Как начинается сказка василиса премудрая. Сказка: Василиса Премудрая

За тридевять земель, в тридесятом государстве жил - был царь с царицею; детей у них не было. Поехал царь по чужим землям, по дальним сторонам, долгое время домой не бывал; на ту пору родила ему царица сына, Ивана - царевича, а царь про то и не ведает.
Стал он держать путь в свое государство, стал подъезжать к своей земле, а день - то был жаркий - жаркий, солнце так и пекло! И напала на него жажда великая;что ни дать, только бы воды испить! Осмотрелся кругом и видит невдалеке большое озеро; подъехал к озеру, слез с коня, прилег на землю и давай глотать студеную воду. Пьет и не чует беды; а царь морской ухватил его за бороду.
- Пусти! - просит царь.
- Не пущу, не смей пить без моего ведома!
- Какой хочешь возьми откуп - только отпусти!
- Давай то, чего дома не знаешь.
Царь подумал - подумал... Чего он дома не знает? Кажись, все знает, все ему ведомо, - и согласился. Попробовал бороду - никто не держит; встал с земли, сел на коня и поехал восвояси.
Вот приезжает домой, царица встречает его с царевичем, такая радостная, а он как узнал про свое милое детище, так и залился горькими слезами. Рассказал царице, как и что с ним было, поплакали вместе, да ведь делать - то нечего, слезами дела не поправишь.
Стали они жить по - старому; а царевич растет себе да растет, словно тесто на опаре, - не по дням, а по часам, - и вырос большой.
"Сколько ни держать при себе, - думает царь, - а отдавать надобно: дело неминучее!" Взял Ивана - царевича за руку, привел прямо к озеру.
- Поищи здесь, - говорит, - мой перстень; я ненароком вчера обронил.
Оставил одного царевича, а сам повернул домой. Стал царевич искать перстень, идет по берегу, и попадается ему навстречу старушка.
- Куда идешь, Иван - царевич?
- Отвяжись, не докучай, старая ведьма! И без тебя досадно.
- Ну, оставайся с богом!
И пошла старушка в сторону.
...А Иван - царевич пораздумался: "За что обругал я старуху? Дай ворочу ее; старые люди хитры и догадливы! Авось что и доброе скажет". И стал ворочать старушку:
- Воротись, бабушка, да прости мое слово глупое! Ведь я с досады вымолвил: заставил меня отец перстень искать, хожу - высматриваю, а перстня нет как нет!
- Не за перстнем ты здесь: отдал тебя отец морскому царю; выйдет морской царь и возьмет тебя с собою в подводное царство.
Горько заплакал царевич.
- Не тужи, Иван - царевич! Будет и на твоей улице праздник; только слушайся меня, старуху. Спрячься вон за тот куст смородины и притаись тихохонько. Прилетят сюда двенадцать голубиц - всё красных девиц, а вслед за ними и тринадцатая; станут в озере купаться; а ты тем временем унеси у последней сорочку и до тех пор не отдавай, пока не подарит она тебе своего колечка. Если не сумеешь этого сделать, ты погиб навеки; у морского царя кругом всего дворца стоит частокол высокий, на целые на десять верст, и на каждой спице по голове воткнуто; только одна порожняя, не угоди на нее попасть!
Иван - царевич поблагодарил старушку, спрятался за смородиновый куст и ждет поры - времени.
Вдруг прилетают двенадцать голубиц; ударились о сыру землю и обернулись красными девицами, все до единой красоты несказанной: ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать! Поскидали платья и пустились в озеро: играют, плещутся, смеются, песни поют.
Вслед за ними прилетела и тринадцатая голубица; ударилась о сыру землю, обернулась красной девицей, сбросила с белого тела сорочку и пошла купаться; и была она всех пригожее, всех красивее!
Долго Иван - царевич не мог отвести очей своих, долго на нее заглядывался да припоминал, что говорила ему старуха, подкрался тихонько и унес сорочку.
Вышла из воды красная девица, хватилась - нет сорочки, унес кто - то; бросились все искать; искали, искали - не видать нигде.
- Не ищите, милые сестрицы! Улетайте домой; я сама виновата - недосмотрела, сама и отвечать буду. Сестрицы - красные девицы ударились о сыру землю, сделались голубицами, взмахнули крыльями и полетели прочь. Осталась одна девица, осмотрелась кругом и промолвила:
- Кто бы ни был таков, у кого моя сорочка, выходи сюда; коли старый человек - будешь мне родной батюшка, коли средних лет - будешь братец любимый, коли ровня мне - будешь милый друг!
Только сказала последнее слово, показался Иван - царевич. Подала она ему золотое колечко и говорит:
- Ах, Иван - царевич! Что давно не приходил? Морской царь на тебя гневается. Вот дорога, что ведет в подводное царство; ступай по ней смело! Там и меня найдешь; ведь я дочь морского царя, Василиса Премудрая.
Обернулась Василиса Премудрая голубкою и улетела от царевича.
А Иван - царевич отправился в подводное царство; видит - и там свет такой же, как у нас; и там поля, и луга, и рощи зеленые, и солнышко греет.
Приходит он к морскому царю. Закричал на него морской царь:
- Что так долго не бывал? За вину твою вот тебе служба: есть у меня пустошь на тридцать верст и в длину и поперек - одни рвы, буераки да каменье острое! Чтоб к завтрему было там как ладонь гладко, и была бы рожь посеяна, и выросла б к раннему утру так высока, чтобы в ней галка могла схорониться. Если того не сделаешь - голова твоя с плеч долой!
Идет Иван - царевич от морского царя, сам слезами обливается. Увидала его в окно из своего терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает:
- Здравствуй, Иван - царевич! Что слезами обливаешься?
- Как же мне не плакать? - отвечает царевич. - Заставил меня царь морской за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменья острые и засеять рожью, чтоб к утру она выросла и могла в ней галка спрятаться.
- Это не беда, беда впереди будет. Ложись с богом спать, утро вечера мудренее, все будет готово!
Лег спать Иван - царевич, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:
- Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте - ка рвы глубокие, сносите каменья острые, засевайте рожью колосистою, чтоб к утру поспела.
Проснулся на заре Иван - царевич, глянул - все готово: нет ни рвов, ни буераков, стоит поле как ладонь гладкое, и красуется на нем рожь - столь высока, что галка схоронится.
Пошел к морскому царю с докладом.
- Спасибо тебе, - говорит морской царь, - что сумел службу сослужить. Вот тебе другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду по триста копен - все пшеница белоярая; обмолоти мне к завтрему всю пшеницу чисто - начисто, до единого зернышка, а скирдов не ломай и снопов не разбивай. Если не сделаешь - голова твоя с плеч долой!
- Слушаю, ваше величество! - сказал Иван - царевич; опять идет по двору да слезами обливается.
- О чем горько плачешь? - спрашивает его Василиса Премудрая.
- Как же мне не плакать? Приказал мне царь морской за одну ночь все скирды обмолотить, зерна не обронить, а скирдов не ломать и снопов не разбивать.
- Это не беда, беда впереди будет! Ложись спать с богом; утро вечера мудренее.
