Серёже хочется спокойствия и отсутствия соблазнов для экзаменов», – писала Марина
Цветаева в Москву в 1913 году, когда она с дочерью Ариадной поселилась в Феодосии, а позже к ним при­соединился и Сергей Эфрон. (В феодосийской мужской гимназии Эфрон, сдав почти двадцать экзаменов, получил аттестат, с которым поступил в 1914 году в Московский университет.) Десять месяцев 1913-1914 годов стали феодосийским временем Марины Цветаевой.

Она жила в доме на склоне горы Тепе-Оба, на бывшей Анненской улице (ныне это улица О. Ю. Шмидта). В это же время в Феодосии поселилась и её сестра Анастасия с маленьким сыном.

Осенью и зимой 1913 года Марина Цветаева читала свои стихи на литературных вечерах в обществе
приказчиков Феодосии, в Еврейском обществе пособия бедным, в Азово-Донском банке, на «великосветском балу», организованном Феодосийским обществом спасения на водах. Об одном из этих выступлений городская газета писала: «Снова выступали очаровательные сёстры Цветаевы. Ещё раз обвеяли нас солнечной лаской. Ещё раз согрели одинокие одичавшие души!» На выступления Марина неизменно надевала красивые платья,
кольца и массивные браслеты. «Господи, к чему эти унылые английские кофточки, когда так мало жить!.. Прекрасно – прекрасно одеваться вообще, а особенно - где-нибудь на необитаемом острове, – только для себя!» – восклицает она в одном из писем тех лет.

Сёстры Цветаевы и Максимилиан Волошин (он был их частым гостем) гуляли по Караимской слободке, бродили по Карантину у стен средневековой генуэзской крепости, поднимались к Музею древностей на вершине горы Митридат. «Караимская слободка – совершеннейшая Италия. Узкие крутые улочки, полуразрушенные дома из грубого пористого камня, арки. Мы дошли до Митридата – белого здания с колоннами в греческом стиле. У входа в помещающийся в нем Музей древностей –
два старинных огромных кудрявых итальянских льва», – писала Марина Цветаева.

«…искала везде и всюду»

А вот описание весенней Феодосии в дневнике Марины Цветаевой: «Как чудно в Феодосии! Сколько солнца и зелени! Сколько праздника! Золотой дождь акаций осыпается. Каждая улица – большая, тёплая, душистая волна. В низких пышных акациях что-то совсем сливающееся со стенами домов, крытых черепицей, – со всем духом Феодосии». Но празднику скоро пришёл конец… 9 августа 1917-го Цветаева писала из Москвы в Коктебель Волошину: «Серёже очень хочется в Феодосию, он говорит, что там есть тяжёлая артиллерия. Я в полном страхе за Серёжину судьбу. В Москве бе­зумно трудно жить. Как бы я хотела перебраться в Феодосию!»

5 ноября 1917 года Цветаева и Эфрон уезжают из Москвы в Крым. Но всего через 20 дней Марина возвращается за детьми в Москву (их должна была привезти в Коктебель сестра Эфрона, но она не смогла этого сделать). Больше в Крыму поэтесса никогда не бывала. По словам её дочери Ариадны Эфрон, Марина Цветаева «Крым искала везде и всюду – всю жизнь».

