Война и мир фамилии главных героев. Герои Льва Толстого и их прототипы

Как все в эпопее «Война и мир», система персонажей предельно сложна и очень проста одновременно.

Сложна потому, что композиция книги многофигурна, десятки сюжетных линий, переплетаясь, образуют ее плотную художественную ткань. Проста потому, что все разнородные герои, принадлежащие к несовместимым сословным, культурным, имущественным кругам, четко делятся на несколько групп. И это деление мы обнаруживаем на всех уровнях, во всех частях эпопеи.

Что же это за группы? И по какому признаку мы их выделяем? Это группы героев, одинаково далеких от народной жизни, от стихийного движения истории, от правды или одинаково близких к ним.

Мы только что сказали: романный эпос Толстого пронизывает сквозная мысль о том, что непознаваемый и объективный исторический процесс управляется непосредственно Богом; что выбрать верный путь и в частной жизни, и в великой истории человек может не с помощью горделивого ума, а с помощью чуткого сердца. Тот, кто угадал, почувствовал таинственный ход истории и не менее таинственные законы обыденности, тот мудр и велик, даже если он по своему общественному положению мал. Тот, кто кичится своей властью над природой вещей, кто эгоистически навязывает жизни свои личные интересы, тот мелок, даже если он по своему общественному положению велик.

В соответствии с этой жесткой оппозицией герои Толстого и «распределяются» на несколько типов, на несколько групп.

Для того чтобы понять, как именно взаимодействуют между собой эти группы, давайте договоримся о понятиях, которые мы будем использовать, разбирая многофигурную эпопею Толстого. Понятия эти условны, зато они облегчают понимание типологии героев (вспомните, что значит слово «типология», если забыли, посмотрите его значение в словаре).

Тех, кто с точки зрения автора дальше всего стоит от правильного понимания мироустройства, мы условимся называть прожигателями жизни. Тех, кто, подобно Наполеону, думает, что они управляют историей, мы назовем вождями. Им противопоставлены мудрецы, которые постигли главную тайну жизни, поняли, что человек должен подчиниться незримой воле Провидения. Тех, кто просто живет, прислушиваясь к голосу собственного сердца, но никуда особенно не стремится, мы будем именовать обычными людьми. Тех - любимых толстовских героев! - кто мучительно ищет истину, определим как правдоискателей. И, наконец, ни в одну из этих групп не вписывается Наташа Ростова, и это для Толстого принципиально, о чем мы также поговорим.

Итак, кто же они, герои Толстого?

Прожигатели жизни. Они заняты только тем, что болтают, устраивают свои личные дела, обслуживают свои мелкие прихоти, свои эгоцентрические желания. Причем любой ценой, не считаясь с судьбами других людей. Это самый низший из всех разрядов в толстовской иерархии. Герои, относящиеся к нему, всегда однотипны, для их характеристики повествователь из раза в раз демонстративно использует одну и ту же деталь.

Глава столичного салона Анна Павловна Шерер, появляясь на страницах «Войны и мира», всякий раз с неестественной улыбкой переходит от одного кружка к другому и угощает гостей интересным визитером. Она уверена, что формирует общественное мнение и оказывает влияние на ход вещей (хотя сама меняет свои убеждения именно вослед моде).

Дипломат Билибин убежден, что именно они, дипломаты, управляют историческим процессом (а на самом деле он занят пустословием); из одной сцены в другую Билибин собирает складки на лбу и произносит заранее заготовленное острое словцо.

Мать Друбецкого, Анна Михайловна, которая упорно продвигает своего сына, сопровождает все свои разговоры скорбной улыбкой. В самом Борисе Друбецком, стоит тому появиться на страницах эпопеи, рассказчик всегда выделяет одну черту: его равнодушное спокойствие неглупого и гордого карьериста.

Как только рассказчик заводит речь о хищной Элен Курагиной, он непременно упоминает о ее роскошных плечах и бюсте. А при любом появлении молодой жены Андрея Болконского, маленькой княгини, повествователь обратит внимание на ее приоткрытую губку с усиками. Это однообразие повествовательного приема свидетельствует не о бедности художественного арсенала, а, напротив, о преднамеренной цели, которую ставит автор. Прожигатели жизни сами однообразны и неизменны; меняются только их взгляды, существо остается прежним. Они не развиваются. И неподвижность их образов, сходство с мертвенными масками как раз и подчеркнуты стилистически.

Единственный из персонажей эпопеи, принадлежащих к этой группе, кто наделен подвижным, живым характером, - Федор Долохов. «Семеновский офицер, известный игрок и бретер», он отличается неординарной внешностью - и уже одно это выделяет его из общего ряда прожигателей жизни.

Более того: Долохов томится, скучает в том омуте мирской жизни, который засасывает остальных «прожигателей». Оттого он пускается во все тяжкие, попадает в скандальные истории (сюжет с медведем и квартальным в первой части, за который Долохов разжалован в рядовые). В батальных сценах мы становимся свидетелями долоховского бесстрашия, затем видим, как нежно относится он к матери... Ho его бесстрашие - бесцельно, долоховская нежность - исключение из его же собственных правил. А правилом становится ненависть и презрение к людям.

Оно в полной мере проявляется и в эпизоде с Пьером (став любовником Элен, Долохов провоцирует Безухова на дуэль), и в тот момент, когда Долохов помогает Анатолю Курагину готовить похищение Наташи. И особенно в сцене карточной игры: Федор жестоко и бесчестно обыгрывает Николая Ростова, подлым образом вымещая на нем свою злобу на Соню, отказавшую Долохову.

Долоховский бунт против мира (и это тоже - «мир»!) прожигателей жизни оборачивается тем, что он сам прожигает свою жизнь, пускает ее в распыл. И это особенно обидно сознавать рассказчику, который, выделяя Долохова из общего ряда, как бы дает ему шанс вырваться за пределы страшного круга.

А в центре этого круга, этой воронки, которая засасывает человеческие души, - семейство Курагиных.

Главное «родовое» качество всего семейства - холодный эгоизм. Он в особенной мере присущ отцу, князю Василию, с его придворным самосознанием. Недаром впервые перед читателем князь появляется именно «в придворном, шитом мундире, в чулках, в башмаках, при звездах, с светлым выражением плоского лица». Сам князь Василий ничего не просчитывает, не планирует наперед, можно сказать, что за него действует инстинкт: и когда он пытается женить сына Анатоля на княжне Марье, и когда пытается лишить Пьера наследства, и когда, потерпев на этом пути невольное поражение, навязывает Пьеру свою дочь Элен.

Элен, чья «неизменяющаяся улыбка» подчеркивает однозначность, одномерность этой героини, словно застыла на годы в одном и том же состоянии: статичной мертвенно-скульптурной красоты. Она тоже ничего специально не планирует, тоже подчиняется почти животному инстинкту: приближая мужа и удаляя его, заводя любовников и намереваясь перейти в католичество, подготавливая почву для развода и затевая сразу два романа, один из которых (любой) должен увенчаться браком.

Внешняя красота заменяет Элен внутреннее содержание. Эта характеристика распространяется и на ее брата, Анатоля Курагина. Рослый красавец с «прекрасными большими глазами», он не одарен умом (хотя и не так глуп, как его брат Ипполит), но «зато у него была и драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность». Уверенность эта сродни инстинкту выгоды, владеющему душами князя Василия и Элен. И хотя личную выгоду Анатоль не преследует, но за удовольствиями охотится с той же неутолимой страстью и с той же готовностью принести в жертву любого ближнего. Так он поступает с Наташей Ростовой, влюбляя ее в себя, готовясь увезти и не думая о ее судьбе, о судьбе Андрея Болконского, за которого Наташа собирается замуж...

Курагины играют в суетном измерении мира ту самую роль, какую в «военном» измерении играет Наполеон: они олицетворяют собой светское безразличие к добру и злу. По своей прихоти Курагины вовлекают окружающую жизнь в страшный водоворот. Это семейство похоже на омут. Приблизившись к нему на опасное расстояние, легко погибнуть - лишь чудо спасает и Пьера, и Наташу, и Андрея Болконского (который непременно вызвал бы Анатоля на дуэль, если бы не обстоятельства войны).

Вожди. Низшему «разряду» героев - прожигателей жизни в толстовской эпопее соответствует верхний разряд героев - вождей. Способ их изображения тот же самый: повествователь обращает внимание на одну-единственную черту характера, поведения или внешности персонажа. И при каждой встрече читателя с этим героем упорно, почти назойливо указывает на эту черту.

Прожигатели жизни принадлежат «миру» в худшем из его значений, от них ничего в истории не зависит, они вращаются в пустоте салона. Вожди неразрывно связаны с войной (опять же в дурном значении слова); они стоят во главе исторических коллизий, отделены от простых смертных непроницаемой пеленой собственного величия. Ho если Курагины действительно вовлекают окружающую жизнь в мирской водоворот, то вожди народов лишь думают, что вовлекают человечество в историческую круговерть. На самом деле они лишь игрушки случая, жалкие орудия в незримых руках Провидения.

И здесь давайте на секунду остановимся, чтобы договориться об одном важном правиле. Причем раз и навсегда. В художественной литературе вам уже встречались и еще не раз будут встречаться образы реальных исторических деятелей. В эпопее Толстого это и император Александр I, и Наполеон, и Барклай-де-Толли, и русские и французские генералы, и московский генерал-губернатор Ростопчин. Ho мы не должны, не имеем права путать «настоящих» исторических деятелей с их условными образами, которые действуют в романах, повестях, поэмах. И государь император, и Наполеон, и Ростопчин, и особенно Барклай-де-Толли, и другие персонажи Толстого, выведенные в «Войне и мире», - это такие же вымышленные герои, как Пьер Безухов, как Наташа Ростова или Анатоль Курагин.

Внешняя канва их биографий может быть воспроизведена в литературном сочинении со скрупулезной, научной точностью - но внутреннее содержание «вложено» в них писателем, придумано в соответствии с той картиной жизни, которую он создает в своем произведении. И поэтому на реальных исторических деятелей они похожи не многим больше, чем Федор Долохов на своего прототипа, кутилу и смельчака Р. И. Долохова, а Василий Денисов - на поэта-партизана Д. В. Давыдова.

Только усвоив это железное и неотменимое правило, мы сможем двигаться дальше.

Итак, обсуждая низший разряд героев «Войны и мира», мы пришли к выводу, что в нем есть своя масса (Анна Павловна Шерер или, например, Берг), свой центр (Курагины) и своя периферия (Долохов). По тому же самому принципу организован, устроен и высший разряд.

Главный из вождей, а значит, самый опасный, самый лживый из них - Наполеон.

В толстовской эпопее есть два наполеоновских образа. Один живет в легенде о великом полководце, которую пересказывают друг другу разные персонажи и в которой он предстает то могущественным гением, то столь же могущественным злодеем. В эту легенду на разных этапах своего пути верят не только посетители салона Анны Павловны Шерер, но и Андрей Болконский, и Пьер Безухов. Поначалу мы видим Наполеона их глазами, представляем его себе в свете их жизненного идеала.

И другой образ - это персонаж, действующий на страницах эпопеи и показанный глазами рассказчика и героев, которые внезапно сталкиваются с ним на полях сражений. Впервые Наполеон как персонаж «Войны и мира» появляется в главах, посвященных Аустерлицкому сражению; сначала его описывает повествователь, затем мы видим его с точки зрения князя Андрея.

Раненый Болконский, который совсем недавно боготворил вождя народов, замечает на лице Наполеона, склонившегося над ним, «сияние самодовольства и счастья». Только что переживший душевный переворот, он смотрит в глаза своему былому кумиру и думает «о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения». И «так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял».

Повествователь же - и в аустерлицких главах, и в тильзитских, и в бородинских - неизменно подчеркивает обыденность и комическую ничтожность внешности человека, которого боготворит и ненавидит весь мир. «Потолстевшая, короткая» фигура, «с широкими, толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорока летние люди».

В романном образе Наполеона нет и следа того могущества, какое заключено в его легендарном образе. Для Толстого имеет значение только одно: Наполеон, вообразивший себя двигателем истории, на самом деле жалок и особенно ничтожен. Безличный рок (или непознаваемая воля Провидения) сделали его орудием исторического процесса, а он вообразил себя творцом своих побед. Это к Наполеону относятся слова из историософского финала книги: «Для нас, с данною нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды».

Уменьшенная и ухудшенная копия Наполеона, пародия на него - московский градоначальник Ростопчин. Он суетится, мельтешит, развешивает афишки, ссорится с Кутузовым, думая, что от его решений зависит судьба москвичей, судьба России. Ho рассказчик сурово и неуклонно разъясняет читателю, что московские жители начали покидать столицу не потому, что кто-то их призывал делать это, а потому, что они подчинились угаданной ими воле Провидения. И пожар возник в Москве не потому, что так захотел Ростопчин (и тем более не вопреки его распоряжениям), а потому, что она не могла не сгореть: в брошенных деревянных домах, где поселились захватчики, рано или поздно неизбежно вспыхивает огонь.

Ростопчин имеет такое же отношение к отъезду москвичей и московским пожарам, какое Наполеон имеет к победе на Аустерлицком поле или к бегству доблестного французского войска из России. Единственное, что по-настоящему в его власти (равно как во власти Наполеона), - это беречь вверенные ему жизни горожан и ополченцев или разбрасываться ими из прихоти ли, со страху ли.

Ключевая сцена, в которой сконцентрировано отношение повествователя к «вождям» в целом и к образу Ростопчина в частности, - самосудная казнь купеческого сына Верещагина (том III, часть третья, главки XXIV-XXV). В ней властитель раскрывается как жестокий и слабый человек, смертельно боящийся разгневанной толпы и от ужаса перед ней готовый пролить кровь без суда и следствия.

Рассказчик кажется предельно объективным, он не выказывает своего личного отношения к поступкам градоначальника, не комментирует их. Ho при этом он последовательно противопоставляет «металлически-звонкое» равнодушие «вождя» - неповторимости отдельной человеческой жизни. Верещагин описан очень подробно, с явным состраданием («брянча кандалами... нажимавший воротник тулупчика... покорным жестом»). Ho ведь Ростопчин на свою будущую жертву не смотрит - рассказчик специально несколько раз, с нажимом, повторяет: «Ростопчин не смотрел на него».

Даже разъяренная, мрачная толпа во дворе ростопчинского дома не хочет бросаться на Верещагина, обвиненного в измене. Ростопчин вынужден несколько раз повторить, натравливая ее на купеческого сына: « - Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! ...Руби! Я приказываю!». Ho и после этого прямого призыва-приказания «толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась». Она по-прежнему видит в Верещагине человека и не решается броситься на него: «Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным». Лишь после того, как, повинуясь приказу офицера, солдат «с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове» и купеческий сын в лисьем тулупчике «коротко и удивленно» вскрикнул, - «натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалась мгновенно». Вожди относятся к людям не как к живым существам, а как к инструментам своей власти. И потому они хуже толпы, страшнее ее.

Образы Наполеона и Ростопчина стоят на противоположных полюсах этой группы героев «Войны и мира». А основную «массу» вождей образуют здесь разного рода генералы, начальники всех мастей. Все они, как один, не понимают неисповедимых законов истории, думают, что исход сражения зависит лишь от них, от их военных дарований или политических способностей. He важно, какой армии они при этом служат - французской, австрийской или русской. А олицетворением всей этой массы генералитета становится в эпопее Барклай-де-Толли, сухой немец на русской службе. Он ничего не смыслит в народном духе и вместе с другими немцами верит в схему правильной диспозиции.

Реальный русский полководец Барклай-де-Толли, в отличие от художественного образа, созданного Толстым, не был немцем (он происходил из шотландского, причем давным-давно обрусевшего рода). И в своей деятельности он никогда не полагался на схему. Ho тут как раз и пролегает черта между историческим деятелем и его образом, который создает литература. В толстовской картине мира немцы - это не реальные представители реального народа, а символ чужеродности и холодного рационализма, который лишь мешает понять естественный ход вещей. Поэтому Барклай-де-Толли, как романный герой, превращается в сухого «немца», каким он не был в действительности.

А на самом краю этой группы героев, на границе, отделяющей ложных вождей от мудрецов (о них поговорим чуть ниже), стоит образ русского царя Александра I. Он настолько выделен из общего ряда, что поначалу даже кажется, что образ его лишен скучной однозначности, что он сложен и многосоставен. Более того: образ Александра I неизменно подается в ореоле восхищения.

Ho давайте зададим себе вопрос: чье это восхищение, повествователя или героев? И тогда все сразу встанет на свои места.

Вот мы впервые видим Александра во время смотра австрийских и русских войск (том I, часть третья, главка VIII). Сначала его нейтрально описывает рассказчик: «Красивый, молодой император Александр... своим приятным лицом и звучным негромким голосом привлекал всю силу внимания». Затем мы начинаем смотреть на царя глазами влюбленного в него Николая Ростова: «Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Все - всякая черта, всякое движение - казалось ему прелестно в государе». Рассказчик обнаруживает в Александре обычные черты: красивые, приятные. А Николай Ростов обнаруживает в них совсем иное качество, превосходную степень: они кажутся ему прекрасными, «прелестными».

Ho вот главка XV той же части; здесь на Александра I поочередно смотрят повествователь и князь Андрей, отнюдь в государя не влюбленный. На сей раз нет такого внутреннего разрыва в эмоциональных оценках. Государь встречается с Кутузовым, которого явно недолюбливает (а о том, как высоко ценит Кутузова повествователь, мы еще не знаем).

Казалось бы, рассказчик опять объективен и нейтрален:

«Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло... то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости».

Опять «молодое и счастливое лицо», опять обворожительность облика... И все же обратите внимание: рассказчик приоткрывает завесу над своим собственным отношением ко всем этим качествам царя. Он прямо говорит: «на тонких губах» была «возможность разнообразных выражений». А «выражение благодушной, невинной молодости» - лишь преобладающее, но отнюдь не единственное. То есть Александр I всегда носит маски, за которыми прячется его настоящее лицо.

