Последнее интервью Бориса Стругацкого: Мы с братом были чем-то вроде химического соединения. Борис Стругацкий - Интервью длиною в годы: по материалам офлайн-интервью Часто ли у вас случались разногласия во время работы

Интервью от 13.04.2012, посвященное его 79-летию.

Не произошла ли у вас с течением времени переоценка собственных произведений? Есть ли "любимое" и "нелюбимое" произведение.

— Переоценки (за последние 50 лет) не случилось. Самое любимое — "Улитка на склоне", самое нелюбимое — "Страна багровых туч".

- Нет ли желания сегодня самому написать продолжение "Мира полудня"?

— Нет.

- Человек - существо доброе или злое? Как Вы считали 50 лет назад и как думаете сегодня?

— Человек — существо разнообразное. И раньше так думал, и сейчас — тоже.

Борис Натанович, Вы как-то написали, что действительность, описанная в Ваших произведениях, как раз-то и не осуществилась. Т.е., развитие общественной системы пошло совсем другим курсом, надежды на оптимистический вариант не оправдались. Почему, почему самые лучшие типажи миров Стругацких не прижились? Как сказала в Харькове год назад Татьяна Никитина, "…мы опять обречены на одиночную борьбу, без поддержки и гарантии успеха". Но для меня герои Ваших книг гораздо более значимы, чем многие "реальные пацаны" нашего времени. Здоровья, творческих лет и оптимизма!

— Спасибо. А почему "лучшие типажи не прижились"… Так ведь они вообще не приживаются. Никакие и ничьи. "Тыщу лет" литература учит человека добру (книги, которые учат злу, — редкость), а человек как был со времен палеолита существом, мягко выражаясь "разнообразным", так им и остался. Похоже, роль литературы в воспитании невелика. Дружки, двор, школа, несчастные родители (способные научить маленького человечка одному только: "делай как я") — вот подлинные воспитатели. И тут уж — как кому повезет.

Считаете ли Вы главным смыслом человеческой истории построение мира полудня, и возможно ли это в принципе? Считаете ли Вы допустимым воздействие на человеческий мозг, чтобы сделать людей добрее, разрушение ультразвком отдела агресии в головном мозге, применение для воспитания гипноза и т.д? В Вашем ненаписанном романе "Белый ферзь" была идея разделения людей по нравственным качествам! Считаете ли Вы это возможным в реальности в крупных масштабах? Допустимо ли массовое производство людей с заранее заданными моральными качествами (на спецзаводах из пробирок) с целью сделать всех воспитанными?

— Мир Полудня не есть "смысл человеческой истории". У истории нет смысла. А МП — это "всего лишь" мир в котором нам, авторам, хотелось жить и работать. Вы совершенно правы: мир этот кажется недостижимым, потому что населять его должен Человек Воспитанный, для которого высшим наслаждением и смыслом существования является успешный творческий труд. Откуда такой Человек возьмется, каким образом получится превратить в него нынешнего человека — Человека Умелого (смысл жизни которого — увеличение разнообразия, количества и качества потребления), я не знаю. Названные Вами "технологии" смотрятся как-то неаппетитно. Я — сторонник создания Высокой системы воспитания, важнейшим элементом которой является обнаружение профессионалами (Учителями) главного таланта ребенка и создание условий для развития этого таланта. Такая позиция легко подвергается сомнению и критикуется, но беда даже не в этом. Мало того, что даже самые общие принципы такой системы еще несформулированы, — совершенно не видно социальных сил, которые были бы заинтересованы в появлении Человека Воспитанного. Ни партий таких не видно, ни классов, ни даже религиозных учений (а они ведь так разнообразны!). Человек Умелый устраивает абсолютно всех. И хотя островки МП встречаются в нашей жизни не так уж редко (как правило, это коллективы, объединенные общей творческой задачей), шансов, что какая-то (неведомая) социальная сила создаст из них единый континент, не видно сегодня и не предвидится в будущем.

Известна идея ненаписанного романа "Белый ферзь", о разделении людей по нравственным признакам. В реальности, нечто подобное иногда наблюдается и происходит и в реальной жизни! Считаете ли Вы возможным и нужным стремиться к такой организации общества?

— Смотрите выше.

- Воспринимается ли теперь "Град Обреченный" как антиутопия? Или он изначально ею и был?

— Нет, ГО не антиутопия и, как утопия, не задумывался. Это, скорее, история человека, до предела идеологизированного, утратившего "под дуновеньем жизни" свои идеалы и пытающего нащупать какую-то новую почву под ногами. Довольно типичная история советского шестидесятника.

- Насколько футурологичны Ваши антиутопии (например, "Хищные вещи века", "Град обреченный")?

— ГО — нет. А ХВВ, действительно, задумывались как антиутопия (мир победившего мещанства), но довольно скоро выяснилось, что описываемая там социальная система является отнюдь не худшей среди мыслимых. При всей своей нравственной убогости, корявости, "антигероичности", этот мир сохраняет важнейшее условие развития и усложнения: свободу. Грубо говоря: ты можешь с головой погрузится в иллюзорное существование, дарованное тебе сверхнаркотиком- слегом, а можешь все силы свои и всю жизнь отдать борьбе против слега, за создание достойного настоящего Человека мира, — да хоть бы того же Мира Полудня. Но интересно вот что: мир ХВВ оказался (помимо воли авторов!) довольно точным предсказанием. Мы можем наблюдать сейчас воочию, как человечество страна за страной переходит в это состояние, в состояние Общества Потребления, и похоже, нет такой силы, которая способна была бы (или хотела) заставить нас свернуть с этого пути. Общество Потребления оказалось той самой целью, на которую направлена пресловутая ("льва-толстовская") "ранодействующая миллионов человеческих воль".

Меня интересует, довольны ли Вы экранизациями на Ваши произведения, и назовите, пожалуйста, самую неудачную на Ваш взгляд.

— Это трудно. На мой взгляд, почти все они — "крепкие середнячки" и совсем уж плохих среди них нет.

Доброго дня! Примите мои поздравления — это прежде всего. Спасибо за то, что есть — я прочла и посмотрела все экранизации, которые были осуществлены. Но…сие было так давно. Однако — это не потеряло соей актуальности. Вы не задавали себе вопроса — может ли быть подражание кому-то, как основа, что бы быть на виду литературных подмостков. И ещё — что Вы сами читаете?

— Подражать — это, по-моему, дурно. Даже если ты подражаешь самому себе. Главный принцип работы у нас был: всякая новая вещь должна быть не похожа ни на какую, опубликованную раньше. Лучше всего — во всем мире, безусловно — в России, и уж, конечно, тобой же написанную. А с чтением дела обстоят у меня неважно. Как член нескольких литературных жюри и главред альманаха, я вынужден прочитывать огромное количество "обязательных" текстов, большинство которых при прочих равных условиях я читать бы не стал. Конечно, за новинками мейн-стрима я следить стараюсь и не упускаю возможности ни новую Улицкую прочитать, ни Быкова, ни Пелевина, ни Веллера. Но во-первых, — далеко не все, что следовало бы, а во-вторых, я практически перестал перечитывать, то есть перестал быть квалифицированным читателем. Что огорчительно.

Хотелось бы поздравить великого писателя и замечательного человека с днём его Рождения! Пожелать счастья и долгих лет! Книги Ваши обожаю, читаю и перечитываю, люди уже надо мной смеются "сколько можно читать одно и тоже?" — Бесконечно, хорошие произведения можно читать бесконечно. Жаль, что мы ещё не пришли к светлому коммунистическому будущему, ко времени, в котором люди будут честны, открыты, самоотверженны, смелы и человечны. Люди без границ, мир без границ. Я жду этих времён. А Вы их всё ещё ждёте? Спасибо Вам.

— Я уже давно понял, что таких времен не дождусь. Дай бог, чтобы не было войн и бунтов-переворотов, — все остальное переносимо.

- Борис, как бы вы сформулировали свою миссию на этой планете?

— У меня нет никакой миссии. Откуда? Чего ради? Почему?