Планируя в марте путешествие по Крыму обнаружила, что в Феодосии уже несколько лет открыт Музей сестёр Цветаевых – Марины и Анастасии. Неудивительно - раньше Крым был украинский, информация о музее прошла мимо меня. В музей ходили дважды – в пятницу вечером он оказался закрыт без объявлений в честь крымского праздника. На следующий день мы туда попали и взяли экскурсию.
Моя Феодосия – большая промзона, вдоль линии моря ветка железной дороги, отделённая рядом домов от проезжей части. В центре Феодосии как в Бердянске – рельсы, ведущие в порт, тянутся вдоль всей набережной. Только железная дорога отделена от пешеходной части невысоким заборчиком. Пляж узкий, галечный. В порту краны. Караимы и генуэзцы, чьё незримое присутствие продолжает чувствоваться на старых улочках. Остатки генуэзских крепостей. Лёгкий оттенок восточного колорита. Малоэтажные дома различных времён. Много кошек. На розовой пятиэтажке в центре памятная доска - здесь был Королёв.
Цветаевский Крым объединил в себе всё дорогое, что было в жизни у Марины – воспоминания о родителях, юность и молодость, встречу с будущим мужем, Волошина и его окружение, сестру Анастасию, их тогдашних детей и общих друзей. Также Крым оказался чудесной страной, одновременно древней греческой Элладой и экзотичным Константинополем, местами обожаемого ей Пушкина и коктебельским домом Максимилиана Волошина – друга, мистика и учителя.
В молодые годы Марине посчастливилось жить в местах, где её переполняли радость и гармония. Родительский дом в Трёхпрудном переулке, дом в Тарусе, Крым с присутствием Волошина, и а также какое-то время квартира в Борисоглебском переулке. В счастливые моменты жизни Марина словно впитывала в себя энергетику этих мест, оставляя там частицу себя, своего присутствия. В светлых местах поэзия была частью реальности, а реальность – частью поэзии, они переплетались и дополняли друг друга.
Но дом в Трёхпрудном раскатали на брёвна, а потом построили на его месте краснокирпичного шестиэтажного монстра. Дом в Тарусе позже снесли на глазах дочери Ариадны. Военно-революционный Крым лишился своей щедрости и гостеприимства, обернувшись голодом, кровью и расстрелами. Квартира в Борисоглебском как и вся Москва, как и вся большевистская Россия оказалась свидетельницей голода, нищеты, грязи и тяжёлого быта. Словно жизнь говорила поэту – не привязывайся, не привязывайся, не привязывайся!
Остальные места оказались временным обиталищем, борьбой за выживание, бедность и тяжёлый быт стали постоянными спутниками в страшной и непонятной реальности тех времён – Чехия, Франция, Болшево, предвоенная Москва, и, наконец, страшная Елабуга. Но с каждым новым местом поэзия Марины Цветаевой восходила на новый уровень, это была другая Марина и другие стихи. В счастливых местах Марина чувствовала своё единство с миром, раскрывалась и вбирала в себя ощущения и впечатления, в чужих местах приходилось закрываться и быть сильной, держать удары судьбы, уходить из реальности в поэзию. К моменту возвращения в Россию внутреннего света осталось немного – хватило только на выживание. Поэзия иссякла, да и момент для рождения свободных стихов Марины был очень неподходящий. Источник жизни и стихов словно померк и тихо угас в Елабуге.
- А вы знаете, почему сёстры Цветаева приехали в Феодосию поздней осенью 13 года? Они похоронили отца, очень переживали утрату и решили поехать туда, где им было хорошо. Молодые, красивые, талантливые – в городе их поддерживали и сочувствовали, старались не оставлять одних, - рассказывала экскурсовод.Часто бывали в семье художника Богаевского, выступали с чтением стихов на два голоса.
В отличие от московских музеев среди экспонатов оказались подлинники. Я незаметно постаралась потрогала кресло, на котором любила сидеть Марина. Понравилась круглая цилиндрическая печь-голландка. Топка находилась в коридоре, а полукруглая стена выходила в другую комнату.
Разглядывая музейные стенды увидела знакомое лицо на старой фотографии - Викентий Вересаев, я зачитывалась им в школе.
- Неужели они были знакомы? - Да, - подтвердила экскурсовод. Очень странное ощущение, когда известные люди, с которыми интересуешься в различные периоды жизни, оказываются знакомыми. Для меня - столкновение двух миров, моего прошлого и настоящего. Позже вспомнила красочное вересаевское описание пляжного конфликта Волошина и Дейши-Сионицкой.
- Что это? - среди привычных вещей красовалась потемневшая от времени чугунная загогулина, которая отдалённо напоминала непонятный инструмент.
- Это ручка от калитки дома знакомых, которой касались руки Марины и Анастасии.