Царевич лег спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:
- Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть - все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто - начисто.
Поутру зовет морской царь Ивана - царевича:
- Сослужил ли службу?
- Сослужил, ваше величество!
- Пойдем посмотрим.
Пришли на гумно - все скирды стоят нетронуты, пришли в житницы - все закрома полнехоньки зерном.
- Спасибо тебе, брат! - сказал морской царь.
- Сделай мне еще церковь из чистого воску, чтобы к рассвету была готова; это будет твоя последняя служба.
Опять идет Иван - царевич по двору и слезами умывается.
- О чем горько плачешь? - спрашивает его из высокого терема Василиса Премудрая.
- Как мне не плакать, доброму молодцу? Приказал морской царь за одну ночь сделать церковь из чистого воску.
- Ну, это еще не беда, беда впереди будет. Ложись - ка спать; утро вечера мудренее.
Царевич улегся спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:
- Гей вы, пчелы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть, все летите стада и слепите из чистого воску церковь божию, чтоб к утру "была готова.
Поутру встал Иван - царевич, глянул - стоит церковь из чистого воску, и пошел к морскому царю с докладом.
- Спасибо тебе, Иван - царевич! Каких слуг у меня ни было, никто не сумел так угодить, как ты. Будь же за то моим наследником, всего царства сберегателем, выбирай себе любую из тринадцати дочерей моих в жены.
Иван - царевич выбрал Василису Премудрую; тотчас их обвенчали и на радостях пировали целых три дня.
Ни много ни мало прошло времени, стосковался Иван - царевич по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.
- Что так грустен, Иван - царевич?
- Ах, Василиса Премудрая, взгрустнулось по отцу, по матери, захотелось на святую Русь.
- Вот это беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами погоня великая; морской царь разгневается и предаст нас смерти. Надо ухитряться!
Плюнула Василиса Премудрая в трех углах, заперла двери в своем тереме и побежала с Иваном - царевичем на святую Русь.
На другой день ранехонько приходят посланные от морского царя - молодых подымать, во дворец к царю звать. Стучатся в двери:
- Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет.
- Еще рано, мы не выспались: приходите после! - отвечает одна слюнка.
Вот посланные ушли, обождали час - другой и опять стучатся:
- Не пора - время спать, пора - время вставать!
- Погодите немного: встанем, оденемся! - отвечает вторая слюнка.
В третий раз приходят посланные:
- Царь - де морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются.
- Сейчас будем! - отвечает третья слюнка.
Подождали - подождали посланные и давай опять стучаться: нет отклика, вет отзыва! Выломали двери, а в тереме пусто.
Доложили дарю, чаю молодые убежали; озлобился он и послал за ними погоню великую.
А Василиса Премудрая с Иваном - царевичем уже далеко - далеко! Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.
Ну - ка, Ивав - царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
Иван - царевич соскочил с коня, припал ухом к сырой землу и говорит:
- Слышу я людскую молвь и конский топ!
- Это за нами гонят! - сказала Василиса Премудрая и тотчас обратила коней зеленым лугом, Ивана - царевича - старым пастухом, а сама сделалась смирною овечкою.
Наезжает погоня:
- Эй, старичок! Не видал ли ты - не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?
- Нет, люди добрые, не видал, - отвечает Иван - царевич, - сорок лет, как пасу на этом месте, - ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!
Воротилась погоня назад:
- Ваше царское величество! Никого в пути не наехали, видали только: пастух овечку пасет.
- Что ж не хватали? Ведь это они были! - закричал морской царь и послал новую погоню.
А Иван - царевич с Василисою Премудрою давным - давно скачут на борзых конях.
- Ну, Иван - царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
Иван - царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
- Слышу я людскую молвь и конский топ.
- Это за нами гонят! - сказала Василиса Премудрая; сама сделалась церковью, Ивана - царевича обратила стареньким попом, а лошадей - деревьями.
Наезжает погоня:
- Эй, батюшка! Не видал ли ты, не проходил ли здесь пастух с овечкою?
- Нет, люди: добрые, не видал; сорок лет тружусь в этой церкви - ни одна птица мимо не пролетала, ни один зверь мимо не прорыскивал.
Повернула погоня назад:
- Ваше царское величество! Нигде не нашли пастуха с овечкою; только в пути и видели, что церковь да попа - старика.
- Что же вы церковь не разломали, попа не захватили? Ведь это они самые были! - закричал морской царь и сам поскакал вдогонь за Иваном - царевичем и Василисою Премудрою.
А они далеко уехали.
Опять говорит Василиса Премудрая:
- Иван - царевич! Припади к сырой земле - не слыхать ли погони?
Слез Иван - царевич с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
- Слышу я людскую молвь и конский топ пуще прежнего.
- Это сам царь скачет.
Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана - царевича - селезнем, а сама сделалась уткою.
Прискакал царь морской к озеру, тотчас догадался, кто таковы утка и селезень; ударился о сыру землю и обернулся орлом. Хочет орел убить их до смерти, да не тут - то было: что не разлетится сверху... вот - вот ударит селезня, а селезень в воду нырнет; вот - вот ударит утку, а утка в воду нырнет! Бился, бился, так ничего не смог сделать. Поскакал царь морской в свое подводное царство, а Василиса Премудрая с Иваном - царевичем выждали доброе время и поехали на святую Русь.
Долго ли, коротко ли, приехали они в тридесятое царство.
- Подожди меня в этом лесочке, - говорит Иван - царевич Василисе Премудрой, - я пойду доложусь наперед отцу, матери.
- Ты меня забудешь, Иван - царевич!
- Нет, не забуду.
- Нет, Иван - царевич, не говори, позабудешь! Вспомни обо мне хоть тогда, как станут два голубка в окна биться!
Пришел Иван - царевич во дворец; увидали его родители, бросились ему на шею и стали целовать - миловать его; на радостях позабыл Иван - царевич про Василису Премудрую.
Живет день и другой с отцом, с матерью, а на третий задумал свататься к какой - то королевне.
Василиса Премудрая пошла в город и нанялась к просвирне в работницы. Стали просвиры готовить; она взяла два кусочка теста, слепила пару голубков и посадила в печь.
- Разгадай, хозяюшка, что будет из этих голубков?
- А что будет? Съедим их - вот и все!
- Нет, не угадала!
Открыла Василиса Премудрая печь, отворила окно - и в ту ж минуту голуби встрепенулися, полетели прямо во дворец и начали биться в окна; сколько прислуга царская ни старалась, ничем не могла отогнать прочь.
Тут только Иван - царевич вспомнил про Василису Премудрую, послал гонцов во все концы расспрашивать да разыскивать и нашел ее у просвирни; взял за руки белые, целовал в уста сахарные, привел к отцу, к матери, и стали все вместе жить да поживать да добра наживать. Вот и