Что же это за лицо? Оно противоречиво. В нем есть и доброта, искренность - и фальшивость, ложь. Ho в том и дело, что Александр противостоит Наполеону; принижать его образ Толстой не хочет, а возвеличивать не может. Поэтому он прибегает к единственно возможному способу: показывает царя прежде всего глазами героев, преданных ему и поклоняющихся его гению. Это они, ослепленные своей любовью и преданностью, обращают внимание лишь на лучшие проявления разного лица Александра; это они признают в нем настоящего вождя.

В главке XVIII (том первый, часть третья) царя опять видит Ростов: «Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах». Это типично ростовский взгляд - взгляд честного, но поверхностного офицера, влюбленного в своего государя. Однако теперь Николай Ростов встречает царя вдали от вельмож, от тысяч глаз, устремленных на него; перед ним - простой страдающий смертный, тяжко переживающий поражение войска: «Толь что-то долго и с жаром говорил государю», и тот, «видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю». Затем мы увидим царя глазами услужливо-горделивого Друбецкого (том III, часть первая, главка III), восторженного Пети Ростова (том III, часть первая, главка XXI), Пьера Безухова в тот момент, когда он захвачен общим воодушевлением во время московской встречи государя с депутациями дворянства и купечества (том III, часть первая, главка XXIII)...

Повествователь же со своим отношением до поры до времени остается в глухой тени. Он лишь сквозь зубы произносит в начале третьего тома: «Царь - есть раб истории», - но от прямых оценок личности Александра I воздерживается вплоть до конца четвертого тома, когда царь непосредственно сталкивается с Кутузовым (главки X и XI, часть четвертая). Лишь здесь, да и то ненадолго, повествователь выказывает свое сдержанное неодобрение. Ведь речь идет об отставке Кутузова, только что одержавшего вместе со всем русским народом победу над Наполеоном!

А итог «александровской» линии сюжета будет подведен лишь в Эпилоге, где повествователь изо всех сил постарается сохранить справедливость в отношении к царю, приблизит его образ к образу Кутузова: последний был необходим для движения народов с запада на восток, а первый - для возвратного движения народов с востока на запад.

Обычные люди. И прожигателям жизни, и вождям в романе противопоставлены «обычные люди» во главе с правдолюбицей, московской барыней Марьей Дмитриевной Ахросимовой. В их мире она играет ту же роль, какую в мирке Курагиных и Билибиных играет петербургская дама Анна Павловна Шерер. Обычные люди не поднялись над общим уровнем своего времени, своей эпохи, не познали правду народной жизни, но инстинктивно живут в условном согласии с ней. Хотя и поступают подчас неверно, и человеческие слабости им присущи в полной мере.

Это несовпадение, эта разница потенциалов, сочетание в одной личности разных качеств, хороших и не очень, выгодно отличает обычных людей и от прожигателей жизни, и от вождей. Герои, отнесенные к этому разряду, как правило, люди неглубокие, и все же портреты их написаны разными красками, заведомо лишены однозначности, однотипности.

Таково в целом хлебосольное московское семейство Ростовых, зеркально противоположное петербургскому клану Курагиных.

Старый граф Илья Андреич, отец Наташи, Николая, Пети, Веры, - человек слабохарактерный, позволяет управляющим грабить себя, страдает при мысли, что разоряет детей, но ничего поделать с этим не может. Отъезд в деревню на два года, попытка перебраться в Петербург и получить место мало что меняют в общем положении вещей.

Граф не слишком умен, но при том он в полной мере наделен от Бога сердечными дарованиями - гостеприимством, радушием, любовью к семье и детям. Две сцены характеризуют его с этой стороны, и обе пронизаны лиризмом, упоением восторга: описание обеда в ростовском доме в честь Багратиона и описание псовой охоты.

И еще одна сцена необычайно важна для понимания образа старого графа: отъезд из горящей Москвы. Именно он первым отдает безрассудное (с точки зрения здравого смысла) распоряжение пустить на подводы раненых. Сняв с подвод нажитое добро ради русских офицеров и солдат, Ростовы наносят последний непоправимый удар по собственному состоянию... Зато не только спасают несколько жизней, но и неожиданно для самих себя дают Наташе шанс примириться с Андреем.

Жена Ильи Андреича, графиня Ростова, тоже не отличается особым умом - тем абстрактным ученым умом, к которому повествователь относится с явным недоверием. Она безнадежно отстала от современной жизни; а когда семейство окончательно разоряется, графиня даже не в состоянии понять, почему они должны отказаться от собственного экипажа и не могут послать карету за кем-нибудь из ее подруг. Более того, мы видим несправедливость, подчас жестокость графини по отношению к Соне - совершенно неповинной в том, что она бесприданница.

И все-таки у нее тоже есть особый дар человечности, который отделяет ее от толпы прожигателей жизни, приближает к жизненной правде. Это дар любви к собственным детям; любви инстинктивно-мудрой, глубокой и самоотверженной. Решения, какие она принимает в отношении детей, продиктованы не просто стремлением к выгоде и спасению семьи от разорения (хотя и к ней тоже); они направлены на то, чтобы обустроить жизнь самих детей наилучшим образом. И когда графиня узнает о гибели на войне любимого младшего сына, жизнь ее, по существу, завершается; едва избежав помешательства, она мгновенно стареет и теряет деятельный интерес к происходящему вокруг.

Все лучшие ростовские качества передались детям, кроме сухой, расчетливой и потому нелюбимой Веры. Выйдя за Берга, она закономерно переместилась из разряда «обычных людей» в число «прожигателей жизни» и «немцев». А также - кроме воспитанницы Ростовых Сони, которая, несмотря на всю свою доброту и жертвенность, оказывается «пустоцветом» и постепенно, вслед за Верой, скатывается из округлого мира обычных людей в плоскость прожигателей жизни.

Особенно трогателен младший, Петя, который полностью впитал атмосферу ростовского дома. Подобно отцу и матери, он не слишком умен, зато предельно искренен и душевен; эта душевность особенным образом выражается в его музыкальности. Петя мгновенно отдается сердечному порыву; поэтому именно с его точки зрения мы смотрим из московской патриотической толпы на государя Александра I и разделяем его неподдельный юношеский восторг. Хотя и чувствуем: рассказчик относится к императору не столь однозначно, как юный персонаж. Смерть Пети от вражеской пули - один из самых пронзительных и самых запоминающихся эпизодов толстовской эпопеи.

Ho как есть свой центр у прожигателей жизни, у вождей, так есть он и у обычных людей, населяющих страницы «Войны и мира». Этот центр - Николай Ростов и Марья Болконская, чьи жизненные линии, разделенные на протяжении трех томов, в конце концов все равно пересекаются, подчиняясь неписаному закону сродства.

«Невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица», он отличается «стремительностью и восторженностью». Николай, как водится, неглубок («у него был тот здравый смысл посредственности, который подсказывал ему, что было должно», - прямо говорит повествователь). Ho зато весьма эмоционален, порывист, сердечен, а потому и музыкален, как все Ростовы.

Один из ключевых эпизодов сюжетной линии Николая Ростова - переправа через Энс, а затем ранение в руку во время Шенграбенского сражения. Здесь герой впервые сталкивается с неразрешимым противоречием в своей душе; он, считавший себя бесстрашным патриотом, вдруг обнаруживает, что страшится смерти и что нелепа сама мысль о гибели - его, которого «так любят все». Это переживание не только не снижает образ героя, наоборот: именно в тот момент и происходит его духовное взросление.

И все же недаром Николаю так нравится в армии и так неуютно в обычной жизни. Полк - это особый мир (еще один мир посреди войны), в котором все устроено логично, просто, однозначно. Есть подчиненные, есть командир и есть командир командиров - государь император, которого так естественно и так приятно обожать. А жизнь штатских вся состоит из бесконечных хитросплетений, из человеческих симпатий и антипатий, столкновения частных интересов и общих целей сословия. Приезжая домой в отпуск, Ростов то запутывается в своих отношениях с Соней, то вдрызг проигрывается Долохову, чем ставит семью на грань денежной катастрофы, и фактически бежит из обычной жизни в полк, как монах в свой монастырь. (Того, что и в армии действуют те же порядки, он словно не замечает; когда же в полку ему приходится решать сложные моральные проблемы, - например, с офицером Теляниным, укравшим кошелек, - Ростов полностью теряется.)

Как всякий герой, претендующий в романном пространстве на самостоятельную линию и активное участие в развитии основной интриги, Николай наделен любовным сюжетом. Он добрый малый, честный человек, а потому, дав юношеское обещание жениться на бесприданнице Соне, считает себя связанным до конца жизни. И никакие уговоры матери, никакие намеки близких на необходимость поиска богатой невесты его поколебать не могут. Притом, что чувство его к Соне проходит разные стадии, то полностью угасая, то возвращаясь вновь, то опять исчезая.

Поэтому самый драматический момент в судьбе Николая наступает после встречи в Богучарове. Здесь, во время трагических событий лета 1812 года, он случайно встречается с княжной Марьей Болконской, одной из самых богатых невест в России, на которой его мечтали бы женить. Ростов бескорыстно помогает Болконским выбраться из Богучарова, и оба они, Николай и Марья, внезапно чувствуют взаимное притяжение. Ho то, что в среде «прожигателей жизни» (да и большинства «обычных людей» тоже) считается нормой, для них оказывается препятствием, почти непреодолимым: она богата, он беден.

Лишь отказ Сони от слова, данного ей Ростовым, да сила естественного чувства оказываются способны превозмочь эту преграду; поженившись, Ростов и княжна Марья живут душа в душу, как будут жить Кити и Левин в «Анне Карениной». Однако в том и различие между честной посредственностью и порывом правдоискательства, что первая не знает развития, не признает сомнений. Как мы с вами уже отметили, в первой части Эпилога между Николаем Ростовым, с одной стороны, Пьером Безуховым и Николенькой Болконским - с другой, назревает незримый конфликт, линия которого тянется вдаль, за пределы сюжетного действия.

Пьер ценой новых нравственных мучений, новых ошибок и новых исканий втягивается в очередной поворот большой истории: он становится членом ранних преддекабристских организаций. Николенька полностью на его стороне; нетрудно подсчитать, что к моменту восстания на Сенатской площади он будет молодым человеком, скорее всего офицером, и при таком обостренном нравственном чувстве окажется на стороне восставших. А искренний, добропорядочный, недалекий Николай, раз навсегда остановившийся в развитии, заранее знает, что в случае чего будет стрелять в противников законного правителя, его возлюбленного государя...

Правдоискатели. Это самый важный из разрядов; без героев-правдоискателей никакой эпопеи «Война и мир» вообще не было бы. Только два персонажа, два близких друга, Андрей Болконский и Пьер Безухов, вправе претендовать на это особое звание. Их тоже нельзя назвать безусловно-положительными; для создания их образов повествователь использует самые разные краски, но именно благодаря неоднозначности они кажутся особенно объемными и яркими.

Оба они, князь Андрей и граф Пьер, богаты (Болконский - изначально, незаконнорожденный Безухов - после внезапной смерти отца); умны, хотя и по-разному. Ум Болконского холодный и острый; ум Безухова наивный, зато органичный. Как многие молодые люди 1800-х годов, они в восторге от Наполеона; горделивая мечта об особой роли в мировой истории, а значит, убежденность в том, что именно личность управляет ходом вещей, в равной мере присуща и Болконскому, и Безухову. Из этой общей точки повествователь и прочерчивает две очень разные сюжетные линии, которые поначалу расходятся очень далеко, а потом вновь соединяются, пересекаясь в пространстве истины.

Ho здесь-то как раз и обнаруживается, что правдоискателями они становятся вопреки своей воле. Ни тот, ни другой правду искать не собираются, к нравственному совершенствованию не стремятся и поначалу уверены, что правда явлена им в образе Наполеона. К напряженному поиску истины их подталкивают внешние обстоятельства, а быть может, и само Провидение. Просто душевные качества Андрея и Пьера таковы, что каждый из них способен ответить на вызов судьбы, отозваться на ее немой вопрос; только потому они в конечном счете и поднимаются над общим уровнем.

Князь Андрей. Болконский в начале книги несчастлив; он не любит свою милую, но пустую жену; равнодушно относится к будущему ребенку, да и после его рождения не проявляет особых отцовских чувств. Семейный «инстинкт» так же чужд ему, как «инстинкт» светский; он не может попасть в разряд «обычных» людей по тем же причинам, по каким не может оказаться в ряду «прожигателей жизни». Зато прорваться в число избранных «вождей» он не просто мог бы, но и очень бы хотел. Наполеон, повторим еще и еще раз, для него жизненный пример и ориентир.

Узнав от Билибина, что русская армия (дело происходит в 1805 году) попала в безнадежное положение, князь Андрей почти рад трагическому известию. «...Ему пришло в голову, что ему-то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе!» (том I, часть вторая, главка XII).

Чем это закончилось, вы уже знаете, сцену с вечным небом Аустерлица мы разбирали подробно. Правда открывается князю Андрею сама, без всяких усилий с его стороны; он не постепенно приходит к выводу о ничтожности всех самовлюбленных героев перед лицом вечности - этот вывод является ему сразу и во всей полноте.

Казалось бы, сюжетная линия Болконского исчерпана уже в конце первого тома, и автору ничего не остается, как объявить героя погибшим. И тут вопреки обыденной логике начинается самое важное - правдоискательство. Приняв истину сразу и во всей полноте, князь Андрей ее неожиданно утрачивает и начинает мучительный, долгий поиск, боковой дорогой возвращаясь к тому чувству, которое однажды посетило его на поле Аустерлица.

Приехав домой, где все считали его погибшим, Андрей узнает о рождении сына и - вскоре - о смерти жены: маленькая княгиня с короткой верхней губкой исчезает с его жизненного горизонта в тот самый момент, когда он готов наконец-то открыть ей свое сердце! Это известие потрясает героя и пробуждает в нем чувство вины перед умершей женой; бросив военную службу (вместе с тщетной мечтой о личном величии), Болконский поселяется в Богучарове, занимается хозяйством, читает, воспитывает сына.

Казалось бы, он предваряет путь, по которому в конце четвертого тома пойдет Николай Ростов вместе с сестрой Андрея княжной Марьей. Самостоятельно сравните описания хозяйственных забот Болконского в Богучарове и Ростова в Лысых Горах. Вы убедитесь в неслучайном сходстве, обнаружите очередную сюжетную параллель. Ho в том и различие между «обычными» героями «Войны и мира» и правдоискателями, что первые останавливаются там, где последние продолжают неостановимое движение.

Болконский, узнавший истину вечного неба, думает, что достаточно отказаться от личной гордыни, чтобы обрести душевный покой. Ho на самом деле деревенская жизнь не может вместить его нерастраченную энергию. А истина, полученная как бы в подарок, не выстраданная лично, не обретенная в результате долгих поисков, начинает ускользать от него. Андрей в деревне томится, душа его словно бы усыхает. Пьер, приехавший в Богучарово, поражен страшной переменой, происшедшей в друге. Лишь на миг в князе просыпается счастливое чувство причастности к истине - когда впервые после ранения он обращает внимание на вечное небо. А затем пелена безнадежности опять застилает его жизненный горизонт.

Что же случилось? Почему автор «обрекает» своего героя на необъяснимые мучения? Прежде всего потому, что герой должен самостоятельно «дозреть» до той истины, которая открылась ему по воле Провидения. Князю Андрею предстоит сложная работа, ему придется пройти через многочисленные испытания, прежде чем он вернет себе ощущение незыблемой правды. И с этой минуты сюжетная линия князя Андрея уподобляется спирали: она идет на новый виток, на более сложном уровне повторяя предыдущий этап его судьбы. Ему суждено опять полюбить, опять предаться честолюбивым помыслам, опять разочароваться и в любви, и в помыслах. И наконец, заново прийти к истине.

Третья часть второго тома открывается символичным описанием поездки князя Андрея в рязанские имения. Наступает весна; при въезде в лес он замечает старый дуб на краю дороги.

«Вероятно, в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный, в два обхвата дуб, с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюже, несимметрично растопыренными корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца».

Понятно, что в образе этого дуба олицетворен сам князь Андрей, душа которого не отзывается на вечную радость обновляющейся жизни, омертвела и погасла. Ho по делам рязанских имений Болконский должен встретиться с Ильей Андреичем Ростовым - и, заночевав в доме Ростовых, князь вновь замечает светлое, почти беззвездное весеннее небо. А затем случайно слышит взволнованный разговор Сони и Наташи (том II, часть третья, главка II).

В сердце Андрея подспудно просыпается чувство любви (хотя сам герой этого пока не понимает). Как персонаж народной сказки, он словно бы сбрызнут живой водой - и на возвратном пути, уже в начале июня, князь снова видит дуб, олицетворяющий его самого, и вспоминает об Аустерлицком небе.

Вернувшись в Петербург, Болконский с новой силой включается в общественную деятельность; он верит, что им теперь движет не личное тщеславие, не гордыня, не «наполеонизм», а бескорыстное желание служить людям, служить Отечеству. Его новым героем, кумиром становится молодой энергичный реформатор Сперанский. За Сперанским, мечтающим преобразовать Россию, Болконский готов следовать точно так же, как прежде готов был во всем подражать Наполеону, который желал бросить всю Вселенную к своим ногам.

Ho Толстой строит сюжет таким образом, чтобы читатель с самого начала почувствовал нечто не совсем ладное; Андрей видит в Сперанском героя, а повествователь - очередного вождя.

Суждение о «ничтожном семинаристе», который держит в своих руках судьбу России, конечно же выражает позицию очарованного Болконского, который сам не замечает, как переносит на Сперанского черты Наполеона. А насмешливое уточнение - «как думал Болконский» - исходит от повествователя. «Презрительное спокойствие» Сперанского замечает князь Андрей, а высокомерие «вождя» («с неизмеримой высоты...») - рассказчик.