- Ни за что бы не догадалась!
- А вы уже были в доме Волошина? - Завтра собираемся. - К сожалению, там так мало представлена Марина Цветаева, они часто гостили в Коктебеле.
На следующий день мы высадились из маленького автобуса в Коктебеле и пошли к морю. Странное безмолвие повисло в воздухе. Чернеющие горы, хмурое небо, море и пустота. Навстречу не попалось ни одного человека, только кошки. Курортные города вне сезонного времени всегда выглядят иначе, но Коктебель был особенным.
- Он, - поняли мы, увидев необычное строение тёплого песочного цвета с закруглёнными окнами. Дом-корабль. Первый зал, второй. Экскурсовод на редкость молчалива, мы взяли только осмотр.
- Смотри, это руны - на портрете Волошина ворот рубахи был вышит руническими символами.
- Акварели необычные, Рериха напоминают. А вот фотография Королёва. Они были знакомы с Цветаевой?
- Да, он тут часто бывал, мог ночевать остаться, - второе столкновение миров за сутки. И ощущение прикосновения к чему-то большому, сильному и когда-то знакомому. Второй этаж, мастерская Макса, другое ощущение пространства. Царство Мастера, который умеет чувствовать Энергию. Я поняла откуда у Марины Цветаевой эзотерическое восприятие мира - от Волошина. Она не писала об этом, тайна была для неё более интимная, чем личная жизнь. Всё, что касалось души не выносилось на обозрение, выливалось в стихи.
- Сейчас построили новую набережную, из окон мастерской не стало видно полосу прибоя, этот вид раньше обладал большой силой.
Задаю экскурсоводу заготовленный вопрос, хотя ответ знаю:
- Волошин обладал эзотерическими знаниями?
- Да, несомненно. Марина Цветаева его даже пироманом называла. Однажды они сидели в комнате, вдруг перед камином загорелся огонь. Все побежали к морю за водой, а Волошин спокойно остался, поднял над огнём руки, что-то забормотал. Возвращаются с полными бидонами, Волошин смеётся, огонь погас.
- Какой необычный кабинет!
- Здесь всё подлинное, Волошин сам проектировал и участвовал в строительстве. Этот почти окаменевший тёмный кусок дерева -обломок старинного корабля, выброшенный приливом на пляж. Волошин говорил, что это часть корабля аргонавтов. Краски он сам делал по старинному рецепту. Вторая жена смогла сохранить, даже во время войны и оккупации почти ничего не пострадало. Одни дома разбомбили другие сожгли или разобрали, а это чудом уцелел.
- Какая ужасная скульптура перед памятником на площади! Цементные синие шары, покрытые квадратами мелкой плитки.
- Это что, здесь после перестройки перед домом ресторанчик построили. Каждый вечер под окнами крики, громкая музыка, шашлычный дым, пьяные посетители. С трудом убрали, сейчас спокойней стало.
Мир Макса Волошина был самым сильным впечатлением от поездки в Крым. Хорошо, что я попала в Коктебель ранней весной. Ощущений хватило, дополнительная информация оказалась бы лишней. Мы прошлись по пляжу. Холодало. Хотелось задержаться в этом безлюдье.
- В Коктебеле ощущается другое течение времени, - услышала я позже, - его либо не понимают и отрицают, либо возвращаются. Там пишется и творится по другому, многие на себе это почувствовали.
Через полтора месяца после возвращения я хотела написать часть про цветаевский Крым. Но словно упёрлась в стену, не могла писать про Коктебель. Отложила на полгода, на днях вернулась. Макс меня дождался. Я уже знала, что искать. Читала статьи, смотрела фильмы, выписывала, картина начала складываться.
Все эпитеты - мыслитель, исследователь, поэт, художник, философ, критик и т.д - показывают отдельные грани, но не дают объёмного понимания личности. Многие считают, что Волошина не оценили по заслугам ни в его время, ни сейчас. Советская власть предпочла закрыть глаза на его заслуги, в те времена было не до судеб отдельных людей. Макс не скрывал своей аполитичности к любой власти, не разделял ценностей социума. Спасибо, что сумел в живых остаться, запрет на деятельность и публикации - не самая большая цена за выживание в условиях советской мясорубки первой половины прошлого века. Умер своей смертью в своём доме в статусе полупризнанного поэта, похоронили там, где хотел. В жизни Волошина много будто случайных странностей, которые можно назвать случайными совпадениями.