Стал он держать путь в свое государство, стал подъезжать к своей земле, а день-то был жаркий-жаркий, солнце так и пекло! И напала на него жажда великая; что ни дать, только бы воды испить! Осмотрелся кругом и видит невдалеке большое озеро; подъехал к озеру, слез с коня, прилег на землю и давай глотать студеную воду. Пьет и не чует беды; а царь морской ухватил его за бороду.

Пусти! - просит царь.

Не пущу, не смей пить без моего ведома!

Какой хочешь возьми откуп - только отпусти!

Давай то, чего дома не знаешь.

Царь подумал-подумал... Чего он дома не знает? Кажись, все знает, все ему ведомо, - и согласился. Попробовал - бороду никто не держит; встал с земли, сел на коня и поехал восвояси.

Вот приезжает домой, царица встречает его с царевичем, такая радостная; а он как узнал про свое милое детище, так и залился горькими слезами. Рассказал царевне, как и что с ним было, поплакали вместе, да ведь делать-то нечего, слезами дела не поправишь.

Стали они жить по-старому; а царевич растет себе да растет, словно тесто на опаре - не по дням, а по часам, - и вырос большой.

“Сколько ни держать при себе, - думает царь, а отдавать надобно: дело неминучее!” Взял Ивана-царевича за руку, привел прямо к озеру.

Поищи здесь, - говорит, - мой перстень; я ненароком вчера обронил.

Оставил одного царевича, а сам повернул домой.

Стал царевич искать перстень, идет по берегу, и попадается ему навстречу старушка.

Куда идешь, Иван-царевич?

Отвяжись, не докучай, старая ведьма! И без тебя досадно.

Ну, оставайся с богом!

И пошла старушка в сторону.

А Иван-царевич пораздумался: “За что обругал я старуху?” Дай ворочу ее; старые люди хитры и догадливы! Авось что и доброе скажет”. И стал ворочать старушку:

Воротись, бабушка, да прости мое слово глупое! Ведь я с досады вымолвил: заставил меня отец перстень искать, хожу-высматриваю, а перстня нет как нет!

Не за перстнем ты здесь: отдал тебя отец морскому царю; выйдет морской царь и возьмет тебя с собою в подводное царство.

Горько заплакал царевич.

Не тужи, Иван-царевич! Будет и на твоей улице праздник; только слушайся меня, старуху. Спрячься вон за тот куст смородины и притаись тихохонько. Прилетят сюда двенадцать голубиц - все красных девиц, а вслед за ними и тринадцатая; станут в озере купаться; а ты тем временем унеси у последней сорочку и до сих пор не отдавай, пока не подарит она тебе своего колечка. Если не сумеешь этого сделать, ты погиб навеки; у морского царя кругом всего дворца стоит частокол высокий, на целые на десять верст, и на каждой спице по голове воткнуто; только одна порожняя, не угоди на нее попасть!

Иван-царевич поблагодарил старушку, спрятался за смородиновый куст и ждет поры-времени.

Вдруг прилетают двенадцать голубиц; ударились о сыру землю и обернулись красными девицами, все до единой красоты несказанной: ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать! Поскидали платья и пустились в озеро: играют, плещутся, смеются, песни поют.

Вслед за ними прилетела и тринадцатая голубица; ударилась о сыру землю, обернулась красивой девицей, сбросила с белого тела сорочку и пошла купаться; и была она всех пригожее, всех красивее!

Долго Иван-царевич не мог отвести очей своих, долго на нее заглядывался да припоминал, что говорила ему старуха, подкрался тихонько и унес сорочку.

Вышла из воды красная девица, хватилась - нет сорочки, унес кто-то; бросились все искать: искали, искали - не видать нигде.

Не ищите, милые сестрицы! Улетайте домой; я сама виновата - недосмотрела, сама и отвечать буду.