Имеете ли вы что-нибудь сказать о фактах существования на нашей планете высокотехнологичной працивилизации?

— Сильно подозреваю, что это всего лишь красивая выдумка. Плодотворный сюжет. Основательно уже, впрочем, замусоленный.

Уважаемый, Борис Натанович! Я заметил, что в "Мире Полудня" большинство персонажей — это работники умственного труда, представители интеллигенции — врачи, учителя, ученые, исследователи, психологи… А как же более "приземленные" профессии — продавцы, предприниматели и т.д.? В них нет в мире будущего нужды? Значит ли это, что Мир Полудня — это как бы мир победившего социализма? И верите ли Вы сами в возможность такого развития человечества? Большое спасибо!

— В Мире Полудня совсем другая, "коммунистическая", система распределения благ и услуг. Там не может быть продавцов, потому что нет товаров. Предприниматели, разумеется, есть — это организаторы и реализаторы проектов, связанных с производством, — только прибыль свою они получают не деньгами, а в виде удовольствия от своей работы, "наслаждения успешным творческим трудом", — ей-богу, ничего слаще этого у человека быть не может (на мой взгляд, разумеется, и на их взгляд — тоже). Нужды (в нашем смысле слова) в этом мире нет: сверхмощное и непрерывно совершенствующееся производство, базирующееся на достижениях науки и техники, обеспечивает равномерный поток необходимых материальных благ… Словом, классический коммунизм в представлении начала прошлого века. "Каждому по потребностям, от каждого по способностям". Совершенно, кстати, несправедливая система, ибо каждый получает вне зависимости от того, какую пользу он принес обществу, но общество богато (сверхбогато!) и может позволить себе такое. Тем более, что подразумевается: больше у тебя "сособностей" или меньше, но ты отдаешь их обществу все, без остатка. Возможность сверхбогатого мира представить себе нелегко, но глядя на сумасшедший темп развития технологий в нашем постиндустриальном мире, все-таки можно. Гораздо труднее представить себе человека, готового (с радостью!) считать полноценной "зарплатой" наслаждение от результатов успешного своего творческого труда. Конечно, такие люди всегда были, есть сейчас и безусловно будут завтра, но в достаточном ли количестве, чтобы образовать полноценный социум?

Борис, добрый день! Когда вы только начинали писать, сложно ли вам было заставить себя сесть и непосредственно писать, а не только придумывать? Составляли ли вы заранее план того, о чем будете писать, и если да, то насколько он был подробный? Или же вы следовали за героями?

— Заставить себя "сесть и писать" — вообще, по-моему, самое сложное в писательском деле. Кто-то назвал это: "страх чистого листа". Плюс природная лень. Плюс окружающие тебя соблазны, не имеющие к работе отношения никакого. Когда работаешь с напарником, все эти трудности преодолевать значительно легче. А "придумывать" вдвоем — вообще сплошное удовольствие. В том числе — писать подробные планы. Главное в этих планах — концовка. Пока не придуман конец, лучше за работу не садиться. Намучаешься, "как раб на галерах", и бросишь на тридцатой странице, в отчаянии. А когда концовка определена, текст "провешивается" до нее эпизод за эпизодом, причем ты точно знаешь, какой эпизод нужен, а какой — необязателен, можно не писать.

- Чем вы сейчас занимаетесь? Какое у вас сейчас хобби?

— Занимаюсь я сейчас, главным образом, чтением "обязаловки", а пишу — публицистику. Как правило, интервью, вроде этого. Отвечаю на вопросы. Я всю жизнь отвечаю на вопросы. Только раньше это были вопросы тщательно отобранные и мои, а сейчас — с бору по сосенке и чужие. А хобби у меня старинное, заслуженное, скоро ему стукнет 65 лет — филателия.

В Ваших ранних произведениях очень "вкусно" описан коммунизм. А дальше Вы пришли к выводу, что в этих условиях человек с утра будет идти к хрустальной рюмочной, а из нее в …закусочную. К сожалению, забыл точную цитату. Когда произошла смена вех?

— Все это было не совсем так, как Вы считаете. О коммунизме мы писали до конца жизни, — последний роман был "Волны гасят ветер". Другое дело, что современность затягивала нас в себя с годами все сильнее, да и коммунизм стал получаться сложнее, чем раньше, не такой безоблачный. А первой "некоммунистической" нашей вещью стала "Улитка на склоне", 1965 год — самая любимая и самая уважаемая наша повесть.

Здравствуйте! Все что сделали братья Стругацкие представляется мне не только чрезвычайно интересным, но и уникальным. Скажите, Вы существуете на самом деле?

— Гм. Скорее, да, чем нет. Пока еще. А это не про Вас сказано: "Уж не потому ли он "неверный", что молчал, когда его пытали?"

Спасибо за Ваше творчество, Борис Натанович! Что посоветуете почитать? Как относитесь к современным русским писателям? Пелевин, Акунин, Быков…

— Этих — читайте. Не промахнетесь. Прилепина читайте, Михаила Успенского, Людмилу Улицкую, Андрея Рубанова (из самых молодых)… Господи, да их множество! Слава богу.

От всей души поздравляю Вас с днём рождения и желаю Вам хороших и умных читателей! Я вырос на ваших книгах и по сей день для меня многие из Ваших произведений остаются в разряде постоянно перечитываемых. Безусловен тот факт, что на Ваших книгах вырос не только я, но и целая бывшая могучая страна. А какими Вы представляете себе Ваших будущих читателей? И второй вопрос — для Вас по сей день понедельник начинается в субботу (вы сейчас над чем то работаете?)? Заранее благодарю за ответы.

— Боюсь, что представлять себе будущих своих читателей занятие вполне грустное. Еще десяток-другой лет АБС, может быть, и продержатся, но в середине века читать их будут разве что библиофилы-фанаты, того типа, что сегодня ухитряются ловить кайф от таких хитов прошлого, как "Пылающие бездны" или "Доктор Лерн — полубог".

- Какой будет мир внуков?

— Чужой. Не плохой и не хороший. Не злой и не добрый. Чужой. Но привыкнуть было бы можно.

Уважаемый Борис Натанович, в каком процентном соотношении "Стругацкие-Тарковский" написан сценарий, пожалуй, самого культового советского фильма "Сталкер"? И если можно, несколько слов об Андрее Арсеньевиче к . Спасибо.

— Тарковский был обыкновенный советский гений. Мощное воображение. Великое умение видеть пока еще не существующий кадр. И полная неспособность передать свое видение сценаристу. Поэтому сценариев было девять. Они писались методом последовательных приближений. "Это не то". "А что надо?" "Не знаю. Но это — не то" После 8-го варианта он решил снимать двухсерийку. При этом он заявил, что "с этим вашим бандитом-сталкером" кино он делать не станет. "Сталкер должен быть другой" "Какой" "Не знаю. Другой" И мы придумали сталкера-юродивого. Аркадий мог бы, наверное, рассказать о Тарковском больше — он общался с ним регулярно на протяжении всего съемочного периода. Я же встречался с ним всего два или три раза и не на съемочной площадке, а у АНа дома, за чаем, и разговоры носили, скорее, общий характер. Что же касается "процентного соотношения", то высчитать я его не берусь. От Тарковского там два-три эпизода. Стихи Арсения Тарковского. Черный мефистофелевский пес в Зоне. И конечно, блестящий проход сталкера с девочкой на плечах в самом уже почти конце фильма.

Здравствуйте! Наше будущее развивается по сценариям "предсказанными" фантастами (т.е. слово написанное позже материализуется) или писатели бессознательно "озвучивают" грядущие открытия (предначертанный путь, мел судьбы и т.д.)? Спасибо!

— Извините, но такую постановку вопроса я не приемлю совсем. Фантасты — никудышные пророки и "глашатаи будущего". Все, что им удается предсказать, либо очевидности-банальности, либо совершенно случайные попадания. Максимум, на что способны самые проницательные из них — угадать "дух" будущего, ауру его, как это удалось Уэллсу и в какой-то степени Замятину. Да от них пророчеств и не требуется. Из задача — показать миры, в которых человеку хочется жить (утопия), или такие, что вызывают отвращение и страх. Они — просто выразители надежд и страхов общества, членами которого им довелось быть. Вот, говорят они читателю, каким мог бы быть мир, в котором ты живешь, и каким он может стать, если не принять меры. По сути, они пишут о настоящем, о том настоящем, которое незримо присутствует здесь и сейчас, которым чревата наша реальность. И правильно делают! Не может быть у писателя более благородной задачи, чем рассказывать о настоящем.