Макс называл восточную часть Крыма Киммерией. Кимммерийцы - это доскифские племена. Макс любил рисовать Киммерию, сохранилиось множество акварелей. Это были не просто рисунки, не просто пейзажи. Американский космонавт Нил Армстронг разглядывая альбом акварелей Волошина заметил - такое чувство, что этот человек побывал на Луне. Крымские геологи, познакомившись с пейзажами Волошина заказали ему альбом - его рисунки очень точно отражали геологическую структуру рельефов местности. Недаром Волошина часто сравнивают с Рерихом - похожая энергетика, мировоззрение, пейзажи заключают в себе ретроспективный портрет местности, словно соединяют потенциалы прошлого и будущего. Медитации с горными пейзажами. Взаимосвязь цивилизаций, взаимодействие земли и космоса. Плотно-прозрачные силуэты гор короной замыкают море и небо в рамку бытия. Тринити, святая троица. Горы - отец, море - сын, а небо и воздух - святой дух.
На одной старой репродукции я увидела название Кокъ-Тебель. Два символа, а смысл другой. Вернее, три, Т и т - это разное значение. В молодости Макс много путешествовал. Была цель - познакомиться с культурой разных стран, познать все религии мира, вернуться в Россию и применить это. Католицизм, буддизм, масонство, теософия, антропософия плюс экстрасенсорика помогли глубже понять православие. Он был способен если не соединить, то приблизить Запад и Восток, уловить связь времён и событий. Макс часто напоминал большого ребёнка, сохранил детскую первозданность и ребячливые манеры. Великан с детским характером. Некоторые знакомые считали его незрелым, но это был способ познания мира и человеческой души. Он обожал игры и розыгрыши, в каждом маленьком человеке видел личность и легко находил с ним общий язык.
Свою биографию Максимилиан Волошин разделил на семь семилетий совсем не случайно. По восточным канонам есть 7 чакр, каждая из которых связана с тонким телом, а все семь тонких тел полностью формируются к 49 годам и наступает период зрелости. Он обладал сильным даром предвидения, мог предсказать события как в истории страны, так и в жизни отдельного человека. В то же время считал этот дар лишением иллюзии свободы выбора. Понимал, что все события предопределены и приподнимать покров будущего опасно. Говорят, когда он работал, от него летели электрические искры. Макс умел не только гасить, но и вызывать огонь. Он называл свою способность управлением стихии. На дуэли с Гумилёвым пистолет Волошина дважды дал осечку. Возможно, это не было случайностью. При своём пацифизме и нежеланием убивать людей Макс мог навести оружие на человека будучи полностью уверенным, что выстрела не будет. Повелел стихии осечься.
Никогда Макс не повышал голос, не выходил из себя, мог понять и принять любого человека. Умел талантливо слушать, талантливо рассказывать, писать - талантливо делать всё. Щедро делился своим теплом, знаниями, пищей, кровом. Дарил людям свою поддержку, дарил встречи с друг другом, дарил самих себя. Созидал и создавал на всех уровнях, самым ценным для него были люди, человеческие судьбы и жизни. В войну спасал белых от красных, а красных от белых, заступался за известных людей. Молился за всех. Не разделял людей и их врагов, жертв и палачей, видел в них две части одного целого. Молитва за палача часто оборачивалась спасением жертвы, Макс умел применять Законы Мироустройства. Лишь однажды он посмотрел в глаза и отказал в ночлеге незнакомцу, но дал ему большую сумму денег. Впоследствии оказалось, что человек только что совершил тяжкое убийство.
Максимилиан Волошин был сильным мистиком, он умел формировать пространство, воздействовать на людей и ситуации. Мудрец с детской душой, хорошо знакомый с энергией Вселенной. Всё, к чему он прикасался, имело этот энергетический отпечаток. Люди, гостившие в Коктебеле, получали творческий импульс. Он мог считывать информацию о человеке с одного взгляда, а лучше с одного общения. Видел светлое и тёмное, прошлый опыт и потенциал. Знал, куда и как достаточно подтолкнуть и направить человека, чем помочь. Недаром Марина Цветаева говорила - у Макса была тайна, он сам был тайной. Необычное сочетание открытости и таинственности.
В годы войны дом Волошина возвышался в центре набережной, его несколько раз хотели уничтожить то наши, то не наши. Вторая жена Мария Степановна несколько раз с криком выхватывала из рук захватчиков волошинские вещи, а потом закопала будущие экспонаты в саду от греха подальше. Вещи сохранились до сих пор. Когда у неё в войну обнаружили онкологию, то ей и сопровождению выписали пропуска, вывезли в Феодосию, известный хирург её прооперировал, после чего она прожила больше 30 лет и сохранила наследие Волошина. Недаром в молодости по Марии ошибочно отслужили панихиду, что предвещало долгую жизнь. Энергетика Макса защищала близких и того, что было дорого. Интересно, расстреляли бы Гумилёва, если бы он не вызвал на дуэль Волошина? По непроверенным данным Вселенная способна защищать людей со светлой энергетикой и наказывать их обидчиков.