Сестрицы - красные девицы ударились о сыру землю, сделались голубицами, взмахнули крыльями и полетели прочь. Осталась одна девица, осмотрелась кругом и промолвила:

Кто бы ни был таков, у кого моя сорочка, выходи сюда; коли старый человек - будешь мне родной батюшка, коли средних лет - будешь братец любимый, коли ровня мне - будешь милый друг!

Только сказала последнее слово, показался Иван-царевич. Подала она ему золотое колечко и говорит:

Ах, Иван-царевич! Что давно не приходил? Морской царь на тебя гневается. Вот дорога, что ведет в подводное царство; ступай по ней смело! Там и меня найдешь; ведь я дочь морского царя, Василиса Премудрая.

Обернулась Василиса Премудрая голубкою и улетела от царевича.

А Иван-царевич отправился в подводное царство; видит - и там свет такой же, как у нас; и там поля, и луга, и рощи зеленые, и солнышко греет.

Приходит он к морскому царю. Закричал на него морской царь:

Что так долго не бывал? За вину твою вот тебе служба: есть у меня пустошь на тридцать верст и в длину и поперек - одни рвы, буераки да каменье острое! Чтоб к завтрему было там как ладонь гладко, и была бы рожь посеяна, и выросла б к раннему утру так высока, чтобы в ней галка могла схорониться. Если того не сделаешь - голова твоя с плеч долой!

Идет Иван-царевич от морского царя, сам слезами обливается. Увидала его в окно из своего терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает:

Здравствуй, Иван-царевич! Что слезами обливаешься?

Как же мне не плакать? - отвечает царевич. - Заставил меня царь морской за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменье острое и засеять рожью, чтоб к утру сна выросла и могла в ней галка спрятаться.

Это не беда, беда впереди будет. Ложись с богом спать; утро вечера мудренее, все будет готово!

Лег спать Иван-царевич, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:

Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте-ка рвы глубокие, сносите каменье острое, засевайте рожью колосистою, чтоб к утру поспело.

Проснулся на заре Иван-царевич, глянул - все готово: нет ни рвов, ни буераков, стоит поле как ладонь гладкое, и красуется на нем рожь - столь высока, что галка схоронится.

Пошел к морскому царю с докладом.

Спасибо тебе, - говорит морской царь, - что сумел службу сослужить. Вот тебе другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду по триста копен - все пшеница белоярая; обмолоти мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто, до единого зернышка, а скирдов не ломай и снопов не разбивай. Если не сделаешь - голова твоя с плеч долой!

Слушаю, ваше величество! - сказал Иван-царевич; опять идет по двору да слезами обливается.

О чем горько плачешь? - спрашивает его Василиса Премудрая.

Как же мне не плакать? Приказал мне царь морской за одну ночь все скирды обмолотить, зерна не обронить, а скирдов не ломать и снопов не разбивать.

Это не беда, беда впереди будет! Ложись спать с богом; утро вечера мудренее.

Царевич лег спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:

Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть - все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто.

Поутру зовет морской царь Ивана-царевича:

Сослужил ли службу?

Сослужил, ваше величество!

Пойдем посмотрим.

Пришли на гумно - все скирды стоят нетронуты, пришли в житницу - все закрома полнехоньки зерном.

Спасибо тебе, брат! - сказал морской царь. - Сделай мне еще церковь из чистого воску, чтобы к рассвету была готова: это будет твоя последняя служба.

Опять идет Иван-царевич по двору и слезами умывается.

О чем горько плачешь? - спрашивает его из высокого терема Василиса Премудрая.

Как мне не плакать, доброму молодцу? Приказал морской царь за одну ночь сделать церковь из чистого воску.

Ну, это еще не беда, беда впереди будет. Ложись-ка спать; утро вечера мудренее.

Царевич улегся спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:

Гей вы, пчелы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть, все летите сюда и слепите из чистого воску церковь божию, чтоб к утру была готова.

Поутру встал Иван-царевич, глянул - стоит церковь из чистого воску, и пошел к морскому царю с до-хладом.

Спасибо тебе, Иван-царевич! Каких слуг у меня не было, никто не сумел так угодить, как ты. Будь же за то моим наследником, всего царства оберегателем; выбирай себе любую из тринадцати дочерей моих в жены.

Иван-царевич выбрал Василису Премудрую; тотчас их обвенчали и на радостях пировали целых три дня.

Ни много ни мало прошло времени, стосковался Иван-царевич по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.

Что так грустен, Иван-царевич?

Ах, Василиса Премудрая, взгрустнулось по отцу, по матери, захотелось па святую Русь.

Вот эта беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами погоня великая; морской царь разгневается и предаст нас смерти. Надо ухитряться!

Плюнула Василиса Премудрая в трех углах, заперла двери в своем тереме и побежала с Иваном-царевичем на святую Русь.

На другой день ранёхонько приходят посланные от морского царя - молодых подымать, во дворец к царю звать. Стучатся в двери:

Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет.

Еще рано, мы не выспались: приходите после! - отвечает одна слюнка.

Вот посланные ушли, обождали час-другой и опять стучатся:

Не пора-время спать, пора-время вставать!

Погодите немного: встанем, оденемся! - отвечает другая слюнка.

В третий раз приходят посланные:

Царь-де морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются.

Сейчас будем! - отвечает третья слюнка.

Подождали-подождали посланные и давай опять стучаться: нет отклика, нет отзыва! Выломали дверь, а в тереме пусто.

Доложили царю, что молодые убежали; озлобился он и послал за ними погоню великую.

А Василиса Премудрая с Иваном-царевичем уже далеко-далеко! Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.

Ну-ка, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?

Иван-царевич соскочил с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

Слышу я людскую молвь и конский топ!

Это за нами гонят! - сказала Василиса Премудрая и тотчас обратила коней зеленым лугом, Ивана-царевича - старым пастухом, а сама сделалась смирною овечкою.

Наезжает погоня:

Эй, старичок! Не видал ли ты - не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?