В своём интервью на "Совете старейшин" Льву Данилкину 8 февраля Вы говорили о человеке-творце и о человеке потребляющем. В условиях "беспардонного гедонизма" у первых "книгочеев" шансов управлять глобальной ситуацией маловато. Но и, оставаясь в явном меньшинстве, гуманисты могут влиять на умы, жаждущие "странного", через свои творения в интернете, например. Подтверждением этому является сегодняшняя встреча. Если кто-то на своем сайте сможет собрать круг людей мыслящих, честных и неравнодушных вокруг проблем, важных для сохранения и развития гуманистической составляющей — это будет реальный шаг к тому, чтобы не сдавать мечту, которую вы в нас посеяли, которая засела в подкорке и никуда не делась. Вы бы стали участвовать в таком проекте? Опять же, есть для кого. Поколение "индиго" — ведь о них уже было в ваших "Гадких лебедях".

— Я уже слишком стар, чтобы участвовать в проектах, требующих сил и времени. Но если это будет мне по силам, — конечно!

Возможна ли реставрация монархии в России? Если "да", то кто предпочтительнее — один из Романовых, или принц Чарльз GB?

— Не знаю. Но реализация "монархии образца ХХ века" возможна вполне. Но принц будет не из GB, а из ГБ.

Добрый день! Вы верите, что наша душа бессмертна и после смерти она где-то летает (на каком-то энергетическом уровне, выше-что-то рая, ближе к земле, что-то вроде ада) или происходит возвращение на землю,(инкарнация). Очень хотелось бы узнать Ваше мнение на этот счёт.

— К сожалению, все это не более, чем красивая поэтическая легенда, порожденная страхом смерти. "Там" нет ничего, и уходят "туда" навсегда. Извините.

- Как, по-вашему, трудно все-таки быть богом?

— Трудно исполнять его обязанности. А самому Всемогущему, Всеведующему и Вездесущему трудно быть не может. Даже, когда его спрашивают, может ли он создать камень, который не сможет поднять.

Скажите, пожалуйста, кого бы вы назвали "мокрецом" нашего времени и стоит ли с ними бороться или же они должны быть?

— Наши мокрецы (не все это улавливают из текста повести) суть пришельцы из будущего. Бороться с ними невозможно да и бессмысленно. Что же касается "мокрецов нашего времени", то это, пожалуй, те самые "человеки воспитанные", о которых я писал выше и которые способны были бы заселить Мир Полудня, если бы таковой существовал. С ними борются еще со времен Прометея, но довольно безуспешно. Впрочем в ХХ веке они доказали, что без них не было бы ни атомной бомбы, ни "зеленой революции", и их оставили в покое. Более того, им стали хорошо платить. Как сказал бы герой Шварца: "Зачем у. когда можно ку.?"

- Ваше отношение к роли религии в современной России?

— Мне не нравится явное вмешательство РПЦ в светскую жизнь. Это противоречит Конституции и, кроме того, смотрится, как нелепый архаизм. Ей-богу, у нас хватает начальников и без этих монахов в позлащенных одеждах.

Борис Натанович, здравствуйте! Как Вы относитесь к экранизациям своих книг? Каких режиссеров можете отметить? Возможно, есть такие режиссёры, которым бы Вам хотелось доверить экранизацию?

— Я недостаточно знаю современный мир кино, чтобы ответить на этот вопрос сколько-нибудь основательно. Тот опыт, который у меня есть, свидетельствует: шансы увидеть экранизацию (а тем более — "авторское кино") по нашей повести, способную меня порадовать, — ничтожны. Но я не ханжа. Право на экранизацию продаю легко и с охотой.

- Стругацких читаю с 13 лет, а вопрос такой: уж 21-й век на дворе, а воз и ныне там…

— А интернет? А мобильные телефоны? А нанотехнологии? А термояд, который вот-вот откроют (а может быть, уже открыли?).

- Кого из современных русских фантастов Вы могли бы назвать "преемником Стругацких"?

— Не мое это дело — "определять преемника". Да и что это такое — преемник? Что он, собственно, должен "преемствовать"? Манеру, стилистику? Менталитет? Нравственные критерии? Кому это нужно?

- Герой повести "Понедельник начинается в субботу" это собирательный образ или у него был прототип?

— У Саши Привалова прототипа не было. А у Симеон Симеоновича — был. И у Выбегаллы был. И у ведьмочки Стеллочки был, — симпатичный такой, очаровательный прототипчик.

- В чем секрет вашего долголетия?

— И это Вы называете долголетием?! Да я еще, можно сказать, и не начинал!

- Кого из современных фантастов - возможно зарубежных - вы читаете сами?

— Иностранцев не читаю совсем. Из наших — все лучшее, что выходит.

- Можно ли как-то сопоставить творчество братьев Стругацких, скажем, с творчеством Станислава Лема?

— Почему бы нет? Очень многие сопоставляют и с большой охотой. Давно обнаружен удивительный праллелизм в их работе. Лем "Астронавты" — АБС "Страна багровых туч". Лем "Магелланово облако" — АБС "Возвращение". Лем "Эдем" — АБС "Попытка к бегству". Лем "Рукопись, найденная в ванне" — АБС "За миллиард лет до конца света"… И так далее. Лем каждый раз опережает на 2,3,5 лет, но ведь АБС не читали по-польски, а перевод доходил до них, когда "параллельная" их вещь уже была закончена. Не знаю, как объяснить это удивительное явление. И никто, кажется, не знает. Я могу только отметить несомненное, почти абсолютное сходство менталитетов Лема и АБС. По всем фундаментальным вопросамфилософии, космологии, футурологии взгляды их совпадали полносью. Хотя Лем, конечно, всегда был на порядок эрудированнее в кибернетике, теории информации (не говоря уж о медицине), и литературные вкусы его были несравненно более "классическими".

- В чем отличие фантастики и фэнтэзи?

— Фэнтези — это современная авторская сказка. Это значит, что чудеса здесь не объясняются и, более того, в объяснении не нуждаются. Почему летает ступа Бабы Яги! Как действует скатерть-самобранка? Как эволюция породила народец гномов? Каким образом маги и чародеи преодолевают законы сохранения и принципы термодинамики? Это все в сказке ДАНО, и никакому (нормальному) читателю не приходят в голову вопросы типа тех, что сформулированы выше. А в фантастике чудеса (любые!) присутствуют как реальные элементы реального мира. Если имеем фотонный звездолет, то при нем приложено объяснение, как он работает (совершенно фантастическое, разумеется, но выглядещее вполне реалистично). А если даже объяснение не приложено, всегда подразумевается, что оно существует. Невидимый человек. Летающий человек. Механический человек. Объяснения либо предлагаются, либо подразумеваются. Телепаты, межгалактические пришельцы, даже "люди как боги". Либо объяснения, либо какие-то общефилософские соображения.

Почему многие фантастические планы (подводная лодка, лазерное оружие), описываемые в литературе были реализованы в реальной жизни?

— А почему, собственно, нет? Все, что придумал один человек, может придумать и другой. Обычное дело. А потом, если взять Ваши примеры: подводная лодка при Жюль Верне уже существовала — он только "усовершенствовал" ее, да так, что и сегодня "Наутилус" смотрится как чудо. А тепловой луч Уэллса ничего с лазером общего не имеет. Где имение, и где вода. Это все равно, что ковер-самолет сравнивать с "боингом" и считать, что "боинг" есть "реализация" ковра-самолета. Хотя, конечно, можно считать их родственниками: и летающий ковер, и "летающий дом" суть дети мечты человека о полете.