Иными словами, князь Андрей на новом витке своей биографии повторяет ошибку юности; он опять ослеплен ложным примером чужой гордыни, в котором находит себе пищу его собственная гордость. Ho тут в жизни Болконского происходит знаменательная встреча - он знакомится с той самой Наташей Ростовой, чей голос лунной ночью в рязанском имении вернул его к жизни. Влюбленность неизбежна; сватовство предрешено. Ho поскольку суровый отец, старик Болконский, согласия на скорый брак не дает, Андрей вынужден уехать за границу и прекратить сотрудничество со Сперанским, которое могло бы соблазнить его, увлечь на прежний путь. А драматический разрыв с невестой после ее неудавшегося бегства с Курагиным вовсе выталкивает князя Андрея, как ему кажется, на обочину исторического процесса, на окраину империи. Он вновь под началом Кутузова.

Ho на самом деле Бог продолжает вести Болконского особым, Ему одному ведомым путем. Пройдя соблазн примером Наполеона, счастливо избежав соблазна примером Сперанского, повторно потеряв надежду на семейное счастье, князь Андрей в третий раз повторяет «рисунок» своей судьбы. Потому что, попав под начало Кутузова, он незаметно заряжается тихой энергией старого мудрого полководца, как прежде заряжался бурной энергией Наполеона и холодной энергией Сперанского.

Толстой не случайно использует фольклорный принцип троекратного испытания героя: ведь в отличие от Наполеона и Сперанского Кутузов поистине близок к народу, составляет с ним одно целое. До сих пор Болконский сознавал, что поклоняется Наполеону, догадывался, что втайне подражает Сперанскому. А о том, что он во всем следует примеру Кутузова, герой даже не подозревает. Духовная работа самовоспитания протекает в нем скрыто, подспудно.

Более того, Болконский уверен, что решение покинуть штаб Кутузова и пойти на фронт, ринуться в самую гущу сражений приходит к нему спонтанно, само собой. На самом же деле он перенимает от великого полководца мудрый взгляд на сугубо народный характер войны, который несовместим с придворными интригами и гордыней «вождей». Если героическое стремление подхватить полковое знамя на поле Аустерлица было «Тулоном» князя Андрея, то жертвенное решение об участии в битвах Отечественной войны - это, если угодно, его «Бородино», сопоставимое на малом уровне отдельной человеческой жизни с великим Бородинским сражением, морально выигранным Кутузовым.

Именно накануне Бородинского сражения Андрей встречается с Пьером; между ними происходит третий (опять фольклорное число!) значимый разговор. Первый состоялся в Петербурге (том I, часть первая, главка VI) - во время него Андрей впервые сбросил маску презрительно-светского человека и откровенно сказал другу о том, что подражает Наполеону. Во время второго (том II, часть вторая, главка XI), состоявшегося в Богучарове, Пьер увидел перед собой человека, скорбно сомневающегося в смысле жизни, в существовании Бога, внутренне помертвевшего, утратившего стимул к движению. Это свидание с другом стало для князя Андрея «эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь».

И вот третья беседа (том III, часть вторая, главка XXV). Преодолев невольное отчуждение, накануне того дня, когда, возможно, оба они погибнут, друзья вновь откровенно обсуждают самые тонкие, самые важные темы. Они не философствуют - для философствований нет ни времени, ни сил; но каждое их слово, даже очень несправедливое (как мнение Андрея о пленных), взвешено на особых весах. А финальный пассаж Болконского звучит как предчувствие скорой смерти:

«Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла... Ну, да не надолго! - прибавил он».

Ранение на поле Бородина композиционно повторяет сцену ранения Андрея на поле Аустерлица; и там, и здесь герою внезапно открывается истина. Истина эта - любовь, сострадание, вера в Бога. (Вот и еще одна сюжетная параллель.) Ho в первом томе перед нами был персонаж, которому правда являлась вопреки всему; теперь мы видим Болконского, успевшего подготовить себя к принятию истины ценой душевных мучений и метаний. Обратите внимание: последний, кого видит Андрей на Аустерлицком поле, - это ничтожный Наполеон, казавшийся ему великим; а последний, кого он видит на Бородинском поле, - это враг его, Анатоль Курагин, также тяжело раненный... (Это еще одна сюжетная параллель, позволяющая показать, как изменился герой за время, прошедшее между тремя встречами.)

Впереди же у Андрея новое свидание с Наташей; последнее свидание. Причем и здесь «срабатывает» фольклорный принцип троекратного повтора. Впервые Андрей слышит Наташу (не видя ее) в Отрадном. Затем влюбляется в нее во время первого Наташиного бала (том II, часть третья, главка XVII), объясняется с ней и делает предложение. И вот раненый Болконский в Москве, возле дома Ростовых, в тот самый момент, когда Наташа приказывает отдать подводы раненым. Смысл этой итоговой встречи - прощение и примирение; простив Наташу, примирившись с нею, Андрей окончательно постиг смысл любви и потому готов с земной жизнью расстаться... Смерть его изображена не как непоправимая трагедия, а как торжественно-печальный итог пройденного земного поприща.

Недаром именно здесь Толстой осторожно вводит в ткань своего повествования тему Евангелия.

Мы уже привыкли, что герои русской литературы второй половины XIX века часто берут в руки эту главную книгу христианства, рассказывающую о земной жизни, учении и воскресении Иисуса Христа; вспомните хотя бы роман Достоевского «Преступление и наказание». Однако Достоевский писал о своей современности, Толстой же обратился к событиям начала столетия, когда образованные люди из высшего общества обращались к Евангелию куда реже. По-церковнославянски они в большинстве своем читали плохо, к французской версии прибегали нечасто; лишь после Отечественной войны началась работа по переводу Евангелия на живой русский язык. Возглавил ее будущий митрополит Московский Филарет (Дроздов); выход русского Евангелия в 1819 году повлиял на многих писателей, включая Пушкина и Вяземского.

Князю Андрею суждено умереть в 1812 году; тем не менее Толстой пошел на решительное нарушение хронологии, и в предсмертные размышления Болконского поместил цитаты именно из русского Евангелия: «Птицы небесные не сеют, не жнут, но Отец ваш питает их...» Почему? Да по той простой причине, что Толстой хочет показать: евангельская мудрость вошла в душу Андрея, она стала частью его собственных размышлений, он читает Евангелие, как объяснение своей собственной жизни и своей собственной смерти. Если бы писатель «заставил» героя цитировать Евангелие по-французски или даже по-церковнославянски, это сразу бы отделило внутренний мир Болконского от евангельского мира. (Вообще в романе герои тем чаще говорят по-французски, чем дальше они от общенародной истины; Наташа Ростова вообще произносит по-французски только одну реплику на протяжении четырех томов!) А цель Толстого прямо противоположна: он стремится навсегда связать образ Андрея, нашедшего истину, с темой Евангелия.

Пьер Безухов. Если сюжетная линия князя Андрея спиралевидна, и каждый последующий этап его жизни на новом витке повторяет этап предыдущий, то сюжетная линия Пьера - вплоть до Эпилога - похожа на сужающийся круг с фигурой крестьянина Платона Каратаева в центре.

Круг этот в начале эпопеи безразмерно широк, почти как сам Пьер - «массивный, толстый молодой человек с стриженою головой, в очках». Подобно князю Андрею, Безухов не ощущает себя правдоискателем; он тоже считает Наполеона великим человеком и довольствуется распространенным представлением о том, что историей управляют великие люди, герои.

Мы знакомимся с Пьером в тот самый момент, когда он от избытка жизненной силы принимает участие в кутежах и почти разбоях (история с квартальным). Жизненная сила - его преимущество перед мертвенным светом (Андрей говорит, что Пьер - единственный «живой человек»). И это же - его главная беда, поскольку Безухов не знает, к чему приложить свою богатырскую силу, она бесцельна, есть в ней что-то ноздревское. Особые душевные и умственные запросы присущи Пьеру изначально (именно поэтому он выбирает себе в друзья Андрея), но они распылены, не облекаются в ясную и четкую форму.

Пьера отличает энергия, чувственность, доходящая до страстности, крайняя бесхитростность и близорукость (в прямом и переносном смысле); все это обрекает Пьера на необдуманные шаги. Как только Безухов становится наследником громадного состояния, «прожигатели жизни» немедленно опутывают его своими сетями, князь Василий женит Пьера на Элен. Разумеется, семейная жизнь не задается; принять правила, по которым живут великосветские «прожигатели», Пьер не может. И вот, разъехавшись с Элен, он впервые осознанно начинает искать ответ на мучающие его вопросы о смысле жизни, о предназначении человека.

«Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем? » - спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «Умрешь - все кончится. Умрешь - и все узнаешь, или перестанешь спрашивать». Ho и умереть было страшно» (том II, часть вторая, главка I).

И тут на его жизненном пути встречается старый масон-наставник Осип Алексеевич. (Масонами называли членов религиозно-политических организаций, «орденов», «лож», которые ставили перед собой цель нравственного самосовершенствования и намеревались преобразовать на этой основе общество и государство.) Метафорой жизненного пути служит в эпопее дорога, по которой путешествует Пьер; Осип Алексеевич сам подходит к Безухову на почтовой станции в Торжке и заводит с ним беседу о таинственном предназначении человека. Из жанровой тени семейно-бытового романа мы немедленно перемещаемся в пространство романа воспитания; Толстой едва заметно стилизует «масонские» главы под романную прозу конца XVIII - начала XIX века. Так, в сцене знакомства Пьера с Осипом Алексеевичем многое заставляет вспомнить о «Путешествии из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева.

В масонских разговорах, беседах, чтении и размышлениях Пьеру приоткрывается та же истина, что явилась на поле Аустерлица князю Андрею (который, возможно, также в какой-то момент прошел через «масонский искус»; в разговоре с Пьером Болконский насмешливо упоминает о перчатках, которые масоны получают перед женитьбой для своей избранницы). Смысл жизни не в героическом подвиге, не в том, чтобы стать вождем, подобно Наполеону, а в том, чтобы служить людям, чувствовать себя причастным вечности...

Ho истина именно приоткрывается, она звучит глухо, как дальний отголосок. И постепенно все болезненнее Безухов ощущает лживость большинства масонов, несовпадение их мелочной светской жизни с провозглашенными общечеловеческими идеалами. Да, Осип Алексеевич навсегда остается для него нравственным авторитетом, но само масонство в конце концов перестает отвечать духовным запросам Пьера. Тем более что примирение с Элен, на которое он пошел под масонским влиянием, ни к чему хорошему не приводит. А сделав шаг на социальном поприще в заданном масонами направлении, затеяв реформу в своих имениях, Пьер терпит неизбежное поражение: его непрактичность, доверчивость и бессистемность обрекают земельный эксперимент на провал.

Разочарованный Безухов сначала превращается в добродушную тень своей хищной жены; кажется, что омут «прожигателей жизни» вот-вот сомкнется над ним. Затем он опять начинает пить, кутить, возвращается к холостым привычкам молодости и в конце концов перебирается из Петербурга в Москву. Мы с вами не раз отмечали, что в русской литературе XIX века Петербург ассоциировался с европейским центром чиновной, политической, культурной жизни России; Москва - с деревенским, традиционно русским местообитанием отставных вельмож и барственных бездельников. Превращение петербуржца Пьера в москвича равнозначно его отказу от каких бы то ни было жизненных устремлений.

И тут надвигаются трагические и очищающие Россию события Отечественной войны 1812 года. Для Безухова они имеют совершенно особое, личное значение. Ведь он давно влюблен в Наташу Ростову, надежды на союз с которой дважды перечеркнуты его женитьбой на Элен и Наташиным обещанием князю Андрею. Лишь после истории с Курагиным, в преодолении последствий которой Пьер сыграл огромную роль, он фактически признается Наташе в любви (том II, часть пятая, главка XXII).

He случайно сразу после сцены объяснения с Наташей Толстой глазами Пьера показывает знаменитую комету 1811 года, предвещавшую начало войны: «Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе». Тема общенародного испытания и тема личного спасения сливаются в этом эпизоде воедино.

Шаг за шагом упрямый автор ведет своего любимого героя к постижению двух неразрывно связанных «правд»: правды искренней семейной жизни и правды общенародного единения. Из любопытства Пьер отправляется на поле Бородина как раз накануне великого сражения; наблюдая, общаясь с солдатами, он готовит свой ум и свое сердце к восприятию мысли, которую выскажет ему Болконский во время их последнего бородинского разговора: истина там, где они, простые солдаты, обычные русские люди.

Взгляды, которые Безухов исповедовал в начале «Войны и мира», переворачиваются; прежде он видел в Наполеоне источник исторического движения, теперь он видит в нем источник надысторического зла, воплощение Антихриста. И готов пожертвовать собой ради спасения человечества. Читатель должен понять: духовный путь Пьера пройден лишь до середины; герой еще не «дорос» до точки зрения рассказчика, который убежден (и убеждает читателя), что дело вообще не в Наполеоне, что французский император - лишь игрушка в руках Провидения. Ho переживания, выпавшие на долю Безухова во французском плену, а главное - знакомство с Платоном Каратаевым довершат ту работу, которая уже началась в нем.

Во время казни пленных (сцена, опровергающая жестокие доводы Андрея во время последнего бородинского разговора) Пьер сам сознает себя инструментом в чужих руках; его жизнь и его смерть от него на самом деле не зависят. А общение с простым крестьянином, «округлым» солдатом Апшеронского полка Платоном Каратаевым окончательно раскрывает перед ним перспективу новой жизненной философии. Назначение человека не в том, чтобы стать яркой личностью, отдельной от всех других личностей, а в том, чтобы отразить в себе народную жизнь во всей ее полноте, стать частичкой мироздания. Только тогда можно ощутить себя поистине бессмертным:

«- Ха, ха, ха! - смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: - He пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня? Меня - мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. - смеялся он с выступившими на глаза слезами... Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я!..» (том IV, часть вторая, главка XIV).

Недаром эти размышления Пьера звучат почти как народные стихи, в них подчеркнут, усилен внутренний, нерегулярный ритм:

He пустил меня солдат.
Поймали меня, заперли меня.
В плену держат меня.
Кого меня? Меня?

Истина звучит как народная песня, а небо, в которое устремляет свой взгляд Пьер, заставляет внимательного читателя вспомнить и финал третьего тома, вид кометы, и, главное, небо Аустерлица. Ho различие между аустерлицкой сценой и переживанием, посетившим Пьера в плену, принципиально. Андрей, как мы уже знаем, в конце первого тома встречается лицом к лицу с истиной вопреки собственным намерениям. Ему лишь предстоит долгий кружной путь к ней. А Пьер впервые постигает ее в итоге мучительных исканий.

Ho в эпопее Толстого нет ничего окончательного. Помните, мы сказали, что сюжетная линия Пьера лишь кажется кругообразной, что если заглянуть в Эпилог, картина несколько изменится? Теперь прочтите эпизод приезда Безухова из Петербурга и особенно сцену разговора в кабинете с Николаем Ростовым, Денисовым и Николенькой Болконским (главки XIV-XVI части первой Эпилога). Пьер, тот самый Пьер Безухов, который уже постиг полноту общенародной истины, который отрекся от личных амбиций, вновь заводит речь о необходимости исправить общественное неблагополучие, о необходимости противодействия ошибкам правительства. Нетрудно догадаться, что он стал членом ранних декабристских обществ и что на историческом горизонте России начала взбухать новая гроза.

Наташа своим женским чутьем угадывает вопрос, который явно хотел бы задать Пьеру сам рассказчик:

«- Ты знаешь, о чем я думаю? - сказала она, - о Платоне Каратаеве. Как он? Одобрил бы он тебя теперь?..

Нет, не одобрил бы, - сказал Пьер, подумав. - Что он одобрил бы, это нашу семейную жизнь. Он так желал видеть во всем благообразие, счастье, спокойствие, и я с гордостью бы показал ему нас ».

Что же получается? Герой начал уклоняться от обретенной и выстраданной истины? И прав «средний», «обычный» человек Николай Ростов, который с неодобрением отзывается о планах Пьера и его новых товарищей? Значит, Николай теперь ближе к Платону Каратаеву, чем сам Пьер?

И да, и нет. Да, потому что Пьер, несомненно, отклоняется от «округлого», семейственного, общенародного мирного идеала, готов включиться в «войну». Да, потому что он уже прошел через соблазн стремления к общественному благу в свой масонский период, а через соблазн личных амбиций - в момент, когда «подсчитывал» число зверя в имени Наполеона и убеждал себя, что именно он, Пьер, предназначен избавить человечество от этого злодея. Нет, потому что вся эпопея «Война и мир» пронизана мыслью, которую Ростов постичь не в состоянии: мы не вольны в своих желаниях, в своем выборе, участвовать или не участвовать в исторических потрясениях.

Пьер куда ближе, чем Ростов, к этому нерву истории; среди прочего Каратаев научил его своим примером покоряться обстоятельствам, принимать их такими, какие они есть. Вступая в тайное общество, Пьер удаляется от идеала и в известном смысле возвращается в своем развитии на несколько шагов назад, но не потому, что он хочет этого, а потому, что он не может уклониться от объективного хода вещей. И, может статься, частично утратив истину, он еще глубже познает ее в финале своего нового пути.

Потому эпопея и завершается глобальным историософским рассуждением, смысл которого сформулирован в его последней фразе: «необходимо отказаться от сознаваемой свободы и признать неощущаемую нами зависимость».

Мудрецы. Мы с вами сказали о прожигателях жизни, о вождях, об обычных людях, о правдоискателях. Ho есть в «Войне и мире» еще один разряд героев, противоположный вождям. Это - мудрецы. То есть персонажи, которые постигли истину общенародной жизни и являют собою пример для других героев, ищущих правду. Таковы в первую очередь штабс-капитан Тушин, Платон Каратаев и Кутузов.