Нет, люди добрые, не видал, - отвечает Иван-царевич, - сорок лет, как пасу на этом месте, - ни одна птица мимо не пролётывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!

Воротилась погоня назад:

Ваше царское величество! Никого в пути не наехали, видали только: пастух овечку пасет.

Что ж не хватали? Ведь это они были! - закричал морской царь и послал новую погоню.

А Иван-царевич с Василисой Премудрою давным-давно скачут на борзых конях.

Ну, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?

Иван-царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

Слышу я людскую молвь и конский топ.

Это за нами гонят! - сказала Василиса Премудрая; сама сделалась церковью, Ивана-царевича обратила стареньким попом, а лошадей - деревьями.

Наезжает погоня:

Эй, батюшка! Не видал ли ты, не проходил ли здесь пастух с овечкою?

Нет, люди добрые, не видал; сорок лет тружусь в этой церкви - ни одна птица мимо не пролётывала, ни один зверь мимо не прорыскивал.

Повернула погоня назад:

Ваше царское величество! Нигде не нашли пастуха с овечкою; только в пути и видели, что церковь да попа-старика.

Что же вы церковь не разломали, попа не захватили? Ведь это они самые были! - закричал морской царь и сам поскакал вдогонь за Иваном-царевичем и Василисой Премудрою.

А они далеко уехали.

Опять говорит Василиса Премудрая:

Иван-царевич! Припади к сырой земле - не слыхать ли погони!

Слез Иван-царевич с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

Слышу я людскую молвь и конский топ пуще прежнего.

Это сам царь скачет.

Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана-царевича - селезнем, а сама сделалась уткою.

Прискакал царь морской к озеру, тотчас догадался, кто таковы утка и селезень; ударился о сыру землю и обернулся орлом. Хочет орел убить их до смерти, да не тут-то было: что не разлетится сверху... вот-вот ударит селезня, а селезень в воду нырнет; вот-вот ударит утку, а утка в воду нырнет! Бился, бился, так ничего и не смог сделать. Поскакал царь морской в свое подводное царство, а Василиса Премудрая с Иваном-царевичем выждали доброе время и поехали на святую Русь.

Долго ли, коротко ли, приехали они в тридесятое царство.

Подожди меня в этом лесочке, - говорит Иван-царевич Василисе Премудрой, - я пойду доложусь наперед отцу, матери.

Ты меня забудешь, Иван-царевич!

Нет, не забуду.

Нет, Иван-царевич, не говори, позабудешь! Вспомни обо мне хоть тогда, как станут два голубка в окна биться!

Пришел Иван-царевич во дворец; увидали его родители, бросились ему на шею и стали целовать-миловать его; на радостях позабыл Иван-царевич про Василису Премудрую.

Живет день и другой с отцом, с матерью, а на третий задумал свататься к какой-то королевне.

Василиса Премудрая пошла в город и нанялась к просвирне в работницы. Стали просвиры готовить; она взяла два кусочка теста, слепила пару голубков и посадила в печь.

Разгадай, хозяюшка, что будет из этих голубков?

А что будет? Съедим их - вот и все!

Нет, не угадала!

Открыла Василиса Премудрая печь, отворила окно - и в ту ж минуту голуби встрепенулися, полетели прямо во дворец и начали биться в окна; сколько прислуга царская ни старалась, ничем не могла отогнать их прочь.

Тут только Иван-царевич вспомнил про Василису Премудрую, послал гонцов во все концы расспрашивать да разыскивать и нашел ее у просвирни; взял за руки белые, целовал в уста сахарные, привел к отцу, к матери, и стали все вместе жить да поживать да добра наживать.

Морской царь и Василиса Премудрая - сказка народного фольклора, которая дорога сердцу не одного ребёнка. В ней рассказывается, как самодержец, не ведая о рождении сына, обязался отдать его правителю морей. Когда вернулся государь домой, узнал о сыне, да нечего делать: вырастил его и отправил на берег перстень искать. Встретил у воды царевич Иван бабушку, которая подсказала ему, что Ивана ожидает, и как избежать беды. Нужно было царевичу взять колечко у Василисы Премудрой. Стал Иван поджидать девицу. Что было с царским сыном дальше, прочтите из сказки о добре, осмотрительности, верности данному слову и настоящей любви.

Стал он держать путь в свое государство, стал подъезжать к своей земле, а день-то был жаркий-жаркий, солнце так и пекло! И напала на него жажда великая;что ни дать, только бы воды испить! Осмотрелся кругом и видит невдалеке большое озеро; подъехал к озеру, слез с коня, прилег на землю и давай глотать студеную воду. Пьет и не чует беды; а царь морской ухватил его за бороду.

— Пусти! — просит царь.

— Не пущу, не смей пить без моего ведома!

— Какой хочешь возьми откуп—только отпусти!

— Давай то, чего дома не знаешь.

Царь подумал-подумал… Чего он дома не знает? Кажись, все знает, все ему ведомо, — и согласился. Попробовал бороду — никто не держит; встал с земли, сел на коня и поехал восвояси.

Вот приезжает домой, царица встречает его с царевичем, такая радостная, а он как узнал про свое милое детище, так и залился горькими слезами. Рассказал царице, как и что с ним было, поплакали вместе, да ведь делать-то нечего, слезами дела не поправишь.

Стали они жить по-старому; а царевич растет себе да растет, словно тесто на опаре, — не по дням, а по часам, — и вырос большой.

«Сколько ни держать при себе, — думает царь, — а отдавать надобно: дело неминучее!» Взял Ивана-царевича за руку, привел прямо к озеру.

— Поищи здесь, — говорит, — мой перстень; я ненароком вчера обронил.

Оставил одного царевича, а сам повернул домой. Стал царевич искать перстень, идет по берегу, и попадается ему навстречу старушка.

— Куда идешь, Иван-царевич?

— Отвяжись, не докучай, старая ведьма! И без тебя досадно.

— Ну, оставайся с богом!

И пошла старушка в сторону.