Книги братьев Стругацких неоднократно экранизировались. Как вы оцениваете экранизацию ваших произведений? Все ли вас устаивает в подаче режиссером материала? Какая экранизация, с вашей точки зрения, наиболее удачная?

— Экранизация есть (по определению) переложение литературного текста в звучащее изображение. Лучшая из экранизаций по АБС — "Обитаемый остров" Бондарчука. Причем только первая серия, — вторая не удалась. А если говорить о так называемом авторском кино (когда текст книги есть только материал для самовыражения режиссера), то вне конкуренции, конечно, "Сталкер" Тарковского. Большинство же экранизаций — одни лучше, другие хуже, — мне не близки. Хотелось бы видеть нечто другое, но что именно, сказать не просто. Во всяком случае, я никогда больше не стану работать с кино: это не мое.

- Откуда вы сегодня черпаете вдохновение для своих произведений? Каким будет мир вашего нового героя?

— Видимо, я никогда больше не буду писать беллетристику. Мне стало неинтерсно выдумывать. Мне даже читать "про выдуманное" не интересно — предпочитаю нон-фикшн.

Не хотелось ли вам однажды изменить фантастике и создать, например, историческое произведение? Какая эпоха, какой исторический период для вас стал бы наиболее привлекательным и почему?

— Исторический роман написать хотелось издавна. Некую попытку мы сделали, наконец, в наших "Отягощенных злом". А когда-то планировали писать об альбигойцах, даже материал, помнится, пытались подбирать.

- Каких героев, с вашей точки зрения, не хватает современной литературе?

— Если чего-то и не хватает современной литературе, то хорошего массового читателя. Проблем с героями я не замечал.

- Кто для вас сегодня ваш читатель? На какую возрастную аудиторию вы ориентируетесь сейчас?

— Никогда не ориентировался на какую-либо возрастную категорию. Хотя всегда понятно было, что аудитория наша не дети. Впрочем, был случай однажды, когда мы попытались написать современную сказку для журнала "Костер". Получилось посредственно. Редктор, помнится, сказал — обидно, но точно: "Повесть написана усталым человеком".

— Произведения литературы должны не учить, а вызывать максимум сопереживания. Книга это стимулятор работы души. "Душа обязана трудиться — и день и ночь". Жизнь тоже такой стимулятор, но — беспощадный. А книга — бережный и добрый.

И в целом вопрос, актуальный для всех, кто пытается писать или пишет в соавторстве: чем такое сотрудничество отличается от того, когда ты пишешь один - технически и психологически?

— Либо надлежит об этом писать целый мемуар страниц на сто, либо — попытаюсь ограничиться сравнением. Вам когда-нибудь приходилось пилить дрова? Те, кому приходилось, меня поймут. Писать в одиночку это то же самое, что в одиночку пилить здоровенное бревно двуручной пилой. Вдвоем — и технически, и психологически — делать это на порядок легче и эффективнее.

В повести "Трудно быть богом" человек из будущего попадает в прошлое. Этот сюжет уже использовался многими фантастами (например, классическая книга "Янки при дворе короля Артура"), но эта тема встречалось достаточно редко. И Ваш герой старался не вносить никаких перемен, которые могли бы изменить дальнейшее развитие общества. Сейчас же в русской фантастике целая область, сотни книг, посвяшены такому переносу. И очень часто он происходит только для того, чтобы изменить, подправить, нашу историю. Эти книги пользуются большим спросом. Почему? Не потому ли, что это еще один знак, что общество не довольно историей и существующим положением дел, хочет перемен?

— Никакое общество, в котором существует свобода слова и мысли, не бывает довольно своей историей и существующим положением дел. В этом залог всех социальных изменений, как революционных, так и эволюционных. Фантастика только отражает это положение дел. Как и вся прочая литература тоже.

Всем, кто поздравил меня здесь и пожелал мне добра,- спасибо! Спасибо! Спасибо!

Один, немного нескромный вопрос... правда, как говорится «Hе бывает нескромных вопросов - бывают нескромные ответы»... Любое из Ваших произведений с течением времени может превратиться (или уже превратилось) из фантастического в повествовательное. Какому из них Вы не дали бы стать реальностью, имея возможность ВЫБОРА?

Сергей Кузьмин < > Вентспилс, Латвия - 06/13/98 21:34:45 MSK

Дорогой Сергей! В своих произведениях АБС спроектировали много «злых» миров. Hапример, мир Саракша. Или мир Гиганды. Или мир Арканара. Разумеется, будь моя воля, ни одному из них я не дал бы реализоваться. Hо с другой-то стороны: в них нет ничего невероятного или «дьявольского» - их сотворили не демоны, а люди, эти миры населяющие. Вправе ли я лишать людей права выбора? Это вопрос! Тут ведь все дело в том, что не бывает миров, где ВСЕ были бы несчастны; в каждом мире можно приспособиться и жить счастливо, и даже не догадываться, что ты несчастен. И каждый раз, когда ты принимаешь решение «прекратить» какой-то мир, ты обязательно лишаешь миллионы людей их маленького, странного, но - для них-то несомненного - счастья. Такие дела. Спасибо за добрые слова о нашей работе.

Борис Натанович, ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов: 1. Ваши собственные книги будут выходить?

Евгений Арабкин < > Санкт-Петербург, Россия - 06/13/98 21:44:27 MSK

Имеется в виду: буду ли я их писать? Я пишу, но очень медленно и трудно. Надеюсь, что еще один роман мне закончить удастся. Но когда? Не знаю.

2. Кого в российской фантастико-фэнтазийной литературе Вы сейчас выделяете?

Евгений Арабкин < > Санкт-Петербург, Россия - 06/13/98 21:45:00 MSK

Есть целая когорта прекрасных писателей. Все они хорошо известны. Рыбаков, Столяров, Логинов, Лукьяненко, Лукин, Штерн... всех не перечислишь. А ведь есть еще Веллер с Пелевиным - сами они себя фантастами не считают, но я-то знаю, что они фантасты - и превосходные.

3. Сколь хорошо или плохо, по-вашему, творчество Майкла Муркока?

Евгений Арабкин < > Санкт-Петербург, Россия - 06/13/98 21:45:58 MSK

Я давно уже стал равнодушен к зарубежной фантастике. Муркока читать пытался - не понравилось.

4. Вы продолжаете верить в «Храм», который описали в «Граде обречённом»?

Евгений Арабкин < > Санкт-Петербург, Россия - 06/13/98 21:46:42 MSK

Теория (а точнее - гипотеза) Храма есть просто попытка облагородить довольно-таки бессодержательное и очень неопределенное понятие «смысла жизни». Теория эта не хуже других. Но и не лучше. На самом деле смысл жизни каждый человек определяет себе в меру способностей своих и нравственного своего потенциала. Не может быть смысла жизни у толпы, а Храм очень недурен, как смысл жизни для человека определенного типа.

Как Вам удается добиваться того, что, читая Ваши произведения, не кажется, что писали 2 человека? Ведь, наверное у Вас с Аркадием разные стили и представления о пишущемся произведении. Как приходили к консенсусу?

Sol < > Новосибирск, Россия - 06/13/98 21:48:33 MSK

Это был длительный путь проб и ошибок. Мы перепробовали, я полагаю, все возможные способы работы вдвоем и остановились на самом эффективном. Один сидит за машинкой, другой - рядом. Один предлагает фразу, другой ее обдумывает и вносит изменения. Первый соглашается или не соглашается. Если соглашается, - фраза заносится на бумагу. Если нет, - процесс внесения поправок продолжается. И так - фразу за фразой, абзац за абзацем, страница за страницей. С точки зрения свежего человека этот метод кажется неуклюжим и излишне трудоемким. Однако, это есть не что иное, как УСТНАЯ правка черновика. В каждом окончательном тексте АБС содержится на самом деле три-четыре-пять черновиков, которые никогда не были написаны, но зато были ПРОИЗНЕСЕНЫ. Разумеется, такой способ работы возможет только в том случае, если соавторы, будучи людьми разными и даже очень разными, тем не менее имеют общие представления о том, что в литературе хорошо, а что - плохо. Такое общее представление у АБС было изначально, и с течением времени общего в их позиции становилось все больше, хотя определенные различия и сохранялись. Эти различия, впрочем, не мешали работе, а скорее помогали, особенно когда возникали творческие тупики. Так в процессе эвлюции выживают не самые генетически совершенные виды, а те, у которых генотип способен быстро и резко меняться при необходимости.