Штабс-капитан Тушин впервые появляется в сцене Шенграбенского сражения; мы видим его вначале глазами князя Андрея - и это не случайно. Если бы обстоятельства сложились иначе и Болконский был бы внутренне готов к этой встрече, она могла бы сыграть в его жизни ту же роль, какую в жизни Пьера сыграла встреча с Платоном Каратаевым. Однако, увы, Андрей пока ослеплен мечтой о собственном «Тулоне». Защитив Тушина (том I, часть вторая, главка XXI), когда тот виновато молчит перед Багратионом и не хочет выдавать начальника, князь Андрей не понимает, что за этим молчанием кроется не раболепие, а понимание скрытой этики народной жизни. Болконский пока не готов к встрече со «своим Каратаевым».

«Небольшой сутуловатый человек», командир артиллерийской батареи, Тушин с самого начала производит на читателя весьма благоприятное впечатление; внешняя неловкость лишь оттеняет его несомненный природный ум. Недаром, характеризуя Тушина, Толстой прибегает к своему излюбленному приему, обращает внимание на глаза героя, это зеркало души: «Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами...» (том I, часть вторая, главка XV).

Ho для чего автор уделяет внимание столь незначительной фигуре, причем в сцене, которая непосредственно следует за главкой, посвященной самому Наполеону? Догадка приходит к читателю не сразу. Только когда он доходит до главки XX, образ штабс-капитана постепенно начинает разрастаться до символических масштабов.

«Маленький Тушин с закушенною набок трубочкой» вместе со своей батареей забыт и оставлен без прикрытия; он этого практически не замечает, потому что полностью поглощен общим делом, ощущает себя неотъемлемой частью всего народа. Накануне сражения этот маленький неловкий человечек говорил о страхе перед смертью и полной неизвестности насчет вечной жизни; теперь он преображается у нас на глазах.

Рассказчик показывает этого маленького человека крупным планом: «...У него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в эту минуту. Неприятельские пушки в его воображении были не пушки, а трубки, из которых редкими клубами выпускал дым невидимый курильщик». В эту секунду противостоят друг другу не русская и французская армии; друг другу противостоят маленький Наполеон, воображающий себя великим, и маленький Тушин, поднявшийся до истинного величия. Штабс-капитан не боится смерти, он боится лишь начальства, и немедленно робеет, когда на батарее появляется штабной полковник. Потом (главка XXI) Тушин сердечно помогает всем раненым (в их числе Николаю Ростову).

Во втором томе мы еще раз встретимся со штабс-капитаном Тушиным, потерявшим на войне руку.

И Тушин, и другой толстовский мудрец, Платон Каратаев, наделены одинаковыми физическими свойствами: они маленького роста, у них схожие характеры: они ласковы и добродушны. Ho Тушин ощущает себя неотъемлемой частью общей народной жизни лишь в самом разгаре войны, а в мирных обстоятельствах он простой, добрый, робкий и очень обычный человек. А Платон причастен этой жизни всегда, в любых обстоятельствах. И на войне и особенно в состоянии мира. Потому что он носит мир в своей душе.

Пьер встречается с Платоном в нелегкий момент своей жизни - в плену, когда судьба его висит на волоске и зависит от множества случайностей. Первое, что бросается ему в глаза (и странным образом успокаивает), - это округлость Каратаева, гармоническое сочетание внешнего и внутреннего облика. В Платоне все круглое - и движения, и быт, который он налаживает вокруг себя, и даже домовитый запах. Рассказчик с присущей ему настойчивостью повторяет слова «круглый», «округлый» так же часто, как в сцене на Аустерлицком поле он повторял слово «небо».

Андрей Болконский во время Шенграбенского сражения не был готов к встрече со «своим Каратаевым», штабс-капитаном Тушиным. А Пьер к моменту московских событий дозрел до того, чтобы научиться у Платона многому. И прежде всего истинному отношению к жизни. Потому-то Каратаев «остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого». Ведь еще на возвратном пути из Бородина в Москву Безухову приснился сон, во время которого он слышал голос:

«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам Бога, - говорил голос. - Простота есть покорность Богу, от Него не уйдешь. И они просты. Они не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное - золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все... Все соединить? - сказал себе Пьер. - Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли - вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо!» (том III, часть третья, главка IX).

Платон Каратаев и есть воплощение этого сна; в нем все именно сопряжено, он не страшится смерти, он мыслит пословицами, в которых обобщена вековая народная мудрость, - недаром и во сне Пьер слышит пословицу «Сказанное слово серебряное, а несказанное - золотое».

Можно ли назвать Платона Каратаева яркой личностью? Нет, ни в коем случае. Наоборот: он вообще не личность, потому что у него нет своих особых, отдельных от народа, духовных запросов, нет стремлений и желаний. Он для Толстого больше, чем личность; он - частица народной души. Каратаев не помнит собственных слов, сказанных минуту назад, поскольку он не мыслит в привычном значении этого слова. То есть не выстраивает свои рассуждения в логическую цепочку. Просто, как сказали бы современные люди, его ум подключен к общенародному сознанию, и суждения Платона воспроизводят над личную народную мудрость.

Нет у Каратаева и «специальной» любви к людям - он относится ко всем живым существам одинаково любовно. И к барину Пьеру, и к французскому солдату, который заказал Платону пошив рубахи, и к колченогой собачке, прибившейся к нему. He будучи личностью, он не видит личностей и вокруг себя, каждый встречный для него - такая же частица единого мироздания, как и он сам. Смерть или разлука поэтому не имеют для него никакого значения; Каратаев не расстраивается, узнав, что человек, с которым он сблизился, вдруг исчез - ведь от этого ничего не меняется! Вечная жизнь народа продолжается, и во всяком новом встречном обнаружится ее неизменное присутствие.

Главный урок, который Безухов выносит из общения с Каратаевым, главное качество, которое он стремится у своего «учителя» перенять, - это добровольная зависимость от вечной народной жизни. Только она дает человеку настоящее чувство свободы. И когда Каратаев, заболев, начинает отставать от колонны пленных и его пристреливают, как собаку, - Пьер не слишком огорчается. Индивидуальная жизнь Каратаева кончилась, но вечная, общенародная, которой он причастен - продолжается, и ей не будет конца. Потому-то Толстой завершает сюжетную линию Каратаева вторым сном Пьера, который привиделся пленному Безухову в деревне Шамшево:

И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию... он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.

Вот жизнь, - сказал старичок учитель...

В середине Бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать Его... Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез» (том IV, часть третья, главка XV).

В метафоре жизни как «жидкого колеблющегося шара», составленного из отдельных капель, соединяются все символические образы «Войны и мира», о которых мы говорили выше: и веретена, и часового механизма, и муравейника; круговое движение, соединяющее все со всем - вот представление Толстого о народе, об истории, о семье. Встреча Платона Каратаева вплотную приближает Пьера к постижению этой истины.

От образа штабс-капитана Тушина мы поднялись, как на ступеньку вверх, к образу Платона Каратаева. Ho и от Платона в пространстве эпопеи вверх ведет еще одна ступенька. Образ народного фельдмаршала Кутузова поставлен здесь на недосягаемую высоту. Этот старый человек, седой, толстый, тяжело ступающий, с изуродованным раной лицом, возвышается и над капитаном Тушиным, и даже над Платоном Каратаевым. Истину народности, воспринятую ими инстинктивно, он постиг сознательно и возвел в принцип своей жизни и своей полководческой деятельности.

Главное для Кутузова (в отличие от всех вождей с Наполеоном во главе) - отклониться от личного горделивого решения, угадать верный ход событий и не мешать им развиваться по Божьей воле, по правде. Впервые мы встречаемся с ним в первом томе, в сцене смотра под Бренау. Перед нами рассеянный и хитрый старик, старый служака, которого отличает «аффектация почтительности». Мы сразу понимаем, что маска нерассуждающего служаки, которую Кутузов надевает, приближаясь к властвующим особам, прежде всего к царю, - всего лишь один из многочисленных способов его самозащиты. Ведь он не может, не должен допустить реального вмешательства этих самодовольных особ в ход событий, а потому обязан ласково уклоняться от их воли, не противореча ей на словах. Так он будет уклоняться и от битвы с Наполеоном во время Отечественной войны.

Кутузов, каким он предстает в батальных сценах третьего и четвертого томов, не деятель, а созерцатель, он убежден, что для победы требуется не ум, не схема, а «что-то другое, независимое от ума и знания». И прежде всего - «нужно терпение и время». Того и другого у старого полководца в избытке; он наделен даром «спокойного созерцания хода событий» и главное свое предназначение видит в том, чтобы не навредить. То есть выслушать все доклады, все главные соображения: полезные (то есть согласные с естественным ходом вещей) поддержать, вредные отклонить.

А главная тайна, которую постиг Кутузов, каким он изображен в «Войне и мире», - это тайна поддержания народного духа, главной силы в борьбе с любым врагом Отечества.

Потому-то этот старый, немощный, сластолюбивый человек олицетворяет собою толстовское представление об идеальном политике, который постиг главную мудрость: личность не может повлиять на ход исторических событий и должна отречься от идеи свободы в пользу идеи необходимости. Эту мысль Толстой «поручает» высказать Болконскому: наблюдая за Кутузовым после назначения того главнокомандующим, князь Андрей размышляет: «У него не будет ничего своего... Он понимает, что есть что-то сильнее и значительнее его воли, - это неизбежный ход событий... А главное... что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки» (том III, часть вторая, главка XVI).

Без фигуры Кутузова Толстой не решил бы одну из главных художественных задач своей эпопеи: противопоставить «лживой форме европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история», «простую, скромную и потому истинно величественную фигуру» народного героя, которая никогда не уляжется в эту «лживую форму».

Наташа Ростова. Если перевести типологию героев эпопеи на традиционный язык литературоведческих терминов, то сама собой обнаружится внутренняя закономерность. Миру обыденности и миру лжи противостоят драматические и эпические характеры. Драматические характеры Пьера и Андрея полны внутренних противоречий, всегда находятся в движении и развитии; эпические характеры Каратаева и Кутузова поражают своей цельностью. Ho есть в портретной галерее, созданной Толстым в «Войне и мире», характер, который не вписывается ни в один из перечисленных разрядов. Это лирический характер главной героини эпопеи, Наташи Ростовой.

Принадлежит ли она к «прожигателям жизни»? Об этом и помыслить невозможно. С ее-то искренностью, с ее обостренным ощущением справедливости! Относится ли она к «обычным людям», подобно своим родным, Ростовым? Во многом, да; и все-таки недаром и Пьер, и Андрей ищут ее любви, тянутся к ней, выделяют из общего ряда. При этом правдоискательницей ее никак не назовешь. Сколько бы мы ни перечитывали сцены, в которых действует Наташа, нигде не найдем и намека на поиски нравственного идеала, истины, правды. А в Эпилоге, после замужества, она теряет даже яркость темперамента, одухотворенность облика; детские пеленки заменяют ей то, что Пьеру и Андрею дают размышления об истине и о цели жизни.

Подобно остальным Ростовым, Наташа не наделена острым умом; когда в главке XVII части четвертой последнего тома, а затем в Эпилоге мы видим ее рядом с подчеркнуто-умной женщиной Марьей Болконской-Ростовой, это различие особенно резко бросается в глаза. Наташа, как подчеркивает рассказчик, попросту «не удостаивала быть умной». Зато она наделена чем-то иным, что для Толстого важнее абстрактного ума, важнее даже правдоискательства: инстинктом познания жизни опытным путем. Именно это необъяснимое качество вплотную приближает образ Наташи к «мудрецам», прежде всего к Кутузову, притом что во всем остальном она ближе к обычным людям. Ее попросту невозможно «приписать» к одному какому-то разряду: она не подчиняется никакой классификации, вырывается за пределы любого определения.

Наташа, «черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая», самая эмоциональная из всех персонажей эпопеи; потому она и самая музыкальная из всех Ростовых. Стихия музыки живет не только в ее пении, которое все вокруг признают замечательным, но и в самом голосе Наташи. Вспомните, ведь сердце Андрея впервые дрогнуло, когда он лунной ночью услышал Наташин разговор с Соней, не видя беседующих девушек. Наташино пение исцеляет брата Николая, который приходит в отчаяние после проигрыша 43 тысяч, разорившего семейство Ростовых.

Из одного эмоционального, чуткого, интуитивного корня растут и ее эгоизм, полностью раскрывшийся в истории с Анатолем Курагиным, и ее самоотверженность, которая проявляется и в сцене с подводами для раненых в горящей Москве, и в эпизодах, где показано, как она ухаживает за умирающим Андреем, как заботится о матери, потрясенной известием о смерти Пети.

А главный дар, который дан ей и который поднимает ее над всеми остальными героями эпопеи, даже самыми лучшими, - это особый дар счастья. Все они страдают, мучаются, ищут истину или, как безличностный Платон Каратаев, ласково обладают ею. Лишь Наташа бескорыстно радуется жизни, чувствует ее лихорадочный пульс и щедро делится своим счастьем со всеми окружающими. Ее счастье в ее естественности; поэтому повествователь так жестко противопоставляет сцену первого бала Наташи Ростовой эпизоду ее знакомства и влюбленности в Анатоля Курагина. Обратите внимание: знакомство это происходит в театре (том II, часть пятая, главка IX). То есть там, где царит игра, притворство. Толстому этого мало; он заставляет эпического повествователя «спускаться» вниз по ступеням эмоций, использовать в описаниях происходящего сарказм, усиленно подчеркивать мысль о неестественности атмосферы, в которой зарождается чувство Наташи к Курагину.

Недаром именно к лирической героине, Наташе, отнесено самое знаменитое сравнение «Войны и мира». В тот момент, когда Пьер после долгой разлуки встречает Ростову вместе с княжной Марьей, он не узнает Наташу, - и вдруг «лицо, с внимательными глазами с трудом, с усилием, как отворяется заржавевшая дверь, - улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера забытым счастием... Пахнуло, охватило и поглотило его всего» (том IV, часть четвертая, главка XV).

Ho истинное призвание Наташи, как показывает Толстой в Эпилоге (причем неожиданно для многих читателей), раскрылось лишь в материнстве. Уйдя в детей, она осуществляет себя в них и через них; и это не случайно: ведь семья для Толстого - такой же космос, такой же целостный и спасительный мир, как христианская вера, как народная жизнь.

В романе Толстого показана эволюция героинь. Автор не отказывает им в способности мыслить, их, по сути, волнуют глобальные проблемы - проблемы счастья, любви служения людям и др. Идея «простого женского счастья» у героинь Толстого оказывается выстраданной. «Лучшие», любимые героини Толстого, как и герои-мужчины, способны к развитию.

Наташа - любимая героиня Толстого. Автор раскрывает её характер в непрерывном внешнем и внутреннем движении. Поэтому впервые в романе она не просто появляется, а именно «вбегает» в залу, непосредственная, полная жизненных сил девочка. Наташа, выросшая в нравственной и чистой атмосфере семьи Ростовых, сразу очаровывает нас искренностью, бесконечной любовью к жизни, к окружающим её людям. Она живёт так, как подсказывает ей сердце, потому что имеет от рождения то, что так долго ищут в себе Андрей Болконский и Пьер Безухов - естественность души, которая столь свойственна неиспорченному духовному миру детей Сабуров А.А. "Война и мир" Л.Н. Толстого. Проблематика и поэтика. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1959. - С. 210.. Вот почему так часто Толстой сравнивает Наташу с ребёнком. «Что делалось в этой детской восприимчивой душе, так жадно ловившей и усваивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни?» Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: [юбилейное издание 1828 - 1928]: В 90 т. Серия 1: Произведения. Т. 9: Война и мир. - М.: Гослитиздат, 1953. - С. 122. - с нежностью спрашивает писатель. Любуясь своей героиней, он ценит в ней простоту, доброту и умение чувствовать красоту и правду.

Наташа Ростова - сила не маленькая; это богиня, энергическая, даровитая натура, из которой в другое время и в другой среде могла бы выйти женщина далеко недюжинная, но над нею тяготеют роковые условия женской жизни, и она живет бесплодно и едва не погибает от избытка своих ненаправленных сил. Автор с особенной любовью рисует нам образ этой живой, прелестной девочки в том возрасте, когда девочка уже не дитя, но еще и не девушка, с ее резвыми детскими выходками, в которых высказывается будущая женщина. Наташа растет счастливой, вольной пташкой, любимым ребенком в доброй, дружной семье московских бар, в которой царствует постоянная атмосфера любовности.

Наташа внутренне и внешне чем-то похожа, и это не случайно, на Татьяну Ларину. В ней та же открытость любви и счастью, та же биологическая, бессознательная связь с русскими национальными традициями и началами. Для Толстого очень важна эта духовная связь героини с народом.

Образ Наташи раскрывается в сцене в гостях у дядюшки. Завершающим эпизодом этой картины является пляска Наташи под музыку дядюшки, который оказался отличным гитаристом - исполнителем русских песен. Дядюшка с таким мастерством и задушевностью взял первые аккорды известной русской песни «По улице мостовой», что они сразу задели за живое слушателей, а Наташа уже не смогла устоять на месте, сбросила с себя платок и своей пляской привела в изумление всех присутствующих. Она, восхищённая и увлечённая пением дядюшки, который «пел так, как поёт народ», сама не замечает, как пускается в пляс. И в эти мгновения она понимает всё то, что «было в Анисье, и в отце Анисьи, и в тётке, и в матери, и во всяком русском человеке». Нас, как и автора, удивляет, «где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала, эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, этот дух… Но дух и приёмы были те самые, неподражаемые, русские, которых и ждал от неё дядюшка» Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: [юбилейное издание 1828 - 1928]: В 90 т. Серия 1: Произведения. Т. 10: Война и мир. - М.: Гослитиздат, 1953. - С. 262..

Имели ли место в действительности подобные сцены деревенских развлечений? Мог ли писатель в самой жизни наблюдать аналогичные картины? Приведем воспоминания современников. Один из них пишет: «В деревне случается порой, что и старый барин с пожилою барыней, как дети, веселятся в кругу своих верных челядинцев: созовут в столовую горничных, молодых и старых, да запевал и бойких плясунов из дворовых - и пошла потеха: и песни и пляски - что твои цыгане!.. Старая барыня с участием следит за всеми движениями и прыжками сельских Дюпоров, за толкотней толпы в кругах и за пляской на выход доморощенных Фанни и Тальони. Сам старый барин, приплясывая... мало-помалу начинает подтягивать - аи! во лузях!.. во поле береза стояла... вор воробей... потом решительно примыкает к хору и напоследок совершенно слагает с себя все величие домовладыки, утопая в весельи, как сыр в масле!..» Картины русского быта в старину: Из записок Н.В. Сушкова // Раут на 1852 год: Сб. - М., 1852. - С. 482 - 483..