…А Иван-царевич пораздумался: «За что обругал я старуху? Дай ворочу ее; старые люди хитры и догадливы! Авось что и доброе скажет». И стал ворочать старушку:

— Воротись, бабушка, да прости мое слово глупое! Ведь я с досады вымолвил: заставил меня отец перстень искать, хожу-высматриваю, а перстня нет как нет!

— Не за перстнем ты здесь: отдал тебя отец морскому царю; выйдет морской царь и возьмет тебя с собою в подводное царство.

Горько заплакал царевич.

— Не тужи, Иван-царевич! Будет и на твоей улице праздник; только слушайся меня, старуху. Спрячься вон за тот куст смородины и притаись тихохонько. Прилетят сюда двенадцать голубиц — всё красных девиц, а вслед за ними и тринадцатая; станут в озере купаться; а ты тем временем унеси у последней сорочку и до тех пор не отдавай, пока не подарит она тебе своего колечка. Если не сумеешь этого сделать, ты погиб навеки; у морского царя кругом всего дворца стоит частокол высокий, на целые на десять верст, и на каждой спице по голове воткнуто; только одна порожняя, не угоди на нее попасть!

Иван-царевич поблагодарил старушку, спрятался за смородиновый куст и ждет поры-времени.

Вслед за ними прилетела и тринадцатая голубица; ударилась о сыру землю, обернулась красной девицей, сбросила с белого тела сорочку и пошла купаться; и была она всех пригожее, всех красивее!

Вышла из воды красная девица, хватилась — нет сорочки, унес кто-то; бросились все искать; искали, искали — не видать нигде.

— Не ищите, милые сестрицы! Улетайте домой; я сама виновата—недосмотрела, сама и отвечать буду. Сестрицы—красные девицы ударились о сыру землю, сделались голубицами, взмахнули крыльями и полетели прочь. Осталась одна девица, осмотрелась кругом и промолвила:

— Кто бы ни был таков, у кого моя сорочка, выходи сюда; коли старый человек — будешь мне родной батюшка, коли средних лет — будешь братец любимый, коли ровня мне — будешь милый друг!

Только сказала последнее слово, показался Иван-царевич. Подала она ему золотое колечко и говорит:

— Ах, Иван-царевич! Что давно не приходил? Морской царь на тебя гневается. Вот дорога, что ведет в подводное царство; ступай по ней смело! Там и меня найдешь; ведь я дочь морского царя, Василиса Премудрая.

Обернулась Василиса Премудрая голубкою и улетела от царевича.

А Иван-царевич отправился в подводное царство; видит — и там свет такой же, как у нас; и там поля, и луга, и рощи зеленые, и солнышко греет.

Приходит он к морскому царю. Закричал на него морской царь:

— Что так долго не бывал? За вину твою вот тебе служба: есть у меня пустошь на тридцать верст и в длину и поперек — одни рвы, буераки да каменье острое! Чтоб к завтрему было там как ладонь гладко, и была бы рожь посеяна, и выросла б к раннему утру так высока, чтобы в ней галка могла схорониться. Если того не сделаешь — голова твоя с плеч долой!

— Здравствуй, Иван-царевич! Что слезами обливаешься?

— Как же мне не плакать? — отвечает царевич. — Заставил меня царь морской за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменья острые и засеять рожью, чтоб к утру она выросла и могла в ней галка спрятаться.

— Это не беда, беда впереди будет. Ложись с богом спать, утро вечера мудренее, все будет готово!

Лег спать Иван-царевич, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:

— Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте-ка рвы глубокие, сносите каменья острые, засевайте рожью колосистою, чтоб к утру поспела.

Проснулся на заре Иван-царевич, глянул — все готово: нет ни рвов, ни буераков, стоит поле как ладонь гладкое, и красуется на нем рожь — столь высока, что галка схоронится.

Пошел к морскому царю с докладом.

— Спасибо тебе, — говорит морской царь, — что сумел службу сослужить. Вот тебе другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду по триста копен — все пшеница белоярая; обмолоти мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто, до единого зернышка, а скирдов не ломай и снопов не разбивай. Если не сделаешь — голова твоя с плеч долой!

— Слушаю, ваше величество! — сказал Иван-царевич; опять идет по двору да слезами обливается.

— О чем горько плачешь? — спрашивает его Василиса Премудрая.

— Как же мне не плакать? Приказал мне царь морской за одну ночь все скирды обмолотить, зерна не обронить, а скирдов не ломать и снопов не разбивать.

— Это не беда, беда впереди будет! Ложись спать с богом; утро вечера мудренее.

Царевич лег спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:

— Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть — все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто.

Поутру зовет морской царь Ивана-царевича:

— Сослужил ли службу?

— Сослужил, ваше величество!

— Пойдем посмотрим.

Пришли на гумно — все скирды стоят нетронуты, пришли в житницы — все закрома полнехоньки зерном.

— Спасибо тебе, брат! — сказал морской царь.

— Сделай мне еще церковь из чистого воску, чтобы к рассвету была готова; это будет твоя последняя служба.

Опять идет Иван-царевич по двору и слезами умывается.

— О чем горько плачешь? — спрашивает его из высокого терема Василиса Премудрая.

— Как мне не плакать, доброму молодцу? Приказал морской царь за одну ночь сделать церковь из чистого воску.

— Ну, это еще не беда, беда впереди будет. Ложись-ка спать; утро вечера мудренее.

Царевич улегся спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:

— Гей вы, пчелы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть, все летите стада и слепите из чистого воску церковь божию, чтоб к утру ‘была готова.

Поутру встал Иван-царевич, глянул — стоит церковь из чистого воску, и пошел к морскому царю с докладом.

— Спасибо тебе, Иван-царевич! Каких слуг у меня ни было, никто не сумел так угодить, как ты. Будь же за то моим наследником, всего царства сберегателем, выбирай себе любую из тринадцати дочерей моих в жены.

Иван-царевич выбрал Василису Премудрую; тотчас их обвенчали и на радостях пировали целых три дня.