Уважаемый Борис Натанович! А какой музыкой Вы увлекаетесь (если увлекаетесь)? Какие жанры? Исполнители? Также, что Вы думаете по поводу произведений Кастанеды? Это надуманно, или правда? Насколько близки Вам эти произведения?

Артём < > New York, USA - 06/13/98 21:50:51 MSK

В музыке я почти полный профан. Всем симфоническим оркестрам и поп-группам предпочитаю обыкновенную тишину. О Кастанеде много слышал (в том числе и о том, что имеет место сходство между ним и АБС), но никогда в жизни не читал и даже не держал в руках.

Почти ВСЕ сегодняшние писатели-фантасты учились на Ваших книгах. Уважаемый БорНат (если Вас так можно называть:), хотелось бы знать, как Вы к этому относитесь?

Sobo Igor < > Уфа, Россия - 06/13/98 21:52:37 MSK

Мне это, разумеется, приятно. Особенно, когда, начав как подражатель АБС, автор находит собственный путь и собственную манеру.

Уважаемый Борис Натанович! Прекратилось ли Ваше сотрудничество с кинематографистами? Помню, кажется, в конце 80-х упорно ходили слухи, что собираются снимать сериал по «Обитаемому острову», кто-то из фэнов кричал, что слышал собственными ушами, что запущен фильм по «Малышу». Потом пошли разговоры о том, что «Трудно быть богом» собирается переснимать какой-то наш кинематографический мэтр. Насколько эти слухи обоснованы, стоит ли ждать экранизаций?

Григ Пермь, Россия - 06/13/98 22:21:12 MSK

Сценарий «Обитаемого острова» (и очень недурной!) был написан; и договор был заключен; и дело было совсем на мази - говорят, даже какой-то материал был отснят. А потом все как-то само собой бесследно рассосалось. «Малыша» сняли в Чехии. Американцы купили «Пикник» несколько лет назад, но фильм почему-то так и не сделали. Греки купили «Миллиард лет». В России один режиссер давно уже грозится снять фильм по сценарию «Туча»... Ну, и так далее. Я уже давно отучился верить обещаниям киношников. Бог им судья.

Борис Натанович, в Вашем романе «Поиск предназначения» Вы упоминаете знаменитого рок-гитариста Ричи Блэкмора. А каково вообще Ваше отношение к современной музыке, в частности, к рок-музыке? Слушаете ли Вы ее? Если да, то что?

Александр Бессонов < > Томск, Россия - 06/13/98 22:22:51 MSK

Я никогда не слушаю музыку СПЕЦИАЛЬНО. Но мне иногда ПРИХОДИТСЯ ее слушать. Вообще я люблю классику рока: Битлов, Дип Парпл, Роллинг Стоунз... Ричи Блэкмор попал в текст «Поиска» совершенно случайно - просто подвернулся под руку.

Уважаемый Борис Натанович, у меня два вопроса. 1. Прогрессирует ли человечество духовно или нет ничего нового под солнцем, и мы остались теми же людьми (не скажу - дикарями), с той лишь разницей, что нас окружают не мамонты, а компьютеры? (Речь не идет о социальном прогрессе).

Дмитрий Поляшенко < > Москва, Россия - 06/13/98 22:27:52 MSK

Уважаемый Дмитрий! К сожалению, не существует эталона для измерения духовного прогресса человечества, а потому и ответа на Ваш вопрос также не существует. У меня лично такое впечатление, что все «открытия» в области нравственности и нравственной философии уже человечеством сделаны, и в этом смысле, действительно, ничего нового под Луной нет. Теперь дело за малым: внедрить все эти высочайшие достижения мысли и морали в души гигантских человеческих масс. И вот здесь нас ожидает большое разочарование. Названные массы тысячелетиями живут по принципу «старое поколение повторяется в новом», и ничто пока не способно изменить этого стационарного процесса. Под тоненькой хрупкой пленочкой новой нравственности (скажем, христианской) живет все тот же волосатый дикарь с дубиной, что и сорок тысяч лет назад. И пока не научимся мы этого дикаря в себе подавлять (или усыплять; или прикармливать; или одурманивать; или обманывать; или преобразовывать), до тех пор с духовным прогрессом человечества будет иметь место затрудненка. (Что, впрочем, как и раньше, как всегда, не будет мешать отдельным величайшим взлетам духа отдельных личностей и даже небольших коллективов.)

Борис Натанович Стругацкий

Интервью длиною в годы: по материалам офлайн-интервью

Интервью продолжается…

Идея и инициатива ведения офлайн-интервью Бориса Стругацкого принадлежит Дмитрию Ватолину, создателю сайта «Русская фантастика». Еще в самом начале работы сайта Дмитрий загорелся идеей: а хорошо бы, если бы ведущие фантасты, представленные на «Русской фантастике», постоянно отвечали на вопросы посетителей страничек. Борис Натанович в принципе не возражал против этого, но решительно не готов был сам, лично, осваивать какие-то мудреные скрипты, с помощью которых он мог бы отправлять свои ответы непосредственно на сайт. Вот если кто-нибудь возьмет на себя всю техническую сторону дела… Энергичный Дима тут же «взял быка за рога» и на ближайшем «Интерпрессконе» озадачил группу «Людены». Так получилось, что с интернетом тогда наиболее активно из группы работал именно я, мне и выпала доля заниматься этой технической стороной. Мудрый Борис Натанович, полистав гостиную АБС - странички и обнаружив, что там зачастую вопросы повторяются, тут же возложил на нас и всю ответственность первичного отбора вопросов, подлежащих отвечанию, что, естественно, поначалу (сейчас-то все уже к этому привыкли) было воспринято отдельными представителями широкой публики как узурпация информационных свобод, перекрытие кислорода и вообще нарушение демократических основ мироздания. Тем не менее первичные шероховатости все-таки удалось сгладить, и 13 июня 1998 года первые 12 ответов Бориса Стругацкого увидели свет в этом долгом и интересном разговоре.

Довольно быстро, где-то методом проб и ошибок, где-то после переписки с Борисом Натановичем выработались основные принципы отбора вопросов. Итак, отбраковывались откровенно хамские и наглые письма, тексты, в которых вопросов не содержалось (кроме поздравлений с праздниками и днями рождений), повторяющиеся вопросы. Вот с этими и было, и особенно теперь - особенно тяжко. Во-первых, что считать повтором? Автор вопроса считает, что задал некий новый поворот темы, что спрашивает о том, чего еще никто не спрашивал. Я, немного поколебавшись, решаю, что вроде бы да, тема вопроса не отличается особой оригинальностью, но оттенок интересный. Отправляю вопрос. А у Бориса Натановича оказывается другое мнение. И получаем стандартный ответ: «Я уже об этом говорил. Посмотрите на страничке». Честное слово, каждый такой ответ я воспринимаю как свою серьезную ошибку. Посудите сами: отнял время у Стругацкого, сам потратил какое-то время на обработку этого вопроса, наконец, остался в очереди и не отправился к мэтру другой, более интересный вопрос… Ну, ладно, со временем вроде бы стал меньше прокалываться. Но поток отвеченных вопросов постоянно растет, и через некоторое время я просто физически не мог удержать всё обилие прошедшей через интервью информации в голове! А вопросы идут и идут, некоторые нетерпеливые посетители странички начинают дублировать свои письма… В общем, проколы, конечно же, продолжались и продолжаются. Вплоть до того, что, бывало, приходилось-таки Борису Натановичу дважды отвечать на один и тот же вопрос.