Сцене пляски Наташи в гостях у дядюшки соответствует реальный эпизод, имевший место с Татьяной Кузминской у Дьяковых, соседей Толстых по имению.

Варвара Валентиновна Нагорнова (племянница Толстого) в 1916 г. в приложении к газете «Новое время» поместила статью «Оригинал Наташи Ростовой», в которой рассказывала:

«В шестой фигуре кадрили оркестр заиграл «Камаринского», Лев Николаевич стал выкликать, кто может плясать «русскую», но все стояли молча. Тогда он обратился к Колокольцеву со словами: «Пройдись «русскую», неужели вы можете стоять на месте?» Оркестр забирал все больше и больше.

Ну, ну, - понукал дядя. Колокольцев сделал решительный, шаг вперед и, описав плавный круг, остановился перед Таней.

Я видела ее колебание и мне стало страшно за нее».

Приведя эти воспоминания В.В. Нагорновой в книге «Моя жизнь в Ясной Поляне», Т.А. Кузминская продолжает:

«Но не только Варя, а и сама я чувствовала робость, а вместе с тем еле-еле стояла на месте. Я чувствовала, как во мне дрожало сердце, как дрожали плечи, руки, ноги, и как они сами, помимо моей воли, могли бы делать то, что нужно.

Варенька пишет: «Лицо ее выражало восторженную решительность, и, вдруг, подбоченясь одной рукой и подняв другую, она легкими шагами поплыла навстречу Колокольцеву. Кто-то бросил ей платок. Подхватив его на лету, она уже, не заботясь об окружающих, плясала так, как будто она никогда ничего другого не делала. Все зааплодировали» Кузминская Т.А. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне. - Тула, 1960. - С. 417..

Волнение охватывает Наташу во время чтения Манифеста. В эти минуты её душа переполнена чувством огромной любви к родине, ради неё она готова на любые жертвы. Пожалуй, самый замечательный эпизод из целой серии прекрасных жанровых картин, посвященных Наташе Ростовой, - это эпизод эвакуации раненых из Москвы, в котором она проявила себя как истинная патриотка. Эта сцена написана Толстым с поразительным мастерством. В отношении Наташи к раненым солдатам выражается органическая связь с народной жизнью, стремление всё отдать для блага своего народа. Она бросает все свои силы на то, чтобы как-то помочь им. В такие минуты автор восхищается своей героиней Хализев В.Е., Кормилов С.И. Роман Л.Н. Толстого «Война и мир»: Учеб. пос. - М.: Высш. школа, 1983. - С. 59..

Бескорыстие Наташи, ее готовность все отдать страдающим людям, не думая о своих несчастьях, находит отклик в сердцах всех Ростовых.

Особенно рельефно выступают лучшие черты семейства Ростовых, какими-то невидимыми нитями связанных с русским народом, благодаря контрасту между ними и Бергом, которого в эти страшные для русских людей дни по-прежнему заботит только одно: личная выгода, возможность получить что-то для себя.

Существенно заметить, что в раннем варианте этой сцены фигурировал офицер, явившийся от Растопчина с приказанием об отдаче прибывшего из деревни транспорта для эвакуации раненых Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: [юбилейное издание 1828 - 1928]: В 90 т. Серия 1: Произведения. Т. 14: Война и мир. Черновые редакции и варианты. - М.: Гослитиздат, 1953. - С. 365.. Переделав данную сюжетную ситуацию коренным образом, Толстой ярче и глубже выразил патриотические чувства своей любимой героини Наташи и, наоборот, снял с образа Растопчина краски, совершенно ему чуждые.

Духовная красота Наташи проявляется и в отношении к родной природе. Искреннюю восторженность слышим мы в её голосе ночью в Отрадном. «Ах, какая прелесть! Ведь эдакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало… Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки - туже, как можно туже, - и полетела бы. Вот так!» Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: [юбилейное издание 1828 - 1928]: В 90 т. Серия 1: Произведения. Т. 9: Война и мир. - М.: Гослитиздат, 1953. - С. 210. - восклицает девушка. Гармоничная связь с природой дарит Наташе ощущение счастья. Но она умеет не только сама быть счастливой, но и делает счастливыми других, являясь для них чем-то вроде ангела-хранителя. Многие эпизоды романа рассказывают о том, как Наташа вдохновляет людей, сама того не замечая, делает их лучше, добрее.

Автор не считает свою героиню умной, расчётливой, приспособленной к жизни. Но её простота, одухотворенность сердца побеждают ум, учёность и хорошие манеры. Несмотря на внешность, явно некрасивую в детстве и в юности, Наташа привлекает даже малознакомых людей. В отличие от «блестящей красавицы» Элен, она не поражает красотой внешней, и, тем не менее, она истинно прекрасна, потому что прекрасна её душа, её внутренний мир. Как выразительны её глаза, полные живых человеческих чувств: страдания, радости, любви, надежды. Они и «сияющие», и «любопытные», и «умоляющие», и «испуганные», и «внимательные». Какое богатство духовного мира выражено в этих глазах. Героиня обаятельна всегда, а в минуты счастья она просто полна энергии, которая завораживает и притягивает к себе. Этим Наташа и очаровывает Андрея Болконского, знакомство с которым становится новой точкой отсчёта в её жизни. В ней зарождается настоящее, большое чувство - любовь. Потребность и способность любить всегда жили в Наташе. Вся её сущность - это любовь. Но любовь к отцу и матери, к Николаю и Соне, даже её «детская» любовь к Борису отличаются от того нового и глубокого чувства, которое вспыхивает в ней, делая её ещё более прекрасной.

Но Толстой не только восхищается благородными поступками, внешностью и внутренним миром своей героини, но и понимает её в те минуты жизни, когда она совершает ошибки, делает неверные шаги. Ведь это неизбежно в таком возрасте, в период становления характера, формирования личности. Наташа вовсе не из злого умысла решается бежать с пустословом, гулякой Анатолем Курагиным. Она совершает это по своей неопытности, доверчивости. Хотя даже и тогда не перестаёт любить и уважать князя Андрея. Потом, осознав свою ошибку, Наташа остаётся верна Болконскому до конца его жизни Бочаров С.Г "Война и мир" Л.Н. Толстого // Три шедевра русской классики. - М.: Худож. лит-ра, 1971. - С. 69..

Эмоциональной и живой Наташе противопоставляется в романе кроткая и нежная княжна Марья, в которой смирение и сдержанность сочетаются с жаждой простого человеческого счастья.

Иначе, чем у Ростовых, рисует Толстой обстановку имения Болконских, в которой живет и воспитывается княжна Марья. Многие эпизоды романа говорят о том, как деспотичен и строг с дочерью ее отец, по-своему любящий ее и желающий ей добра. В портрете Марьи Болконской, как всегда у Толстого, предельно лаконичном, запоминаются ее лучистые глаза, которые делали некрасивое лицо княжны прекрасным в минуты сильного душевного подъема. Старый князь Николай Болконский стремится дать дочери серьезное образование, сам давая ей уроки. Если Марья Волконская, безусловно, умна, то на вопрос об интеллектуальных способностях Наташи Ростовой прекрасно отвечает Пьер, сказав, что она "не удостаивает быть умной", потому что она гораздо выше и сложней понятий ума и глупости Бурсов Б.И. Л.Н. Толстой: Семинарий. - Л.: Учпедгиз. Ленингр. отд-ние, 1963. - С. 94..

Княжна Марья безропотно подчиняется своему чудаковатому и деспотичному отцу не только из страха, но и из чувства долга дочери, не имеющей морального права судить своего отца. На первый взгляд она кажется робкой и забитой. Но в ее характере есть наследственная болконская гордость, врожденное чувство собственного достоинства, которое проявляется, например, в ее отказе от предложения Анатоля Курагина. Несмотря на стремление к тихому семейному счастью, которое глубоко таит в себе эта некрасивая девушка, она не хочет стать женой светского красавца ценой унижения и оскорбления своего достоинства. С особой силой твердость и сила характера этой скромной, застенчивой девушки обнаруживается в годы Отечественной войны 1812 года. Когда компаньонка-француженка пообещала княжне Марье, оказавшейся в трудном положении, покровительство своих соотечественников, она перестала общаться с ней и выехала из Богучарова, так как ее патриотическое чувство было оскорблено.

Сдержанная, замкнутая, погруженная в себя княжна Марья ведет однообразную деревенскую жизнь, бедную внешними событиями. Ее поиски, открытия и разочарования происходят чаще всего в ее душе, в ее богатом и насыщенном внутреннем мире Сабуров А.А. "Война и мир" Л.Н. Толстого. Проблематика и поэтика. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1959. - С. 185..

Некрасивая наружность княжны Марьи, непривлекательность которой она преувеличивает себе, делает для нее невозможною любовь мужчины и семейное счастье. Она видит в этом перст Божий, начертавший ей ее путь в жизни, и заглушает в себе малейшую мечту о счастье, как дьявольское наваждение: «моя жизнь есть жизнь самоотвержения и любви», - говорит она, и свою жажду любви переносит на немногих близких людей, отца, брата, племянника, и всю жизнь свою отдает им, но самоотвержение ее бесплодно, и любовь ее не приносит ей самой ничего, кроме страданий. Она страстно обожает отца и страдает.

Отец ее, влиятельный человек при Екатерине и сосланный при Павле в деревню, как и все честолюбивые и энергичные люди, осужденные на насильственное бездействие, тратит на пустяки свою потребность деятельности и административные способности, которые, не находя сродной им почвы, вырождаются в мелочной неумолимый деспотизм и самодурство. Все в доме преклоняется перед его железной волей, все трепещет его взгляда, жизнь домашних должна идти, как хорошо устроенная машина, по указанному им пути. Деятельность - вот счастье, говорит он, и занят целый день; у него на все определенные часы: на точенье, постройки, занятия с дочерью, писание записок, - и он воображает, что делает дело, как белка в колесе воображает, что бежит. Он и дочери устраивает то же счастье. Княжна Марья безропотно сносит все: она не только не смеет жаловаться, она рада бы и не это снести, лишь бы обожаемый отец взглянул на нее с любовью, сказал ей ласковое слово; в любви своей к нему она доходит до полнейшего уничижения человеческого достоинства, до самого рабского подобострастия.

Отец зовет ее дурой, упрекает в безобразии, и она не думает возмущаться; она не позволяет себе не только понимать недостатки отца, но нарочито отводит себе глаза, чтобы не видеть их; отец ее в минуту гнева бьет старого верного слугу, а она терзается одной мыслью, как держать себя прилично такому случаю: сохранить ли печальный вид, чтоб выказать сочувствие к дурному расположению отца и тем вызвать привычный упрек, что она вечно готова хныкать, или сделать вид, что ничего не замечает и тем, еще хуже, заставить подозревать себя в преступном равнодушии к огорчению отца.

Когда выживший из ума старик со злобы на ненавистную ему женитьбу сына приближает к себе ловкую интриганку Бурьен, которая, пользуясь его слабостью, хочет выгодно обеспечить себя, она и тут упрекает себя в черных мыслях. И в награду за эту безграничную преданность, на которую уходят ее лучшие годы, она видит пренебрежение, холодность; она чувствует, что между нею и отцом никогда не будет той крепкой связи, как между им и ее братом; она сознает, что она для отца не более ничтожного винта в машине, что она нужна ему лишь для того, чтоб он мог положенные часы тратить с нею на уроки геометрии и видеть лицо ее на привычном месте, как необходимую принадлежность домашнего порядка, - и страдает.

Она обожает брата и невестку и страдает за разлад их, причины которого не может понять; она страдает вдвойне, чувствуя, что, несмотря на всю любовь свою к брату, она ничем не может быть в его жизни, что у него есть свой мир идей, занятий, планов, в котором ей нет места; она страдает несчастиями брата, но она не может утешить его: она может только плакать с ним да указать ему тот путь, в котором она нашла утешение, которое не может утешить брата. Она страстно привязывается к племяннику, но любовь ее и самоотверженная преданность бесполезны и даже вредны для ребенка, а ей самой приносят новые мучения. Она терзается и за здоровье ребенка и за его учение. Она сама учит его, но эта болезненная любовь усиливает ее раздражительность, неизбежное следствие ее жизни, гнета и страха; она, в свою очередь, запугивает ребенка и отталкивает его от ученья; за леностью следует неизбежное наказание, после которого она ужасается своей злобы и обливается слезами раскаяния, а ребенок выбегает из угла утешать ее. А между тем воспитание детей есть именно то дело, всегда доступное женщине, в котором любящая натура княжны Марьи могла бы найти цель жизни; но для того, чтоб быть воспитательницей, ей надо было сначала перевоспитать себя, а это удел немногих сильных натур, или самой вырасти в руках воспитателей, которые смотрели бы на нее не как на живой материал для выделки по той или другой теории, но как на личность, имеющую свои права, из которой надо приготовить полезного члена обществу. Князь Андрей, чтобы сын не сделался «слезливой старой девкой», как говорит старый Болконский, спешит взять ему гувернера, и княжне Марии остается одно - изливать свои чувства в переписке с приятельницей и в молитве.

С отцом ее делается удар, и княжна Марья переносит во время болезни его ту мучительную борьбу, которую переносят и придется переносить тысячам женщин, когда они видят, что жизнь свободная, жизнь без вечного гнета и страх открывается им единственно смертью дорогого, близкого им человека, с которым они связаны священным и страшным для них долгом. Княжна Марья ухаживает за отцом со всею своею не изменяющейся ни на минуту преданностью, но страшно сказать, несмотря на всю свою страстную любовь к отцу, несмотря на всю свою религиозность, она испытывает странное чувство: облегчение при виде умирающего отца. И она часто невольно следит за отцом не с надеждой найти признаки облегчения болезни, но желая найти признаки приближающегося конца. Страшно было княжне Марье сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. «И что было еще ужаснее для княжны Марьи, - говорит далее автор, - это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не ранее, когда она, ожидая чего-то, осталась с ним), в ней проснулись все заснувшие, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову, - мысли о свободной жизни без страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастья, как искушения дьявола беспрестанно носились в ее воображении» Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: [юбилейное издание 1828 - 1928]: В 90 т. Серия 1: Произведения. Т. 11: Война и мир. - М.: Гослитиздат, 1953. - С. 174..

Очень большое место в раскрытии центральных женских персонажей романа - Наташи Ростовой и Марьи Болконской - имеет эпилог. Изобразив критически столичное дворянство, Толстой в эпилоге романа дал некий идеал дворянских семей - это семья Николая Ростова и Марьи Болконской и семья Пьера Безухова и Наташи Ростовой. Всему лживому, своекорыстному и аморальному, что присуще большому свету, Толстой противопоставил простое, бесхитростное, гармоничное в усадебной жизни Ростовых и Безуховых.

Толстой пишет: «Как в каждой настоящей семье, в Лысогорском доме жило вместе несколько совершенно различных миров, которые, каждый удерживая свою особенность и делая уступки один другому, сливались в одно гармоническое целое» Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: [юбилейное издание 1828 - 1928]: В 90 т. Серия 1: Произведения. Т. 12: Война и мир. - М.: Гослитиздат, 1953. - С. 273..

Что особенно восхищает романиста в жизни этих двух похожих друг на друга семейных гнезд? Прежде всего простота и естественность всего процесса семейной жизни. Николай Ростов оказался, как говорилось выше, превосходным хозяином, нашедшим путь к сердцу мужика; княжна Марья -- любящей женой и добродетельной матерью. «Николай жил с своею женой так хорошо, что даже Соня и старая графиня, желавшие, из ревности, несогласия между ними, не могли найти предлога для упрека» Там же. - С. 262.. И если между ними возникали иногда неприязненные отношения, то и это скорее подчеркивало полноту их счастливой жизни, чем угрожало какими-либо серьезными последствиями. Самоотверженная нежная любовь княжны Марьи к мужу и детям создает в семье атмосферу духовности, облагораживающе действует на Николая, который ощущает возвышенность и высокую нравственность того мира, в котором живет его жена.

Идиллию семейного счастья являет собой и супружеская жизнь Наташи с Пьером. Пройдя через все жизненные испытания, героиня Толстого не утрачивает все свои лучшие качества: доброту, нежность, отзывчивость, самоотверженность. Она становится более сильной и мужественной. В ней появляется рассудительность. И, наконец, Наташа находит смысл жизни. Всю себя, всю свою душу, до самого потаённого уголка, она отдаёт Пьеру. Семья - вот обоюдное и добровольное рабство, когда ты любишь и любима. В семье она обретает долгожданный покой и счастье.

Полное перерождение Наташи, которое произошло после ее замужества, не раз вызывало резкие критические выступления против Толстого за то, что он волшебницу Наташу, полную обаяния и грации, в замужестве превратил всего лишь «в сильную и плодовитую самку».

В литературе о «Войне и мире» неоднократно писалось о том, что Толстой в решении «женского вопроса» полемизировал с революционерами-демократами. В противовес их широкой пропаганде эмансипации женщины от рабских семейных уз, права женщины на высшее образование, общественную деятельность и т.д., Толстой рисует свой идеал русской женщины - Наташу.

Изобразив в эпилоге семейную жизнь своей любимой героини, Толстой дает ряд публицистических тезисов о сущности и назначении брака, основах семейной жизни, назначении женщины в семье и т.п. Основная идея Толстого в вопросах семьи и брака сводится к признанию полной несовместимости обязанностей жены и матери с какими-либо другими увлечениями. Примерная жена и мать бывает, по мнению Толстого, так поглощена своими семейными обязанностями, что для чего-либо другого у нее нет и не может быть свободного времени: «...Она (Наташа), нося, рождая и кормя детей и принимая участие в каждой минуте жизни мужа, не могла удовлетворить этим потребностям иначе, как отказавшись от света» Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: [юбилейное издание 1828 - 1928]: В 90 т. Серия 1: Произведения. Т. 12: Война и мир. - М.: Гослитиздат, 1953. - С. 266..