Королёв ноябрь 2016.

3 ноября в ГБУ РК Крымском инженерно-педагогическом университете состоялась лекция «Цветаева и Крым» в рамках проведения мероприятий, посвящённых «Истории культуры народов Крыма»

с использованием мультимедийной презентации. Присутствовало 30 человек.

Впервые Марина Цветаева побывала в Крыму в 1905 году. В возрасте 13 лет вместе со своей сестрой. Крым очень полюбился их семье. По словам дочери Марины Цветаевой Ариадны Эфрон её мать всегда тосковала по Крыму, который стал «второй колыбелью её творчества. Крым она искала везде и всюду. В 1911 году гостила у Волошина в Коктебеле. Дом Волошина уже тогда был открыт «навстречу всех дорог» и многие писатели, художники, приезжавшие в Крым, гостили у поэта, оставаясь порой надолго. В Коктебеле в разные годы бывали Н.Гумилёв, А.Толстой, М. Пришвин, В. Брюсов, М.Булгаков, А. Грин и др.

Летом 1911 года сёстры Цветаевы вместе с Волошиным ездили в Старый Крым и Феодосию, покорившую их восточной экзотикой, толпами приезжих на набережной, иностранными кораблями в порту.»Это была сказка из Гауфа, кусочек Константинополя… И мы поняли, что Феодосия – волшебный город и что мы полюбили его навсегда».

На первую книгу стихов под названием «Вечерний альбом» последовали отклики В. Брюсова, Н. Гумилёва, М. Волошина. М.Волошин предугадал чутьём поэта – незаурядный масштаб её личности, будущий широкий размах её отрастающих поэтических крыл. М.Цветаева посвятила М.Волошину несколько стихотворений в разные годы жизни, но в них всегда чувствуется отзвук тогдашнего Коктебельского полудетского восхищения.

Но главным подарком Коктебеля и, конечно же, Волошина была для Марины встреча с Сергеем Эфроном. История её любви – любви с первого взгляда известна по письмам, стихам и воспоминаниям. Известно, что М.Цветаева с успехом выступала перед Феодосийской публикой с чтением своих произведений. В период пребывания в Крыму Марина написала много стихов, посвящённых мужу, дочери и любимому полуострову.

На лекции прозвучали такие стихотворения Цветаевой как «Над вороным утёсом», «Над Феодосией угас», «Мальчиком, бегущим резво», «Я с вызовом ношу его кольцо», «Моим стихам, написанным так рано», « идёшь на меня похожий», «Вы, идущие мимо меня», « Мы с тобою как два отголоска», «Быть нежной, бешенной и шумной», «Уж сколько их упало в эту землю». Лекцию подготовила и провела – зас. арт. РК, кандидат искусствоведения, доцент Шилова Лилия Витальевна.