Еще одна тонкость ведения этого интервью. Довольно часто задающие вопросы используют гостевую для того, чтобы не столько спросить Стругацкого, сколько самому высказаться на ту или иную животрепещущую тему. Или же предпринимают попытки дискутировать с мэтром. В этом нет, конечно, ничего предосудительного, но все-таки понятие «интервью» предполагает задавать вопросы, а для споров существуют другие мероприятия… Тут приходится ломать голову. Какого-то формального признака для принятия решения я так и не нашел, действую интуитивно. Если предлагается очень громоздкий текст на отвлеченную тему, не имеющую отношения ни к творчеству братьев Стругацких, ни к проблемам нашего времени, который заканчивается дежурным вопросом: «Что вы думаете по этому поводу?», то вероятность отправки такого текста Борису Натановичу все-таки мала. Честно говоря, малоперспективными мне представляются также вопросы о том, как мэтр относится к тому или иному автору. В принципе, ответ на этот вопрос можно определить самому, достаточно лишь посмотреть, кто становился призерами «Бронзовой улитки» или «АБС-премии».

А вот присылать ему фантастические рассказы (не превышающие объемом один печатный лист - 40000 символов) мэтр разрешил, правда, заранее оговорив дополнительное условие: отвечать па такое письмо он будет лишь в том случае, если рассказ ему понравится. И знаете, в потоке присылаемых произведений нашлось-таки несколько жемчужин, которые позже увидели свет в журнале Бориса Стругацкого «Полдень, XXI век». Я рад, что с помощью этого интервью удалось явить свету новых авторов и их творения, и хотя моей заслуги в этом нет, приятно сознавать свое «соучастие»…

О том, почему Борис Натанович уже 8 лет не прекращает это интервью, несомненно все-таки отвлекающее занятого человека от других, не менее важных дел, вы сможете прочитать в этой книге (такие вопросы нередки). Я же коротко замечу, чем мне нравится свое участие в этом процессе. Прежде всего, благодаря офлайн-интервью удалось узнать множество любопытных подробностей о жизни и творчестве братьев Стругацких. Хотя бы потому, что иногда участники интервью умудряются задавать такие вопросы, которые не пришли бы мне в голову, но представляют огромный интерес. Хоть и существует мнение, что авторам не следует говорить о своих произведениях, все-таки авторское суждение довольно часто открывает какие-то новые грани знакомых книг, которые, кажется, знаешь чуть ли не наизусть. Тем более, когда дело касается книг таких глубоких авторов, как братья Стругацкие.

А еще интересно сравнивать свои варианты ответов (которые у меня как у исследователя творчества АБС возникают непроизвольно) с тем, что ответит мэтр. Должен признаться, что периодически меня удивляют ответы Бориса Натановича, хоть, ничтоже сумняшеся, я и предполагаю, что знаю, какими будут его слова. И ни чем не сравнимое наслаждение - читать эти ответы первым. Правда, должен признаться, что состояние «чахнущего над златом Кощея» мне чуждо, и я стараюсь тут же довести эти ответы до широкой публики. В частности, кроме специальных страничек на сайте АБС, это интервью можно получать по подписке. А в последнее время я с удовольствием даю анонсы свежих ответов в Живом Журнале.

Что меня поражает, так это обязательность Бориса Натановича и его неизменная доброжелательность по отношению к спрашивающим. Даже если из вопроса явствует, что человек не разделяет политические или литературные пристрастия мэтра, можете быть уверены, что ответ будет ровным, корректным, конкретным и по существу. И если это можно объяснить питерской интеллигентностью и воспитанием, то всё равно остается загадкой, как он умудряется почти моментально отвечать на полученные вопросы?! За исключением тех печальных случаев, когда Борис Натанович не может отвечать по причине болезни, можно гарантированно ожидать, что ответы от него придут на следующий день или даже раньше! Я веду обширнейшую переписку, но других примеров такой обязательности, такой организованности просто не знаю.