Поведение своей героини писатель объясняет способностью человеческой натуры целиком погружаться в один предмет. «Предмет, в который погрузилась вполне Наташа - была семья, т.е. муж, которого надо было держать так, чтобы он нераздельно принадлежал ей, дому, - и дети, которых надо было носить, рожать, кормить и воспитывать» Там же. - С. 267..

Все эти рассуждения Толстого показывают, что он пришел к категорическому выводу о несовместимости супружеских обязанностей жены и матери с какими-либо другими интересами. Женщина рождена только для одного: достигнув возраста, когда ее физическое развитие позволит вступить в брак, она должна обзавестись семьей и все свое внимание и энергию сосредоточить на создании семейного гнезда, на рождении детей и их воспитании. Такая миссия женщины, по мнению писателя, вытекает из самой ее природы.

Толстой вступает в резкую и решительную полемику с теми, кто пытается увести женщину от этого, раз и навсегда предначертанного для нее пути. Он пишет: «Толки и рассуждения о правах женщин, об отношениях супругов, о свободе и правах их, хотя и не назывались еще, как теперь, вопросами , были тогда точно такие же, как и теперь; но эти вопросы не только не интересовали Наташу, но она решительно не понимала их.

Вопросы эти и тогда, как и теперь, существовали только для тех людей, которые в браке видят одно удовольствие, получаемое супругами друг от друга, т. е. одно начало брака, а не все его значение, состоящее в семье» Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: [юбилейное издание 1828 - 1928]: В 90 т. Серия 1: Произведения. Т. 12: Война и мир. - М.: Гослитиздат, 1953. - С. 267 - 268..

Надо сказать, что помимо центральных женских образов показаны в романе и простые люди из народа. Так, прекрасна по своей простоте и поэтичности сцена в гостях у дядюшки. В ней Толстой выразил свою любовь ко всему русскому. Сам дядюшка - этот типичный русский провинциальный помещик средней руки - полон поэтического обаяния. Его любили во всей губернии как благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Толстой говорит, что «его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности...» Там же. - Т. 10. - С. 264..

Полна поэзии, обаяния и русская красавица, крепостная женщина Анисья Федоровна. Вот ее портрет: «...Вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком и полными, румяными губами. Она с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движении оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им» Там же. - С. 263..

Красоту и обаяние дядюшки и Анисьи Федоровны дополняет истинно русское хлебосольство, то радушие, отпечаток которого лежит на каждом блюде деревенской кухни, с такой любовью приготовленном для желанных гостей.

Таким образом, с «лучшими» женщинами в романе связаны такие понятия как «душа», «красота», «природа», им в большей мере, чем мужчинам свойственно эмоциональное восприятие мира. Функция женщин в романе - возрождающая. Так, Наташа помогает князю Андрею выйти из духовного кризиса, в котором он оказался после смерти жены, Марья Болконская «спасает» Николая Ростова.

2 .3 Статичные женские персонажи в романе

«Лучшим», любимым женским персонажам Толстого противопоставлены в романе не развивающиеся женские персонажи, те, кто живёт только собой. Это Лиза Болконская, Соня, Элен.

Начнём с образа Лизы Болконской.

Маленькая княгиня Болконская одна из самых очаровательных женщин в Петербурге; когда она говорит, беличья губка ее так грациозно притрагивается к нижней, глазки ее так светлы, детски капризные выходки так милы, кокетство так игриво: обо всем этом необходимо упомянуть, потому что в этой губке, глазках, выходках и кокетстве - вся маленькая княгиня. Она один из тех прелестных цветков, назначение которых украшать жизнь, одна из тех милых детей-куколок, для которых жизнь - сегодня бал у одной княгини, завтра раут у другой, толпы поклонников, наряды, болтовня о последнем спектакле и анекдот при дворе да легкое злословие о фальшивых зубах одной графини и волосах другой. Никогда ни одна серьезная мысль не мелькну­ла в этих светлых глазках, ни один вопрос о значении жизни не слетал с этой мило приподнятой губки. Этот прелестный цветок перенесен из взрастившей его теплицы и украшает собою жизнь князя Андрея Болконского, это дитя-куколка - жена и готовится быть матерью.

Князь Андрей - человек мыслящий; он привык останавливаться перед каждым явлением жизни, отдавать себе отчет в каждом впечатлении и доводить это даже до болезненности, и этот человек - муж очаровательного ребенка-куколки. Как это случилось, нам не говорит автор. Вероятно, он, как и всякий смертный, увлекся игривым кокетством хорошенькой куколки и благодаря романтическому духу времени украсил свое увлечение громким именем любви, нашел смысл в этой детской болтовне и смехе, в этих хорошеньких глазках много чувства и мысли, и вообразил, что эта куколка есть именно подруга, созданная для него. Разумеется, он не замедлил убедиться в своей ошибке. Мы застаем их через полгода после свадьбы. Хорошенькая куколка и после замужества осталась тою же хорошенькой куколкой. Близость с таким человеком, как князь Андрей, не принесла решительно ничего маленькой княгине. Она и с мужем выделывает те милые штучки невинно-игривого кокетства, как и с идиотом Ипполитом Курагиным; муж обращается с нею с холодной вежливостью, как с посторонней женщиной. Он тяготится жизнью, в которой нет простора его силам, мечтает о славе, о подвигах, а она пристает к нему с упреками, отчего мы женщины всем довольны и ничего не хотим; он собирается ехать в армию, потому что война -- единственно доступный ему путь к его целям, а она плачет тоном обиженного ребенка, зачем он покидает жену свою в таком положении,-- и без того, при помощи ее дяди, он мог бы устроить себе блестящую карьеру и быть флигель-адъютантом! Разлад между ними растет, страдают оба. Страдает маленькая княгиня, насколько может страдать; когда забудет о балах, поклонниках и придворных новостях; она все-таки любит своего мужа, насколько ее маленькое сердечко способно любить, как любила бы всякого прекрасного молодого человека, который бы сделался ее мужем. Избалованная светом, вероятно, избалованная дома, как все хорошенькие невесты, привыкшая к поклонению, к обожанию, она ожидала того же от мужа, она оскорблена его холодностью и пренебрежением. «За что ты ко мне переменился, я ничего тебе не сделала», - упрекает она. И в самом деле, за что ему было меняться к ней. Глазки ее так же светлы, кокетство так же мило игриво, беличья губка ее, все так же грациозно слетая, притрагивается к нижней, она по-прежнему очаровательна, поклонники ее беспрестанно уверяют ее в том, - за что же мужу не любить ее, особенно теперь, когда она приобретает новые права на любовь его, готовясь быть матерью его ребенка? Никогда не понять этого ее хорошенькой головке.

Л. Толстой показывает свое отношение к таким женщинам в словах князя Андрея: «Эгоизм, тщеславие, тупоумие, - вот женщины, когда они показываются, как они есть», и следующий совет приятелю: «Никогда не женись, брат, пока ты не скажешь себе, что ты сделал все, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, которую ты выбрал, пока не увидишь ее ясно. Женись стариком никуда не годным, а то пропадет все, что есть в тебе хорошего и высокого, все истратится по мелочам» Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: [юбилейное издание 1828 - 1928]: В 90 т. Серия 1: Произведения. Т. 9: Война и мир. - М.: Гослитиздат, 1953. - С. 75..

Из этих слов может создаться впечатление, что Толстой, вложивший их в уста князя Андрея, считает любовь чем-то вроде темной воды, застилающей зрение, и роковой, неотразимой силы, переворачивающей всего человека. «Если ты ждешь от себя что-нибудь впереди, - продолжает он свои жалобы, - то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя закрыто все, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с лакеем и идиотом» Там же. - С. 76.. Сложно понять, почему неудачная женитьба могла закрыть все, к чему стремился человек. Но, может быть в этом, выражено отношение автора к такому типу женщин?

«Гостиная, сплетни, балы - вот тот мир, из которого я не могу выйти» Там же. - С. 79., - жалуется князь Андрей далее. Но почему же? Если жена его не могла жить без этого мира гостиных, сплетен и балов, то разве она не могла жить в них без него? Ведь он сам сознавал, что жена его «одна из тех редких женщин, с которыми муж может быть спокоен за свою честь», маленькая княгиня не заразилась нравственною распущенностью своего круга, блестящей представительницею которой была великолепная красавица Элен Безухова. Ее кукольное сердечко не могло увлечься сильным чувством к человеку, способному внушить его. Не то она поняла и оценила бы мужа, и ей незачем было бы далеко искать. Элен Безухова - хорошенькая женщина, окруженная поклонниками, неизбежно делается предметом сплетен.

Князь Андрей, презирая на словах этот мир гостиных, балов и сплетен, на самом деле преклонялся перед его законами. Ради этого, уезжая в армию, он поступает с женой совершенным деспотом: отвозит беременную женщину к отцу своему, которого та страшно боится, разлучает ее с друзьями, привычками, чтобы избавить ее от ухаживания идиота Ипполита. Маленькая княгиня, насильственно вырванная из родного ей мирка, скучает невыносимо в деревне, хотя сознание, что она готовится быть матерью, могло бы открыть ей другой мир ощущений, надежд, мыслей, который не одного ребенка превращал в женщину. Автор часто упоминает о ее счастливом спокойном взгляде беременной женщины, который смотрит внутрь себя, но взгляд этот не отражает ни одной разумной мысли об ожидающих ее обязанностях, ни тревоги о том, достойна ли она их, ни одно слово, доказывающее это, не срывается с ее теперь неграциозно оттянутой беличьей губки; она даже сердится на свое положение, когда приезд светского красавца напоминает ей о ее родном мире гостиных, успехов, поклонников, и она, как «боевой конь, заслышавши трубу», готовится предаться привычному галопу кокетства, и чувствует, насколько оно мешает ее милым ребячествам и игриво-кокетливым выходкам. Даже в минуту разрешения, в которой она могла бы приготовиться, она остается тем же жалким ребенком: она пугается и плачет детски-капризными и даже несколько притворными слезами, умоляя всех разуверить ее, что это не то, «нестрашное, неизбежное то». Она умирает в родах. Муж возвращается с воскресшим чувством любви к куколке-жене. Истекая кровью на Праценских высотах и чувствуя смерть над собой, разочарованный в своих мечтах о славе, князь Андрей вдруг почувствовал, что жизнь дорога ему, и дорога именно семьей и женой. Под влиянием этого чувства и князь Андрей захотел жить для своей жены, этой пустой, ничтожной женщины, которой не хотел поручить воспитание сына (для дочери - эта пустая, ничтожная женщина была вполне прекрасной воспитательницей), и его собственная холодность и пренебрежение к куколке-жене показались жестокими и несправедливыми.

Как могла смерть куколки произвести такой переворот? Под влиянием своей нервной, впечатлительной натуры, еще слабый от вынесенной болезни и недавней раны, князь Андрей на лице умершей жены читает целую повесть глубоких затаенных страданий, которых маленькая княгиня никогда не была способна перечувствовать. Она весьма естественно огорчалась холодностью мужа, его обидным пренебрежением, чувствовала себя оскорбленной, но по-детски, мимолетно и, вспыхнув немножко, она через минуту готова была в сотый раз также звонко смеяться, рассказывая о фальшивых зубах одной графини, о волосах другой. Она любила своего мужа; но балы, наряды и успехи в свете столько же; и если б ей пришлось выбирать между мужем и всем этим, она была бы еще несчастнее, ли­шившись всего этого, чем любви мужа. Маленькая княгиня была натурой не глубокой, но, тем не менее, ее крик души, которого маленькая княгиня не умела в жизни высказать сознательно - «Зачем вы выбрали меня, когда не могли любить такой женщины, как я? Я не обещала вам ничего, я ничего не знала, а вы, вы умный человек, вы, у которого есть и опыт и знание жизни и людей, зачем же вообразили, что я могу быть той женой, которая нужна вам, обещали мне любовь и счастье для того, чтобы потом с презрением оттолкнуть меня» Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: [юбилейное издание 1828 - 1928]: В 90 т. Серия 1: Произведения. Т. 10: Война и мир. - М.: Гослитиздат, 1953. - С. 159. - отразившийся на лице умирающей женщины, абсолютно справедлив. Останься в живых маленькая княгиня, - после первых радостей свидания жизнь их пошла бы прежним порядком. Темные тени и угловатости, смягченные отдалением, выступили бы снова, по-прежнему ее милое ребячество и игривое кокетство стали бы коробить до боли князя Андрея; разве что под влиянием предсмертного раскаяния и чувства к ней как к матери своего ребенка он стал бы искуснее скрывать свое пренебрежение к хорошенькой куколке-жене и бросать ей в подачку снисходительную ласку; но женщину, хоть бы и такую куколку, как маленькая княгиня, трудно провести на этот счет, и, снова надувая сердито беличью губку, маленькая княгиня детски-капризным голосом стала бы упрекать мужа за то, что он не любит ее, и удивляться, отчего это мужчины ничем не довольны, а нам, женщинам, ничего не надо в жизни. И раскаяние князя Андрея, и любовь, воскресшая на Праценских высотах, - все изгладилось бы перед ежедневным всесильным влиянием жизни, перед теми неумышленными беспристрастными оскорблениями, которые неизбежно наносят друг другу люди совершенно разных характеров, понятий, связанные вместе неразрывными для них цепями. Но маленькая княгиня умерла, оставив по себе репутацию отлетевшего ангела, какую всегда оставляет для чувствительных душ каждая умершая молоденькая и хорошенькая женщина, если она только не положительно ведьма, а в многочисленных поклонниках своих - воспоминание о прекрасном цветке, скошенном так рано безжалостною рукою смерти. Но мы; увы, настолько жестокосердны, что не можем признать эту руку слишком безжалостной.

Нельзя не сказать ещё об одном женском образе романа - Соне. Мы замечаем, как на протяжении всего повествования автор постоянно и настойчиво проводит сравнение двух героинь: Сони и Наташи. Наташа - живая, непосредственная, жизнелюбивая, порой даже своевольная. Соня же похожа на безобидное и беззащитное животное, недаром Толстой сравнивает её с котёнком, который впоследствии станет прелестной кошечкой. Это выражается в плавности, мягкости, гибкости её движений, в некоторой хитрости и сдержанности манер. Ей недоступны те «вершины чувства», которыми обладает Наташа, ей не хватает восторженности и естественности. Она слишком заземлена, слишком погружена в быт. Именно Соня препятствует позорному бегству Наташи с Анатолем. Но симпатии автора в этот момент не на её стороне, он сочувствует не благоразумной и рассудительной Соне, а «преступной» Наташе. Любимая героиня Толстого переживает свой поступок с такой силой стыда и отчаяния, что становится выше добродетельной Сони, с её расчётливостью и ложной самоотверженностью Ломунов К.Н. Лев Толстой: Очерк жизни и творчества. - 2-е изд., доп. - М.: Дет. лит-ра, 1984. - С. 184..

Правда, и Соне автор дарит радостные моменты жизни, но это всего лишь мгновения. Она любит Николая Ростова, и он, поначалу, отвечает ей взаимностью. Все её лучшие, заветные воспоминания связаны с ним: общие детские игры и шалости, святки с гаданием и ряжеными, любовный порыв Николая, первый поцелуй. Но в семье Ростовых понимают, что их брак невозможен. Графиня пытается убедить Соню ответить на предложение Долохова, потому что он является «приличной и, в некоторых случаях, блестящей партией для бесприданницы, сироты Сони».

Здесь надо сделать одно важное замечание. В доме Ростовых две очень молодые невесты. Долохов делает предложение шестнадцатилетней Соне, а Денисов - Наташе, которой не было еще шестнадцати лет.

Записки современников подтверждают историческую верность этого явления. В то время девицы выходили замуж едва ли не подростками. Так, например, Д. Благово пишет: «Жениху был двадцать пятый год, невесте пятнадцатый; по тогдашнему это было так принято, что девушек отдавали рано замуж; сказывали мне, что матушкина мать, княжна Мещерская, была двенадцати лет, когда выходила замуж» Рассказы бабушки, из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д. Благово. - СПб., 1885. - С. 52 - 53..

Соня отказывается от брака с Долоховым. Она обещает Николаю: «Я люблю вас как брата и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо». Ей не хватает той воли и тех душевных сил, которые есть у Наташи, чтобы бороться за свою любовь Соня пишет Николаю письмо, в котором даёт ему полную свободу, хотя в глубине души, конечно же, не желает отказываться от него, несмотря на просьбы графини. Она как бы делает уступку, надеясь на то, что Андрей Болконский выздоровеет, и они с Наташей поженятся. А это означает, что брак Николая и княжны Марьи станет невозможен, так как в этом случае они будут считаться родственниками. Но вся беда в том, что сам Николай уже не любит Соню, а думает только о княжне Марье: «Чудная должно быть девушка! Вот именно, ангел! Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» Надежды героини не оправдываются: князь Андрей умирает, и Николай Ростов связывает свою судьбу с Марьей. А Соне остаётся только тихо и безропотно любить того, от кого она не в силах отказаться. И после женитьбы Николая бедная девушка не перестаёт думать о нём.

Соня, конечно же, не может сравниться с любимыми героинями Толстого, но это, скорее, ее беда, нежели вина. Она - пустоцвет. Жизнь бедной родственницы, ощущение постоянной зависимости не дали ее душе раскрыться в полной мере Лев Толстой: Проблемы творчества / Редкол.: М.А. Карпенко (отв. ред.) и др. - Киев: Вища школа, 1978. - С. 173..

Следующий тип женщин в романе, которые не имеют развития, - это многочисленные великосветские красавицы, хозяйки великолепных салонов в Петербурге и Москве - Элен Курагина, Жюли Карагина, Анна Павловна Шерер; мечтает о собственном салоне холодная и апатичная Вера Берг.