Ни много ни мало прошло времени, стосковался Иван-царевич по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.

— Что так грустен, Иван-царевич?

— Ах, Василиса Премудрая, взгрустнулось по отцу, по матери, захотелось на святую Русь.

— Вот это беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами погоня великая; морской царь разгневается и предаст нас смерти. Надо ухитряться!

На другой день ранехонько приходят посланные от морского царя — молодых подымать, во дворец к царю звать. Стучатся в двери:

— Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет.

— Еще рано, мы не выспались: приходите после! — отвечает одна слюнка.

Вот посланные ушли, обождали час-другой и опять стучатся:

— Не пора-время спать, пора-время вставать!

— Погодите немного: встанем, оденемся! — отвечает вторая слюнка.

В третий раз приходят посланные:

— Царь-де морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются.

— Сейчас будем! — отвечает третья слюнка.

Подождали-подождали посланные и давай опять стучаться: нет отклика, вет отзыва! Выломали двери, а в тереме пусто.

Доложили дарю, чаю молодые убежали; озлобился он и послал за ними погоню великую.

А Василиса Премудрая с Иваном-царевичем уже далеко-далеко! Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.

Ну-ка, Ивав-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?

Иван-царевич соскочил с коня, припал ухом к сырой землу и говорит:

— Слышу я людскую молвь и конский топ!

— Это за нами гонят! — сказала Василиса Премудрая и тотчас обратила коней зеленым лугом, Ивана-царевича — старым пастухом, а сама сделалась смирною овечкою.

Наезжает погоня:

— Эй, старичок! Не видал ли ты — не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?

— Нет, люди добрые, не видал, — отвечает Иван-царевич, — сорок лет, как пасу на этом месте, — ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!

Воротилась погоня назад:

— Ваше царское величество! Никого в пути не наехали, видали только: пастух овечку пасет.

— Что ж не хватали? Ведь это они были! — закричал морской царь и послал новую погоню.

А Иван-царевич с Василисою Премудрою давным-давно скачут на борзых конях.

— Ну, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?

Иван-царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

— Слышу я людскую молвь и конский топ.

— Это за нами гонят! — сказала Василиса Премудрая; сама сделалась церковью, Ивана-царевича обратила стареньким попом, а лошадей — деревьями.

Наезжает погоня:

— Эй, батюшка! Не видал ли ты, не проходил ли здесь пастух с овечкою?

— Нет, люди: добрые, не видал; сорок лет тружусь в этой церкви — ни одна птица мимо не пролетала, ни один зверь мимо не прорыскивал.

Повернула погоня назад:

— Ваше царское величество! Нигде не нашли пастуха с овечкою; только в пути и видели, что церковь да попа-старика.

— Что же вы церковь не разломали, попа не захватили? Ведь это они самые были! — закричал морской царь и сам поскакал вдогонь за Иваном-царевичем и Василисою Премудрою.

А они далеко уехали.

Опять говорит Василиса Премудрая:

— Иван-царевич! Припади к сырой земле — не слыхать ли погони?

Слез Иван-царевич с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

— Слышу я людскую молвь и конский топ пуще прежнего.

— Это сам царь скачет.

Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана-царевича — селезнем, а сама сделалась уткою.

Прискакал царь морской к озеру, тотчас догадался, кто таковы утка и селезень; ударился о сыру землю и обернулся орлом. Хочет орел убить их до смерти, да не тут-то было: что не разлетится сверху… вот-вот ударит селезня, а селезень в воду нырнет; вот-вот ударит утку, а утка в воду нырнет! Бился, бился, так ничего не смог сделать. Поскакал царь морской в свое подводное царство, а Василиса Премудрая с Иваном-царевичем выждали доброе время и поехали на святую Русь.

Долго ли, коротко ли, приехали они в тридесятое царство.

— Подожди меня в этом лесочке, — говорит Иван-царевич Василисе Премудрой, — я пойду доложусь наперед отцу, матери.

— Ты меня забудешь, Иван-царевич!

— Нет, не забуду.

— Нет, Иван-царевич, не говори, позабудешь! Вспомни обо мне хоть тогда, как станут два голубка в окна биться!

Живет день и другой с отцом, с матерью, а на третий задумал свататься к какой-то королевне.

— Разгадай, хозяюшка, что будет из этих голубков?

— А что будет? Съедим их — вот и все!

— Нет, не угадала!

Открыла Василиса Премудрая печь, отворила окно — и в ту ж минуту голуби встрепенулися, полетели прямо во дворец и начали биться в окна; сколько прислуга царская ни старалась, ничем не могла отогнать прочь.