— В ваших романах всегда есть патриархальная система взаимоотношений между старшим и опекаемым младшим. Этот уклад был воспринят от отца, от семьи?
— Я отца не помню совсем. Знаю его по фотографиям: человек во френче, бывший военный, бывший политкомиссар, впоследствии исключенный из партии сотрудник Публичной библиотеки. Интеллигентный человек, очень начитанный. Два шкафа книг, что по тем временам было большой редкостью.
Патриархальности в наших книгах я, честно говоря, не замечал, но, наверное, это есть. Я тоже склонен к патриархальному укладу. Младший должен знать свое место, а старший — свои обязанности.
— Аркадий был старше вас на восемь лет...
— Был царь, бог, командир, полководец, орел, великий и могучий утес — Аркадий. И был маленький, преданный, готовый и согласный на все ради старшего, покорный, никогда не бунтующий младший брат Борис. Младший брат звал старшего "Аркашенька", старший брат звал младшего "Барбос". У Аркадия были прекрасные друзья. Часто они собирались в маленькой Аркашиной комнате, вели там таинственные разговоры. А младший в это время скребся тихонько одним пальцем в дверь и говорил тоненьким голоском: "Аркашенька, можно?" Иногда его туда допускали.
— Почему вы все-таки разошлись в профессиях?
— Наоборот, я следовал по стопам старшего брата. Аркадий мечтал стать астрономом и физиком. Но он был призван в 43-м году и отправлен в Актюбинское минометное училище. Он должен был летом выйти из этого училища и вместе с сотней других молодых парней отправиться на Курскую дугу. Там они все и полегли. Но буквально за неделю до отпуска приехала комиссия из Москвы, которая отбирала более или менее интеллигентных грамотных ребят для открывающегося института военных переводчиков. Всю сотню посадили, заставили писать диктант или изложение. Тех, кто написал лучше всех,— Аркадия и еще одного парня — отправили в Москву. Так он спасся от смерти, но определил свое будущее — закончил институт по специальности "переводчик с японского и английского". Потом был отправлен дивизионным переводчиком на Камчатку. Потом начал бомбардировать министра обороны просьбами об увольнении из армии. И в конце концов в 1955 году ему разрешили из армии уволиться. Тогда он вернулся. Правда, не в Ленинград, а в Москву к своей семье.
— А вы в это время воплощали его мечту?
— Да, поскольку жизнь у меня была гораздо более спокойная. Я закончил школу с серебряной медалью и стал поступать в соответствии со старинным желанием на физический факультет Ленинградского университета. Был благополучно завален на коллоквиуме по причинам, которые до сих пор для меня остаются загадкой. Но, к счастью, поступил в университет на астрономическое отделение. Астрономия была моей второй любовью. Вот так наши пути разошлись.
— А как они сошлись обратно?
— Аркадий с детства пописывал. Еще до войны выпускал рукописный журнал, написал роман "Находка майора Ковалева", снабженный собственными иллюстрациями тушью. Блестящее было сочинение. К сожалению, пропало: я дал кому-то из своих дружков почитать, и они замотали.
Я сначала относился ко всему этому с естественным интересом. Но уже и сам пописывал по его примеру. Самое раннее мое произведение относится в восьмому классу. Нам было дано сочинение на вольную тему, и я решил написать фантастический рассказ со странным названием "Виско".
— Кому из вас пришла в голову идея писать вдвоем?
— Очень просто пришла. Мы часто разглагольствовали в присутствии родных и близких о том, как отвратительна наша фантастика, как все бездарно пишут. И в один прекрасный день жена Аркадия Лена сказала: "Ну что вы все болтаете? Если вы такие умелые, если вы знаете как, сядьте и напишите". И мы тогда сгоряча заключили пари о том, что напишем роман.
— Психологи считают, что детские модели поведения можно пронести через всю жизнь. Вам не мешало положение преданного младшего брата?
— Наша модель довольно быстро исчерпала себя. Еще в "Стране багровых туч" преимущество Аркадия было подавляющим. Он был гораздо опытнее, написал две части, я — одну. Эту третью часть он заставил меня писать в одиночку. Я сидел, барабанил на машинке, а он валялся рядом на диване, читал "Порт-Артур" и говорил, что он — в отпуске. Но уже году в 59-60-м возникло полное равенство и вопрос о приоритетах уже не поднимался. Мы были равнозначными и равновеликими элементами некоего процесса.
— Что такое художественная реальность или творчество, поделенное на двоих?
— Это две творческие реальности, соединенные в одну. Каждому из нас Бог дал хорошую фантазию, Бог дал дар слова. Литературный вкус, хотя, наверное, это уже не Бог. Мы с детства были квалифицированными читателями с четким пониманием, что в литературе хорошо и что плохо. Не из тех людей, которым все равно, что читать — Хемингуэя, кавалера Золотой Звезды Бобоевского или еще какую-нибудь бодягу. Так что вопрос был чисто технический: как это сделать, как реализовать?
Мы испробовали очень много методов работы вдвоем. Сначала нам казалось, что самое правильное, когда один пишет свой вариант, другой — свой. Потом мы меняемся, исправляем, а потом уже пытаемся их соединить. Этот метод не хуже других, но он очень медленный. Рассказики часто писал кто-то один, посылал соавтору. Тот правил, возвращал обратно. Тоже медленный метод. И в какой-то момент, года через три-четыре после начала совместной работы мы случайно попробовали писать просто на голом месте. Есть только идея, план. Один сидит за машинкой, другой — с листом бумаги, чтобы заносить варианты. Произносится какая-то фраза, она записывается, обсуждается. Этот метод оказался самым эффективным. Он сберегает кучу времени, энергии и бумаги, между прочим.
— Мировоззрение братьев Стругацких довольно сильно менялось. Как получалось, что вы оба менялись одновременно? Вы жили в разных городах, разной жизнью и сходились, только когда писали очередную вещь.
— Мы жили в разных городах, но жили абсолютно одной и той же жизнью. Во всяком случае, очень похожей. Конечно, у нас были разные друзья. Аркадий работал редактором, я — астрономом. Но у нас была общая история, страна, общие события, съезды КПСС, полемики и литературные скандалы. Общие разговоры, споры, которыми занималась вообще вся интеллигенция этого времени. Все говорили об одном и том же: появляются "Люди. Годы. Жизнь", все говорят об Эренбурге, появляется "Один день Ивана Денисовича", все говорят о Солженицыне. Появляется письмо ЦК по поводу культа личности, все говорят о нем. А если учесть, что из двенадцати месяцев в году мы, наверное, три месяца проводили вместе, то ничего удивительного в едином мировоззрении нет.
— А как сходились ваши темпераменты во время работы? Говорят, Аркадий Стругацкий был этакий "гусар", а вы, напротив, всегда были очень сдержанны.
— Правильнее было бы сказать, что Аркадий был человеком эмоциональным, а я рациональным. Аркадий очень часто поддавался эмоциям, когда нужно и когда не нужно. А я почти никогда, держал себя в узде. Каждый из нас считал за благо свою норму поведения. И мы же непрерывно спорили. Работа вдвоем — постоянный спор.
— А что такое слава, поделенная на двоих?
— Я не знаю, что такое слава. Яркая заплата на ветхом рубище певца. Эту фразу мы очень часто друг другу повторяли, когда речь шла об очередной задержке гонорара. Хрен с ней, со славой, но яркую заплату вы нам все-таки дайте. Конечно, очень приятно прочитать про себя хорошую статью и неприятно — плохую. К тому же отрицательная рецензия на месяц, на два, на три останавливала какую-нибудь рукопись. Издательство начинало принюхиваться, бегать по начальству и выяснять, как понимать эту отрицательную рецензию. Нам всегда хватало славы, которая была. Мало славы — хорошо, побольше — тоже хорошо.
— Вы как-то сказали, что ваши лучшие вещи — "Улитка на склоне", "Пикник на обочине" — были написаны в тот момент, когда вы попали в тупик. Как вы оба попадали туда одновременно, как вы синхронизировались?
— Мы не могли порознь попадать в тупик. Если в тупик попадал один, то другой на себе тащил этот воз до тех пор, пока первый из тупика не выходил. Трудность была тогда, когда попадали оба. Первый тупик у нас, который нас страшно напугал, случился, когда мы писали "Попытку к бегству" в 1961 году. Был разработанный план, готовый сюжет, готовые герои. Мы собрались, сели, написали один посторонний рассказик, потом весело принялись за повесть, над которой думали уже год. Все на мази, садись и пиши! Мы написали десять-двадцать страниц и вдруг поняли, что нам писать неинтересно. Ну неинтересно нам писать о том, что мы придумали. Это был очень тяжелый, страшный момент, который длился, наверное, часов десять. Пока одному из нас — уж не помню кому — не пришла в голову гениальная идея сделать одного из героев пришельцем из прошлого. И сразу вся вещь заиграла.
А второй тупик действительно был с "Улиткой". Тоже была готовая, хорошо разработанная повесть. Мы приехали в Гагры, впервые в жизни в Дом творчества писателей. Ну сейчас сядем и напишем замечательный роман. А роман не идет. Три дня промучились. И в результате написали совсем другой роман. Вообще опыт показывает, что литературные кризисы очень неприятны, мучительны и похожи на тяжелую, неаппетитную болезнь. Но когда этот кризис лопается, как нарыв, получаются хорошие вещи.
— Как складывались ваши отношения с кинематографом? Вы работали и с Тарковским, и с Сокуровым...
— Скорее плохо. Если оценивать эти контакты за много лет, они тянут на тройку с минусом... Я тут как раз перечитывал старые письма Аркадия, где он криком кричит: "Клянусь! Никогда! Больше! Не иметь дело с кино!"
Нам приходилось иметь дело с кино прежде всего потому, что в кино хорошо платили. Это было немаловажно, если учесть, что с 1970 по 1980 год у нас не вышло ни одной новой книжки.
— На что же вы жили в это десятилетие?
— Было два журнала, которые нас поддерживали несмотря ни на что. В Москве — "Знание — сила", в Ленинграде — "Аврора". Они нас спасали от голодной смерти и полной безвестности. Я загнал свою коллекцию марок, и на эти деньги жил несколько лет. Аркадий был вынужден снова поступить на редакторскую работу. Да, главным источником дохода были, конечно, зарубежные издания. Мы получали сертификаты — такая замена денег. Если мы получали гонорар в тысячу долларов, то нам выдавалось шестьсот рублей сертификатов — по цене шестьдесят копеек за доллар. Но это были серьезные, настоящие деньги. На них, конечно, нельзя было покупать продукты, потому что покупать картошку за доллары казалось диким, но так мы покупали всю одежду. Благодаря наличию сертификатов я время от времени менял старый автомобиль на новый. "Заграница нам поможет",— говорили мы друг другу, и так оно и было.
Ну и, конечно, кино давало деньги. Было много попыток, много сценариев, которые писались, за них был получен аванс, но на этом дело кончалось.
Было две удачи, два действительно сильных фильма: "Сталкер" Тарковского и "Дни затмения" Сокурова. Мощные картины, каждая из которых, наверное, является кинематографическим уроком. Но они весьма далеки от того, что делали Стругацкие. Это картины не по Стругацким, а по отдаленным мотивам произведений. Хотя наше участие в работе было самым непосредственным. Для Тарковского мы написали девять вариантов сценария, заранее договорившись, что будем терпеливо делать то, что попросит мастер. И мы писали вариант за вариантом, пока не получился последний. С Сокуровым — примерно то же самое. Там было написано два или три варианта, но в конечном итоге мы так и не нашли дороги к его сердцу. Он использовал вариант своего постоянного сценариста Юрия Арабова.
— В съемках вы принимали непосредственное участие?
— Только на уровне сценария. Правда, Аркадий ездил на съемки "Сталкера", а меня пытались затащить на съемки фильма "Отель "У погибшего альпиниста"", но я-то лично всегда считал, что это бессмысленно.
— Вашей страстью были почтовые марки?
— Почему были? И есть. Я страстный филателист и начал этим серьезно заниматься с 1948 года. Хотя собрать нормальную коллекцию человеку со средним достатком совершенно невозможно. Потом коллекцию я, как уже говорил, загнал. Несколько лет не собирал марок вообще. Но рассказывать про марки бессмысленно — все равно что описывать вкус вина.
— У Аркадия Натановича тоже была своя страсть?
— Не знаю, страсть ли, но его любимым занятием было собрать друзей, уставить стол спиртным, сидеть, выпивать, рассказывать анекдоты, случаи из жизни, выдумывать, спорить. Потом он, правда, стал более нелюдимым. Его страстью можно назвать чтение. Он читал непрерывно, не мог без книжки прожить трех часов.
— Братья Стругацкие — это ведь было нечто другое, чем собственно вы и собственно Аркадий.
— Конечно, как соединение кислорода и водорода дает нечто третье — то, что называется водой.
— Как вы теперь чувствуете себя без соавтора?
— Представьте себе, что вы с напарником пилите гигантское бревно, много лет пилите. Потом напарник уходит. Бревно осталось, пила осталась. Двуручная. Вы когда-нибудь пробовали пилить дрова в одиночку двуручной пилой?