Светское общество погружено в вечную суету. В портрете красавицы Элен Толстой видит белизну плеч, глянец волос и бриллиантов, очень открытую грудь и спину, застывшую улыбку. Такие детали позволяют художнику подчеркнуть внутреннюю пустоту, ничтожность великосветской львицы. Место подлинных человеческих чувств занимает в роскошных гостиных денежный расчет. Замужество Элен, избравшей себе в мужья разбогатевшего Пьера, - наглядное тому подтверждение.

Замужество дочери князя Василия Элен с богатым наследником безуховских имений Пьером занимает в романе значительное место и раскрывает нравственное лицо высшего общества, показывает сущность брака в этом обществе, где во имя богатства, во имя сибаритской жизни идут на любое моральное преступление.

Пьер Безухов и Элен по своему умственному и нравственному складу - антиподы. И если бы дело с наследством старика Безухова обернулось иначе, то ни князю Василию, ни определенной части петербургской знати никогда бы не пришла в голову мысль о возможности брака Элен с Пьером. Но Пьер вдруг стал необыкновенно богат, т.е. превратился в одного из самых «блестящих» женихов в России. Новое положение Пьера решительным образом изменило отношение к нему со стороны окружающих: «Ему нужно было... принимать множество лиц, которые прежде не хотели и знать о его существовании, а теперь были бы обижены и огорчены, ежели бы он не захотел их видеть» Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: [юбилейное издание 1828 - 1928]: В 90 т. Серия 1: Произведения. Т. 9: Война и мир. - М.: Гослитиздат, 1953. - С. 244..

Отношения Пьера и Элен и до и после женитьбы покоились на ложных предпосылках. Пьер не любил и не мог любить Элен, между ними не было и тени духовного родства. Пьер - натура благородная, положительная, с добрым, отзывчивым сердцем. Элен, наоборот, холодна, жестока, эгоистична, расчетлива и ловка в своих светских похождениях. Вся ее натура нашла точное определение в реплике Наполеона: «C"est un superbe animal» («Это прекрасное животное»). Она знала, что ослепительно красива и что такой наружностью можно пользоваться как силой хищного животного, пожирающего неосторожную жертву. Не устоял против ее красоты и добродушный Пьер. «... Он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой... «Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? - как будто сказала Элен. - Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», - сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою...» Там же. - С. 249 - 250..

Вот взгляд блестящей представительницы большого света на один из основных вопросов человеческой жизни - вопрос о супружеском счастье. Вот образец циничной профанации взаимоотношений молодых людей! Вместо искреннего чувства любви - вывеска: «Продается по сходной цене» Мышковская Л.М. Мастерство Л.Н. Толстого. - М.: Сов. писатель, 1958. - С. 149..

Верность нарисованной Толстым картины находит подтверждение на страницах произведений его великих предшественников - Грибоедова, Пушкина, Лермонтова.

Сошлемся на ответ Фамусова Софье о возможном для нее женихе: «Кто беден, тот тебе не пара» и, наоборот;

Будь плохонький, да если наберется

Душ тысячи две родовых,

Тот и жених.

С глубокой скорбью о своем замужестве говорит пушкинская героиня - Татьяна Ларина:

Меня слезами заклинаний

Молила мать, для бедной Тани

Все были жребии равны…

Те же грустные мысли высказывает баронесса Штраль, героиня драмы «Маскарад» Лермонтова:

Что женщина? Ее от юности самой

В продажу выгодам, как жертву, убирают.

Как видим, аналогия полная, с той только разницей, что героини цитированных произведений выступают как жертвы гнусной великосветской морали, а у Толстого принципы князя Василия целиком исповедует и его дочь Элен.

Толстой показывает, что поведение дочери князя Василия не отклонение от нормы, а норма жизни того общества, к которому она принадлежит. В самом деле, разве иначе ведет себя Жюли Карагина, имеющая благодаря своему богатству достаточный выбор женихов; или Анна Михайловна Друбецкая, пристраивающая сына в гвардию? Даже перед постелью умирающего графа Безухова, отца Пьера, Анна Михайловна испытывает не чувство сострадания, а страх, что Борис останется без наследства.

Толстой показывает Элен и в семейном быту. Семья, дети не играют в ее жизни существенной роли. Элен кажутся смешными слова Пьера о том, что супругов могут и должны связывать чувства сердечной привязанности, любви. Графиня Безухова с отвращением думает о возможности иметь детей. С удивительной легкостью она бросает мужа. Элен - это концентрированное проявление полной бездуховности, пустоты, суетности.

Излишняя эмансипированность приводит женщину, по мысли Толстого, к неправильному пониманию собственной роли. В салоне Элен и Анны Павловны Шерер звучат политические споры, суждения о Наполеоне, о положении русской армии. Чувство ложного патриотизма заставляет их в период нашествия французов говорить исключительно на русском языке. Великосветские красавицы во многом утратили главные черты, которые присущи настоящей женщине.

Элен Безухова - не женщина, она - superbe animal. Ни у одного романиста не встречался еще этот тип развратницы большого света, которая ничего не любит в жизни, кроме своего тела, дает брату целовать свои плечи, а не дает денег, хладнокровно выбирает себе любовников, как блюда по карте, и не такая дура, чтоб желать иметь детей; которая умеет сохранить уважение света и даже приобрести репутацию умной женщины благодаря своему виду холодного достоинства и светскому такту. Такой тип может выработаться только в том кругу, где жила Элен; это обожание собственного тела может развиться только там, где праздность и роскошь дают полный простор всем чувственным побуждениям; это бесстыдное спокойствие - там, где высокое положение, обеспечивая безнаказанность, научает пренебрегать уважением общества, где богатство и связи дают все средства скрывать интригу и заткнуть болтливые рты.

Другой отрицательный персонаж романа - это Жюли Курагина. Одним из актов в общей цепи корыстных стремлений и поступков Бориса Друбецкого была его женитьба на немолодой и некрасивой, но богатой Жюли Карагиной. Борис ее не любил и не мог любить, но пензенские и нижегородские имения не давали ему покоя. Несмотря на отвращение к Жюли, Борис сделал ей предложение. Жюли не только приняла предложение, но, любуясь красивым, молодым женихом, заставила его высказать все то, что в таких случаях говорят, хотя и была убеждена в полной неискренности его слов. Толстой замечает, что «за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого, и она получила то, что требовала» Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: [юбилейное издание 1828 - 1928]: В 90 т. Серия 1: Произведения. Т. 10: Война и мир. - М.: Гослитиздат, 1953. - С. 314..

Интересны рассуждения по этому вопросу М.А. Волковой в письме к подруге, В.И. Ланской: «Прежде ты говорила, что богатство - последняя вещь в супружестве; если встретишь человека достойного и полюбишь его, то можно довольствоваться небольшими средствами и быть в тысячу раз счастливее живущих в роскоши. Так рассуждала ты три года тому назад. До чего изменились твои воззрения с тех пор, как ты живешь среди роскоши и тщеславия! Разве без богатства уже и жить нельзя? Неужели все те, у кого пятнадцать тысяч в год, - несчастны» Вестник Европы. - 1874. - № 9. - С. 150..

И в другом месте: «Я знаю молодых людей, имеющих побольше 15-ти тысяч в год, которые не решались жениться на девушках тоже не без состояния, но, по их мнению, недостаточно богатых для них; то есть они полагают, что нельзя жить с семейством, не имея от восьмидесяти до ста тысяч дохода» Вестник Европы. - 1874. - № 9. - С. 156..

Считалось необходимым иметь роскошный дом с прекрасной и дорогой обстановкой, примерно такой, как описывает в своих записках Д. Благово: «До 1812 года дом был украшен по тогдашнему очень хорошо лепными фигурами; внутренность дома графская: штучные полы, мебель с позолотой; мраморные столы, хрустальные люстры, штофные шпалеры, словом сказать, все было в надлежащем порядке...» Рассказы бабушки, из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д. Благово. - СПб., 1885. - С. 283..

Дом обставлялся надлежащим образом, иначе быстро можно было уронить реноме своей фамилии. Но дело было не только в роскошной обстановке, в дорогих обедах или нарядах. Все это, быть может, и не могло вызвать столь колоссальных расходов. Дело было и в прожигании жизни, в картежной игре, вследствие которой проигрывались за ночь целые состояния. Толстой нисколько не преувеличивает, вкладывая в уста князя Василия грустные слова о разгульном его сыне Анатоле: «Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40000 в год...» Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: [юбилейное издание 1828 - 1928]: В 90 т. Серия 1: Произведения. Т. 9: Война и мир. - М.: Гослитиздат, 1953. - С. 8..

В таком же неблаговидном свете выставлена и m-lle Bourienne.

Толстой создает два знаменательных эпизода: князь Андрей и m-lle Bourienne и Анатоль и m-lle Bourienne.

Компаньонка княжны Марьи m-lle Bourienne не без умысла в течение дня трижды в уединенных местах старается попасть на глаза князю Андрею. Но, увидев строгое лицо молодого князя, не сказав ни слова, быстро удаляется. Та же m-lle Bourienne за несколько часов «покоряет» Анатоля, оказавшись при первой уединенной встрече в его объятиях. Этот неблаговидный поступок жениха княжны Марьи вовсе не является случайным или необдуманным шагом. Анатоль, увидев некрасивую, но богатую невесту и миловидную молодую француженку, «решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! - думал он, оглядывая ее, - очень недурна эта demoiselle de compagnie (компаньонка). Надеюсь, что она возьмет ее с собою, когда выйдет за меня, - подумал он, - la petite est gentille (малютка мила)» Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: [юбилейное издание 1828 - 1928]: В 90 т. Серия 1: Произведения. Т. 9: Война и мир. - М.: Гослитиздат, 1953. - С. 270 - 271..

Таким образом, мы видим, что Толстой не пытается создавать идеалы, а берет жизнь как она есть. Мы видим, что это - живые женщины, что так именно они должны были чувствовать, мыслить, поступать, и всякое другое изображение их было бы ложно. В самом деле, в произведении нет сознательно-героических женских натур, подобных тургеневским Марианне из романа “Новь” или Елене Стаховой из “Накануне”. Надо ли говорить, что любимые героини Толстого лишены романтической приподнятости? Женская духовность заключается не в интеллектуальной жизни, не в увлечении Анны Павловны Шерер, Элен Курагиной, Жюли Карагиной политическими и другими мужскими вопросами, а исключительно в способности к любви, в преданности семейному очагу. Дочь, сестра, жена, мать - вот основные жизненные положения, в которых раскрывается характер любимых героинь Толстого.

В целом Толстой нарисовал исторически верную картину положения женщины-дворянки в условиях жизни как великосветского общества, так и усадебного дворянства. Но по достоинству осудив первых, он оказался несправедливым в своих попытках окружить ореолом высшей добродетели вторых. Толстой был глубоко убежден, что женщина, целиком отдаваясь семье, воспитанию детей, выполняет работу огромной общественной важности. И в этом он, безусловно, прав. Нельзя согласиться с писателем лишь в том отношении, что все интересы женщины должны быть ограничены рамками семьи.

Решение женского вопроса в романе вызвало резкие критические суждения уже у современников Толстого, С.И. Сычевский писал: «Теперь из всего вышеизложенного постараемся определить отношение автора, как человека с замечательным умом и талантом, к так называемому женскому вопросу. Ни одна из женщин не является у него вполне самостоятельным деятелем за исключением развратной Элен. Все прочие только и годятся для того, чтобы дополнить мужчину. В гражданскую деятельность не мешается ни одна из них. Самая светлая из всех женщин романа «Война и мир» - Наташа - счастлива радостями семейной и личной жизни... Одним словом, г-н Толстой решает женский вопрос в самом, так называемом, отсталом, рутинном смысле» Кандиев Б.И. Роман-эпопея Л.Н. Толстого «Война и мир»: Комментарий. - М.: Просвещение, 1967. - С. 334..

Но Толстой остался верен своей точке зрения на женский вопрос до конца жизни.

Роман-эпопея «Война и мир» — произведение грандиозное по своему замыслу, идее, масштабу изображенных событий. В нем действует огромное количество персонажей, причем наряду с реальными историческими лицами здесь сосуществуют вымышленные, которые тем не менее кажутся нам ничуть не менее реальными. Их психологическая достоверность такова, что часто возникали попытки в этих героях, созданных творческим воображением писателя методом реалистической типизации, найти черты реально существовавших людей — прототипов героев романа "Война и мир"..

В произведениях писателей-реалистов действительно не редко встречаются персонажи, у которых есть такие прототипы. Рассмотрим в статье вопрос о том, возможно ли найти их у отдельных персонажей романа «Война и мир».

Прототипы героев вряд ли существовали. Сам Толстой не раз высказывался по поводу этого вопроса резко негативно. Но тем не менее его персонажи были настолько типичны и жизненны, столь необыкновенна была степень достоверности их изображения, что и современники писателя, да и читатели более позднего времени, продолжали задаваться вопросом: неужели таких людей никогда не было на свете и писатель их просто выдумал. Вот почему Толстому пришлось объясниться по этому поводу в отдельной статье — «Несколько слов по поводу книги «Война и мир». Здесь он еще раз подчеркивал, что не следует искать прототипы героев романа "Война и мир". Именно эта четко выраженная писательская позиция позволяет нам достаточно верно оценить тех «претендентов» на их роль, о которых нам известно.

Исследователи творчества Толстого установили, что в обрисовке персонажей романа писатель шел исходя из своеобразных «анкетных» сведений: он определял их по деловым способностям, по характеру любовных отношений, по художественным вкусам и т.д. При этом герои брались не изолированно, а распределялись по семействам: Ростовы, Болконские, Курагины. Затем в процессе создания романа характеры героев становились более определенными, иногда достаточно серьезно изменяясь и уточняясь. По при этом писатель придерживался принципа исторической и психологической достоверности каждого из нарисованных им характеров.

Этим во многом объясняется выбор фамилий главных персонажей. Толстой сознательно использовал традиционные, привычные для дворянской среды той эпохи фамилии, лишь слегка видоизменяя их: так появились, например, фамилии Друбецкой по аналогии с Трубецкой, Болконский — Волконский и т.д. Все это наталкивало читателей-современников писателя на проведение определенных параллелей. Так одна дама из семейства князей Волконских обратилась к писателю с вопросом о князе Андрее как о возможном родственнике. Это вызвало справедливое возражение писателя, которое для нас очень важно для понимания того, были ли у героев романа "Война и мир" прототипы.

И все же попытки связать героев Толстого с определенными лицами продолжались и дальше. Иногда в них можно заметить следы действительно существовавшего у Толстого замысла, от которого он впоследствии по тем или иным причинам отказался. Так произошло с изображением аристократки, хозяйки модного Петербургского салона фрейлины Анны Павловны Шерер . Ее салон в романе — это яркое выражение антинациональной сущности аристократии и высшего света, а сама Анна Павловна — воплощение чопорности, лживости, фальшивой любезности, характерной для этой среды. Но по первоначальному замыслу этот персонаж должен был играть совсем иную роль, героиня, которая именовалась фрейлина Аннета Д., казалась вполне милой и симпатичной дамой. Вполне вероятно, что в этом начальном варианте Толстой представлял себе реальное лицо — свою тетку фрейлину Александру Андреевну Толстую , дружбой с которой он гордился. Вот как пишет он о предполагаемой героине романа в плане работы: «Она была умна, насмешлива и чувствительна и, ежели не была положительно правдива, то отличалась от толпы ей подобных своей правдивостью». Начальный вариант романа во многом сохраняет черты прототипа в этой героине. Этот образ претерпел в окончательной редакции романа поистине кардинальные изменения, став своей полной противоположностью.

Конечно, можно найти и другие примеры, не связанные со столь резкой переменой. Всем памятен образ Денисова, сама фамилия которого явно призвана вызвать ассоциацию с Денисом Давыдовым , участником Отечественной войны 1812 года, гусаром, который, как и герой романа, сражался в партизанском отряде. Здесь сходство между персонажем и прототипом достаточно очевидно, хотя, разумеется, и в этом случае речь не может идти о простом копировании. Также показателен образ Марьи Дмитриевны Ахросимовой, прототипом которой считается известная в Москве влиятельная и богатая знатная дама, которая жила на Поварской, — Офросимова : созвучие фамилий здесь совершенно очевидно. Кстати, сходный образ есть и в комедии Грибоедова «Горе от ума» — это грозная московская барыня Хлестова, которую побаивается даже Фамусов.

Ряд подобных примеров можно было бы продолжать и дальше, но, пожалуй, самой интересной с точки зрения проблемы прототипов является история, связанная с образом самой любимой и дорогой Толстому героини — Наташи Ростовой. По одной из версий ее прототипом могла быть девушка, близкая семье Толстых, — Татьяна Берс , в замужестве Кузьминская . Она впоследствии написала книгу воспоминаний «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне», в которой утверждала, что с нее Толстой писал Наташу, соответственно, прототипом графини Ростовой она считала свою маму и т.д. Существует несколько свидетельств писателя, которые дают основания рассматривать такую версию как возможную. Но все же они не дают основания говорить о том, что судьба Т.А. Кузьминской и ее характер точно соответствовали жизни его героини. Возможно, речь шла лишь о портретном сходстве. Тем более, как установили исследователи творчества писателя, работа Толстого над этим образом шла совершенно другим путем.

Известно, что вначале эта героиня появляется в набросках незаконченного романа «Декабристы», в котором предполагалось рассказать о возвращении из ссылки старого декабриста Петра с женой Наташей. Оба они, естественно, уже совсем немолодые люди. Так что, работая над образом Наташи Ростовой из «Войны и мира», Толстой отталкивался от заключительной фазы развития характера героини: жены декабриста, последовавшей за мужем в Сибирь и разделившей все тяготы, выпавшие на его долю. Вряд ли можно предположить, что для такой Наташи прототипом могла послужить совсем еще молоденькая девушка, хотя это не исключает того, что писатель внимательно следил за жизнью своей знакомой Татьяны. Скорее, можно говорить об обратном влиянии. Возможно, после появления романа Толстого Кузьминская смогла иначе оценить себя, свою молодость, лучше разобраться в своей жизни. Впрочем, такое же значение многие образы из романа Толстого могли иметь и для других людей, причем не только его современников.