Принадлежит Дмитрию Ватолину, создателю сайта «Русская фантастика». Еще в самом начале работы сайта Дмитрий загорелся идеей: а хорошо бы, если бы ведущие фантасты, представленные на «Русской фантастике», постоянно отвечали на вопросы посетителей страничек. Борис Натанович в принципе не возражал против этого, но решительно не готов был сам, лично, осваивать какие-то мудреные скрипты, с помощью которых он мог бы отправлять свои ответы непосредственно на сайт. Вот если кто-нибудь возьмет на себя всю техническую сторону дела… Энергичный Дима тут же «взял быка за рога» и на ближайшем «Интерпрессконе» озадачил группу «Людены». Так получилось, что с интернетом тогда наиболее активно из группы работал именно я, мне и выпала доля заниматься этой технической стороной. Мудрый Борис Натанович, полистав гостиную АБС - странички и обнаружив, что там зачастую вопросы повторяются, тут же возложил на нас и всю ответственность первичного отбора вопросов, подлежащих отвечанию, что, естественно, поначалу (сейчас-то все уже к этому привыкли) было воспринято отдельными представителями широкой публики как узурпация информационных свобод, перекрытие кислорода и вообще нарушение демократических основ мироздания. Тем не менее первичные шероховатости все-таки удалось сгладить, и 13 июня 1998 года первые 12 ответов Бориса Стругацкого увидели свет в этом долгом и интересном разговоре.

Довольно быстро, где-то методом проб и ошибок, где-то после переписки с Борисом Натановичем выработались основные принципы отбора вопросов. Итак, отбраковывались откровенно хамские и наглые письма, тексты, в которых вопросов не содержалось (кроме поздравлений с праздниками и днями рождений), повторяющиеся вопросы. Вот с этими и было, и особенно теперь - особенно тяжко. Во-первых, что считать повтором? Автор вопроса считает, что задал некий новый поворот темы, что спрашивает о том, чего еще никто не спрашивал. Я, немного поколебавшись, решаю, что вроде бы да, тема вопроса не отличается особой оригинальностью, но оттенок интересный. Отправляю вопрос. А у Бориса Натановича оказывается другое мнение. И получаем стандартный ответ: «Я уже об этом говорил. Посмотрите на страничке». Честное слово, каждый такой ответ я воспринимаю как свою серьезную ошибку. Посудите сами: отнял время у Стругацкого, сам потратил какое-то время на обработку этого вопроса, наконец, остался в очереди и не отправился к мэтру другой, более интересный вопрос… Ну, ладно, со временем вроде бы стал меньше прокалываться. Но поток отвеченных вопросов постоянно растет, и через некоторое время я просто физически не мог удержать всё обилие прошедшей через интервью информации в голове! А вопросы идут и идут, некоторые нетерпеливые посетители странички начинают дублировать свои письма… В общем, проколы, конечно же, продолжались и продолжаются. Вплоть до того, что, бывало, приходилось-таки Борису Натановичу дважды отвечать на один и тот же вопрос.

Еще одна тонкость ведения этого интервью. Довольно часто задающие вопросы используют гостевую для того, чтобы не столько спросить Стругацкого, сколько самому высказаться на ту или иную животрепещущую тему. Или же предпринимают попытки дискутировать с мэтром. В этом нет, конечно, ничего предосудительного, но все-таки понятие «интервью» предполагает задавать вопросы, а для споров существуют другие мероприятия… Тут приходится ломать голову. Какого-то формального признака для принятия решения я так и не нашел, действую интуитивно. Если предлагается очень громоздкий текст на отвлеченную тему, не имеющую отношения ни к творчеству братьев Стругацких, ни к проблемам нашего времени, который заканчивается дежурным вопросом: «Что вы думаете по этому поводу?», то вероятность отправки такого текста Борису Натановичу все-таки мала. Честно говоря, малоперспективными мне представляются также вопросы о том, как мэтр относится к тому или иному автору. В принципе, ответ на этот вопрос можно определить самому, достаточно лишь посмотреть, кто становился призерами «Бронзовой улитки» или «АБС-премии».

А вот присылать ему фантастические рассказы (не превышающие объемом один печатный лист - 40000 символов) мэтр разрешил, правда, заранее оговорив дополнительное условие: отвечать па такое письмо он будет лишь в том случае, если рассказ ему понравится. И знаете, в потоке присылаемых произведений нашлось-таки несколько жемчужин, которые позже увидели свет в журнале Бориса Стругацкого «Полдень, XXI век». Я рад, что с помощью этого интервью удалось явить свету новых авторов и их творения, и хотя моей заслуги в этом нет, приятно сознавать свое «соучастие»…

О том, почему Борис Натанович уже 8 лет не прекращает это интервью, несомненно все-таки отвлекающее занятого человека от других, не менее важных дел, вы сможете прочитать в этой книге (такие вопросы нередки). Я же коротко замечу, чем мне нравится свое участие в этом процессе. Прежде всего, благодаря офлайн-интервью удалось узнать множество любопытных подробностей о жизни и творчестве братьев Стругацких. Хотя бы потому, что иногда участники интервью умудряются задавать такие вопросы, которые не пришли бы мне в голову, но представляют огромный интерес. Хоть и существует мнение, что авторам не следует говорить о своих произведениях, все-таки авторское суждение довольно часто открывает какие-то новые грани знакомых книг, которые, кажется, знаешь чуть ли не наизусть. Тем более, когда дело касается книг таких глубоких авторов, как братья Стругацкие.

А еще интересно сравнивать свои варианты ответов (которые у меня как у исследователя творчества АБС возникают непроизвольно) с тем, что ответит мэтр. Должен признаться, что периодически меня удивляют ответы Бориса Натановича, хоть, ничтоже сумняшеся, я и предполагаю, что знаю, какими будут его слова. И ни чем не сравнимое наслаждение - читать эти ответы первым. Правда, должен признаться, что состояние «чахнущего над златом Кощея» мне чуждо, и я стараюсь тут же довести эти ответы до широкой публики. В частности, кроме специальных страничек на сайте АБС, это интервью можно получать по подписке. А в последнее время я с удовольствием даю анонсы свежих ответов в Живом Журнале.

Что меня поражает, так это обязательность Бориса Натановича и его неизменная доброжелательность по отношению к спрашивающим. Даже если из вопроса явствует, что человек не разделяет политические или литературные пристрастия мэтра, можете быть уверены, что ответ будет ровным, корректным, конкретным и по существу. И если это можно объяснить питерской интеллигентностью и воспитанием, то всё равно остается загадкой, как он умудряется почти моментально отвечать на полученные вопросы?! За исключением тех печальных случаев, когда Борис Натанович не может отвечать по причине болезни, можно гарантированно ожидать, что ответы от него придут на следующий день или даже раньше! Я веду обширнейшую переписку, но других примеров такой обязательности, такой организованности просто не знаю.

Сейчас (сентябрь 2006 года) офлайн-интервью Бориса Стругацкого насчитывает шесть с половиной тысяч ответов мэтра. Вам предлагается представительная выборка тематически отсортированных вопросов, наиболее интересных по мнению составителя. Мне кажется, аналогов в мировой практике по объему и продолжительности этого марафона нет. Может быть, действительно стоит попытаться зафиксировать это достижение в Книге рекордов Гиннеса?

Владимир Борисов (БВИ)