Именно в этом и состоит суть писательского творчества — находить в жизни отдельные факты, на основе которых создаются типы людей, близкие и понятные многим. И чем совершеннее художественное творение, тем глубже может быть эта связь. Не случайно так часто пытаются найти прототипов именно вершинных произведений литературы, будь то «Война и мир», «Анна Каренина», «Евгений Онегин», «Отцы и дети» или «Братья Карамазовы». Но конечно же никто из героев этих классических произведений русской литературы не может быть полностью сведен к их возможным прототипам, хотя выявление их и дает возможность лучше разобраться в творческой лаборатории писателя.

Сегодня это герои произведений Льва Толстого.
«Война и мир»
"Он (автор) тонким слоем размазал себя по всем героям. Про каждого он мог бы в той или иной степени сказать: «Это я». Потому-то герои романа – очень живые и очень действующие.
И, кстати, весьма молодые. Мы-то, волей-неволей, представляем Пьера Безухова сорокалетним симпатичным мужчиной – умным Сергеем Бондарчуком. Но в начале повествования ему только-только исполнилось семнадцать!

Центральные персонажи – семейство Ростовых. Среди всех героев романа эта фамилия подверглась самой большой, но довольно очевидной переделке: Ростов – Толстов – Толстой. Прототипом Ильи Андреевича Ростова явился дед писателя, Иван Андреевич Толстой. Прототип его жены – бабка писателя Пелагея Николаевна Толстая.
Николай Ростов «списан» с отца писателя, Николая Ивановича Толстого. А его грандиозный и неожиданный проигрыш в карты – это эпизод из жизни самого Льва Толстого.
Прототипом Наташи Ростовой- любимейшей героини писателя были одновременно две близкие ему женщины - жена Софья Андреевна, в девичестве Берс, и ее сестра, Татьяна Андреевна Кузминская- Берс.

:
Татьяна Берс была самой большой любовью брата великого писателя Льва Толстого - Сергея, которого будущий классик обожал.
Она не была красива, но так мила и обаятельна! Естественность манер, ошибки во французском, страстное желание любви и счастья, присущие реальной Татьяне Берс, придали законченность образу Ростовой.

"Я тебя всю записываю!" - говорил невестке Лев Толстой. Под его пером постепенно рождался образ Наташи Ростовой, «Некрасивой, с большим ртом, черноглазой живой девочки» прелестного юного создания, светящегося изнутри от счастья и искренности.

А этот образ Тани видимо навеял сцену охоты.

Первой любовью, а по прошествии немалого срока - супругом Тани был ее кузен Александр Кузминский. Это его черты проглядывают в Борисе Друбецком, которому Наташа вскружила голову по молодому задору и девичьему легкомыслию

Другое семейство, князей Болконских, Лев Толстой «срисовал» с материнской линии своего рода. Его матушка – Мария Николаевна в девичестве Волконская. -прототип княжны Марьи, позже ставшей женой Николая Ростова (чьим прототипом, как сказано вышнее был отец писателя) . Прототип «старого князя», Николая Андреевича Болконского – дед писателя по матери Николай Сергеевич Волконский.

А вот у Андрея Болконского явных прототипов нет. Есть аналогии с судьбой Николая Тучкова, погибшего в 1812 году, есть аналогии с другими военными той поры.

Да и с себя, со своего военного опыта, как уже было сказано, Лев Толстой немало списал, рисуя князя Андрея. Его трагическая гибель была "списана" с биографии князя Голицына.
Князь Дмитрий Николаевич Голицын родился в 1786 г. в семье аристократа Николая Алексеевича Голицына, который большую часть жизни провел при дворе и за границей, 7 лет был послом в Швеции, имел звание сенатора и чин тайного советника. Ему принадлежало подмосковское имение Архангельское, где даже принимали высочайших особ.

Пьер Безухов, так же как Андрей Болконский, реальных прототипов не имеет. Он был «сделан» из различных молодых людей того времени, и естественно, из самого Льва Николаевича с его смутными стремлениями к справедливости и всеобщему благу (а также с юношескими безобразиями и скандалами, тоже имевшими место быть). Многие литературоведы указывают на Петра Андреевича Вяземского, носившего очки и участвовавшего в Бородинском сражении, правда не в качестве штатского, а будучи военным.

Вероятным прототипом его отца, графа Кирилла Владимировича Безухова, считают канцлера Александра Андреевича Безбородко (1747 - 1799). По крайней мере, фамилия об этом «проговаривается»
В романе действуют также Друбецкие и Долоховы. Фамилии их, как не трудно понять, автор произвел из известных дворянских фамилий своего времени Трубецких и Дороховых. Прототипами Долохова были партизаны Иван Дорохов и Александр Фигнер, а также известный дуэлянт и скандалист тех времен Фёдор Толстой-Американец, который был дальним родственником Льва Николаевича.
Денисов это безусловно Денис Давыдов.

Но все же следует учитывать, что ни один из героев не «срисован» один к одному. Даже реально существовавшие Наполеон, Александр I, Кутузов и Барклай де Толли – все-таки больше герои Л.Н.Толстого, а не портреты политических и военных деятелей."
http://www.topauthor.ru/u_geroev_voyni_i_mira_est_prototipi_589a.html

«Воскресенье»
Изначально произведение писалось под названием «Коневская повесть», потому что в июне 1887 года Анатолий Фёдорович Кони рассказал при Толстом историю о том, как один из присяжных заседателейво время суда узнал в обвиняемой в краже проститутке ту женщину, которую он когда-то соблазнил.

Эту женщину звали Розали Они, и представляла собой проститутку самого низкого разряда, с изуродованным болезнью лицом. Но соблазнитель, вероятно когда-то любивший её, решил на ней жениться и много хлопотал. Подвиг его не получил завершения: женщина умерла в тюрьме.
Принято считать, что образ Нехлюдова во многом автобиографичен. Сцена соблазнения Катюши создаётся Толстым на основе личных воспоминаний о своей юношеской связи с горничной по имени Гаша, жившей в доме его тётки. Незадолго до смерти, Толстой рассказал своему биографу П. И. Бирюкову о «преступлении», которое он совершил в молодости, соблазнив Гашу: «она была невинна, я её соблазнил, её прогнали, и она погибла».
Софья Толстая также писала об этом в своих дневниках: «Я знаю, он сам подробно мне о том рассказывал, что Лев Николаевич в этой сцене описывает свою связь с горничной своей сестры в Пирогове» К слову сказать имя Дмитрий Нехдюдов часто встречается в произведениях Толстого: «Отрочество», «Утро помещика», «Люцерн» и аот в «Воскресенье». Так же исследователями ча сто считается, что этот образ во многом списан с брата писателя (Дмитрия?)

«Анна Каренина»
Портрет главной героини списан с дочери Пушкина Марии Пушкиной - Гартунг. Внешний облик старшей дочери великого поэта так поразил писателя, что ее черты он запечатлел в образе Анны Карениной. Она послужила ему типом Анны Карениной, не характером, не жизнью, а наружностью, Он сам признавал это»
Прототипом по жизни (судьбе) толстовской героини могла быть и Александра Алексеевна Оболенская (созвучно с девичьей фамилией Анны - Облонская) и Анна Степановна Пирогова, которую несчастная любовь привела к гибели- она бросилась под товарный поезд.
Но то, что внешность Анны Карениной была списана со старшей дочери Пушкина – безусловно. Это её блестящие серые глаза, которые кажутся темными от длинных ресниц, и изогнутые румяные губы и плечи цвета слоновой кости.

Сравните портрет Марии кисти Макарова (написан в 1860 году) и описание Анны в романе «На голове у неё, в черных волосах, была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая же на черной ленте пояса между белыми кружевами. На точёной крепкой шее была нитка жемчугу.» Один в один.

Не исключено, что Прасковьей Уваровой навеян образ Кити Щербацкой Вот запись того же времени в дневнике Л. Толстого: «Со скукой и сонливостью поехал к Рюминым, пишет он 30 января 1858 г., и вдруг окатило меня. П. Щ. прелесть. Весело целый день».
Прасковья Сергеевна Уварова (Щербатова) (1840-1924)

Алексей Дурново рассказывает о прототипах героев знаменитой эпопеи Льва Толстого.

Князь Андрей Болконский

Николай Тучков

Один из тех персонажей, чей образ больше вымышлен, чем заимствован у конкретных людей. Как недосягаемый нравственный идеал, князь Андрей, конечно, не мог иметь определенного прототипа. Тем не менее, в фактах биографии персонажа можно найти много общего, например, с Николаем Тучковым.

Николай Ростов и княжна Марья — родители писателя

Он, точно так же, как князь Андрей, получил смертельное ранение в Бородинской битве, от которого умер в Ярославле через три недели. Сцена ранения князя Андрея в битве при Аустерлице, вероятно, заимствована из биографии штабс-капитана Федора (Фердинанда) Тизенгаузена. Он погиб со знаменем в руках, когда повел малороссийский гренадерский полк на неприятельские штыки в той самой битве. Не исключено, что Толстой придал образу князя Андрея черты своего брата — Сергея. По крайней мере, это касается истории с неудавшимся браком Болконского и Наташи Ростовой. Сергей Толстой был помолвлен с Татьяной Берс, но брак, отложенный на год, так и не состоялся. То ли из-за неподобающего поведения невесты, то ли из-за того, что жених имел жену-цыганку, с которой не хотел расставаться.

Наташа Ростова

Софья Толстая — жена писателя

У Наташи сразу два прототипа, уже упомянутая Татьяна Берс и ее сестра — Софья Берс. Тут надо заметить, что Софья — никто иная, как жена Льва Толстого. Татьяна Берс в 1867-м году вышла замуж за сенатора Александра Кузминского. Большую часть детства она провела в семье писателя и успела подружиться с автором «Войны и мира», даже несмотря на то, что была почти на 20 лет его моложе. Больше того, под влиянием Толстого, Кузминская сама занялась литературным творчеством. Про Софью Андреевну Толстую, кажется, знает каждый человек, ходивший в школу. Она действительно переписывала «Войну и мир», роман, главная героиня которого имела немало общих черт с супругой автора.

Ростовы

Илья Андреевич Толстой — дед писателя

Фамилия Ростов была образована путем замены первых и последних букв в фамилии Толстой. «Р», вместо «т», «в» вместо «й», ну, и минус «л». Так семья, занимающая важное место в романе, обрела новое имя. Ростовы — это Толстые, а точнее родственники писателя по отцовской линии. Есть даже совпадение в именах, как в случае со старым графом Ростовым.

Даже Толстой не скрывал, что Василий Денисов — это Денис Давыдов

Под этим именем скрывается дед писателя Илья Андреевич Толстой. Этот человек, в самом деле, вел достаточно расточительный образ жизни и тратил колоссальные суммы на увеселительные мероприятия. И, все-таки, это не тот добродушный Илья Андреевич Ростов из «Войны и мира». Граф Толстой был казанским губернатором и известным на всю Россию мздоимцем. Он был снят со своего поста после того, как ревизоры обнаружили хищение почти 15 тысяч рублей из губернской казны. Пропажу денег Толстой объяснил «недостатком знаний».

Николай Ростов -это отец писателя Николай Ильич Толстой. Сходств у прототипа и героя «Войны и мира» хоть отбавляй. Николай Толстой служил в гусарах и прошел через все наполеоновские войны, включая и Отечественную войну 1812-го года. Считается, что описания военных сцен с участием Николая Ростова взяты писателем из воспоминаний отца. Больше того, Толстой-старший довершил финансовое крушение семьи постоянными проигрышами в карты и долгами, а для исправления ситуации женился на некрасивой и замкнутой княжне Марии Волконской, которая была на четыре года его старше.

Княжна Марья

Мать Льва Толстого Мария Николаевна Волконская, к слову, тоже полная тезка книжной героини. В отличие от княжны Марьи, не имела проблем с науками, в частности с математикой и геометрией. Прожила 30 лет с отцом в Ясной Поляне (Лысые Горы из романа), но так и не вышла замуж, хотя была очень завидной невестой. Дело в том, что старый князь, в самом деле, обладал чудовищным характером, а дочь его была женщиной закрытой и самолично отвергла нескольких женихов.

Прототип Долохова, вероятно, съел собственного орангутанга

У княжны Волконской даже была компаньонка — мисс Ханессен, чем-то похожая на мадемуазель Бурьен из романа. После смерти отца дочь принялась в буквальном смысле раздаривать имущество, после чего в дело вмешались ее родственники, устроившие брак Марии Николаевны с Николаем Толстым. Судя по воспоминаниям современников, брак, заключенный по расчету, оказался очень счастливым, но недолгим. Мария Волконская умерла через восемь лет после свадьбы, успев родить мужу четырех детей.

Старый князь Болконский

Николай Волконский, бросивший царскую службу ради воспитания единственной дочери

Николай Сергеевич Волконский — генерал от инфантерии, отличившийся в нескольких сражения и получивший от сослуживцев прозвище «Прусский король». По характеру очень похож на старого князя: гордый, своевольный, но не жестокий. Оставил службу после воцарения Павла I, удалился в Ясную Поляну и занялся воспитанием дочери.

Прототип Ильи Ростова — дед Толстого, погубивший свою карьеру

Целыми днями совершенствовал свое хозяйство и обучал дочь языкам и наукам. Важное отличие от персонажа из книги: князь Николай прекрасно пережил Войну 1812-го года, а умер только девять лет спустя, немного не дожив до семидесяти.

Соня

Татьяна Ергольская — троюродная сестра Николая Толстого, которая воспитывалась в доме его отца. В молодости у них был роман, который так и не завершился браком. Против свадьбы выступали не только родители Николая, но и сама Ергольская. В последний раз предложение о замужестве от кузена она отвергла в 1836-м году. Овдовевший Толстой попросил руки Ергольской, с тем, чтобы она стала его женой и заменила мать пятерым детям. Ергольская отказала, но после смерти Николая Толстого действительно занялась воспитанием его сыновей и дочери, посвятив им остаток жизни.

Долохов

Федор Толстой-Американец

У Долохова тоже несколько прототипов. Среди них, например, генерал-лейтенант и партизан Иван Дорохов, герой нескольких крупных кампаний, в том числе и войны 1812-го года. Впрочем, если говорить о характере, тот тут у Долохова больше сходств с Федором Ивановичем Толстым-Американцем, известным в свое время бретером, игроком и любителем женщин. Надо сказать, что Толстой — не единственный писатель, поместивший Американца в свое произведений. Федор Иванович считается также прототипом Зарецкого — секунданта Ленского из «Евгения Онегина». Свое прозвище Толстой получил после того, как совершил путешествие в Америку, во время которого был ссажен с корабля и съел собственную обезьяну.

Курагины

Алексей Борисович Куракин

В данном случае трудно говорить о семье, ибо образы князя Василия, Анатоля и Элен заимствованы у нескольких людей, не связанных родством. Курагин-старший — это, несомненно, Алексей Борисович Куракин, видный царедворец времен правления Павла I и Александра I, сделавший при дворе блестящую карьеру и наживший состояние.

Прототипы Элен — супруга Багратиона и любовница одноклассника Пушкина

Имел троих детей, точь-в-точь как князь Василий, из которых больше всего неприятностей ему доставила дочь. Александра Алексеевна в самом деле имела скандальную репутацию, особенно много шума в свете наделал ее развод с мужем. Князь Куракин, в одном из писем, даже назвал дочь главным бременем своей старости. Похоже на персонажа «Войны и мира» не правда ли? Хотя, Василий Курагин изъяснялся чуть-чуть иначе.

Анатоль Курагин, видимо, прототипа не имеет, если не считать таковым Анатолия Львовича Шостака, в свое время соблазнившего Татьяну Берс.

Екатерина Скавронская-Багратион

Что же касается Элен, то ее образ взят сразу у нескольких женщин. Помимо некоторого сходства с Александрой Куракиной, имеет много общего с Екатериной Скваронской (супругой Багратиона), которая была известна беспечным поведением не только в России, но и в Европе. На родине ее называли «Блуждающей княгиней», а в Австрии она была известна как любовница Клеменса Меттерниха — министра иностранных дел Империи. От него Екатерина Скавронская родила, — разумеется, вне брака, — дочь Клементину. Возможно, именно «Блуждающая княгиня» способствовала вступлению Австрии в антинаполеоновскую коалицию. Другая женщина, у которой Толстой мог позаимствовать черты Элен, — Надежда Акинфова. Она родилась в 1840-м году и была очень известна в Петербурге и Москве, как женщина скандальной репутации и разгульного нрава. Широкую популярность приобрела благодаря роману с канцлером Александром Горчаковым, одноклассником Пушкина. Он, к слову, был на 40 лет старше Акинфовой, муж который приходился канцлеру внучатым племянником.

Василий Денисов

Денис Давыдов

Каждый школьник знает, что прототипом Василия Денисова был Денис Давыдов. Признавал это и сам Толстой.

Жюли Карагина

Существует мнение, что Жюли Карагина — это Варвара Александровна Ланская. Известна она исключительно тем, что вела длительную переписку со своей подругой Марией Волковой. По этим письмам Толстой изучал историю Войны 1812-го года. Более того, они почти полностью вошли в «Войну и мир» под видом переписки княжны Марьи и Жюли Карагиной.

Пьер Безухов

Петр Вяземский

Увы, но у Пьера нет какого-либо очевидного или даже приблизительного прототипа. Этот персонаж имеет сходства как с самим Толстым, так и со многими историческими лицам, жившими во времена писателя и в годы Отечественной войны. Существует, например, любопытная история о том, как историк и поэт Петр Вяземский отправился к месту Бородинского сражения. Якобы этот случай лег в основу истории о том, как в Бородино ездил Пьер. Вот только Вяземский был в то время военным, и на поле бое прибыл не по внутреннему зову, а по служебным обязанностям.