П осеял мужик рожь, и уродилась она на диво: едва мог с поля собрать. Вот перевёз он снопы домой, смолотил и насыпал зерном полнёхонек амбар; насыпал и думает: "Теперь-то стану жить не тужить".
Повадились к мужику в амбар мышь да воробей; каждый божий день раз по пяти слазают, наедятся - и назад: мышь юркнет в свою конурку, а воробей улетит в своё гнездо. Жили они вдвоём так-то дружно целые три года; всё зерно приели, остаётся в закроме самая малость, с четверик - не больше. Видит мышь, что запас к концу подходит, и ну ухитряться, как бы воробья обмануть да всем остальным добром одной завладеть. И таки ухитрилась: собралась тёмною ночью, прогрызла в полу большую дыру и спустила в подполье всю рожь до единого зёрнышка.
Поутру прилетает воробей в амбар, захотелось ему позавтракать; глянул - нет ничего. Вылетел бедняжка голодный и думает про себя:
"Обидела, проклятая! Полечу-ка я, добрый молодец, к ихнему царю, ко льву, стану просить на мышь - пусть он нас рассудит по правде".
Снялся и полетел ко льву.
- Лев, царь звериный,- бьёт ему челом воробей,- жил я с твоим зверем, мышью зубастою; целые три года кормились из одного закрома, и не было промеж нас никакой ссоры. А как стал запас к концу подходить, пошла она на хитрость: прогрызла в закроме дыру, спустила всё зерно в подполье к себе, а меня, бедного, голодать оставила. Рассуди нас по правде; не рассудишь - полечу искать суда-расправы у своего царя орла.
- Ну и лети с богом,- сказал лев.
Воробей бросился с челобитьем к орлу, рассказал ему всю свою обиду, как мышь своровала, а лев ей потатчик.
Сильно разгневался в те поры царь орёл и сейчас же отправил ко льву лёгкого гонца: приходи завтра со своим-де звериным воинством на такое-то поле, а я соберу всех птиц и дам тебе сражение.
Нечего делать, послал царь лев клич кликать, на войну зверей созывать. Собралось их видимо-невидимо, и только пришли на чистое поле - летит на них орёл со всем своим крылатым воинством, словно туча небесная. Началась битва великая. Бились они три часа и три минуточки; победил царь орёл, завалил всё поле трупами звериными и распустил птиц по домам, а сам полетел в дремучий лес, уселся на высокий дуб - избит, изранен, и стал думу думать крепкую, как бы назад воротить свою силу прежнюю.
Давно это было, а жил-был тогда купец с купчихою одни-одинёхоньки, не было у них ни единого детища.
Встал купец поутру и говорит жене:
- Нехорош мне сон привиделся: навязалась будто к нам большая птица, жрёт зараз по целому быку, выпивает по полному ушату; а нельзя избыть, нельзя птицы не кормить. Пойду-ка я в лес, авось поразгуляюся.
Захватил ружьё и пошёл в лес. Долго ли, коротко ли бродил он по лесу, подошёл, наконец, к дубу, увидел орла и хочет стрелять по нём.
- Не бей меня, добрый молодец,- провещал ему орёл человеческим голосом,- убьёшь - мало будет прибыли. Возьми меня лучше к себе в дом да прокорми три года, три месяца и три дня; я у тебя поправлюся, отращу свои крылья, соберуся с силами и тебе добром заплачу.
"Какой платы от орла ожидать?" - думает купец, и прицелился в другой раз.
Орёл провещал то же самое. Прицелился купец в третий риз, и опять орёл просит:
- Не бей меня, добрый молодец; прокорми меня три года, три месяца, три дня; как поправлюся, отращу свои крылья да соберуся с силами - всё тебе добром заплачу.
Сжалился купец, взял птицу орла и понёс домой. Тотчас убил быка и налил полный ушат медовой сыты; надолго, думает, хватит орлу корму; а орёл всё зараз приел и выпил. Плохо пришлось купцу от незваного гостя, совсем разорился; видит орёл, что купец-то обеднял, и говорит ему:
- Послушай, хозяин, поезжай в чистое поле; много там разных зверей побитых, пораненных. Сними с них дорогие меха и вези продавать в город; на те деньги и меня и себя прокормишь, ещё про запас останется.
Поехал купец в чистое поле, видит: много на поле лежит зверей побитых, пораненных; поснимал с них самые дорогие меха, повёз продавать в город и продал на большие деньги.
Прошёл год; велит орёл хозяину везти его на то место, где высокие дубы стоят. Заложил купец повозку и привёз его на то место. Орёл взвился за тучи и с разлёту ударил грудью в одно дерево; дуб раскололся надвое.
- Ну, купец,- говорит орёл,- не собрался я с прежней силою, корми меня ещё круглый год.
Прошёл и другой год; опять взвился орёл за тёмные тучи, разлетелся сверху и ударил грудью дерево, раскололся дуб на мелкие части.
- Приходится тебе, купец, добрый молодец, ещё целый год меня кормить; не собрался я с прежнею силою.
Вот как прошло три года, три месяца и три дня, говорит орёл купцу:
- Вези меня опять на то место, к высоким дубам.
Привёз его купец к высоким дубам. Взвился орёл повыше прежнего, сильным вихрем ударил сверху в самый большой дуб, расшиб его в щепки с верхушки до корня, ажно лес кругом зашатался.
- Спасибо тебе, купец, добрый молодец,- сказал орёл,- теперь вся моя старая сила со мною. Бросай-ка лошадь да садись ко мне на крылья; я понесу тебя на свою сторону и расплачусь с тобою за всё добро.
Сел купец орлу на крылья; понёсся орёл на синее море и поднялся высоко-высоко.
- Посмотри,- говорит,- на синее море, велико ли?
- С колесо,- отвечает купец.
Орёл встряхнул крыльями и бросил купца вниз, дал ему спознать смертельный страх и подхватил, не допустя до воды. Подхватил и поднялся с ним ещё выше.
- Посмотри на сине море, велико ли?
- С куриное яйцо.
Встряхнул орёл крыльями, бросил купца вниз и, опять не допустя до воды, подхватил его и поднялся вверх, повыше прежнего.
- Посмотри на сине море, велико ль?
- С маковое зёрнышко.
И в третий раз встряхнул орёл крыльями и сбросил купца с поднебесья, да опять-таки не допустил его до воды, подхватил на крылья и спрашивает:
- Что, купец, добрый молодец, спознал - каков смертный страх?
- Спознал,- говорит купец,- я думал, совсем пропаду.
- Да ведь и я то же думал, как ты в меня ружьём целил.
Полетел орёл с купцом за море, прямо к медному царству.
- Вот здесь живёт моя старшая сестра; как будем у ней в гостях и станет она дары подносить, ты ничего не бери, а спроси себе медный ларчик.
Сказал так-то орёл, ударился о сырую землю и оборотился добрым молодцем.
Идут они широким двором. Увидала сестра и обрадовалась:
- Ах, братец родимый! Как тебя бог принёс? Ведь боле трёх лет тебя не видала; думала - совсем пропал. Ну, чем же тебя угощать, чем потчевать?
- Не меня проси, не меня угощай, родимая сестрица, я - свой человек. Проси-угощай вот этого доброго молодца, он меня три года поил-кормил, с голоду не уморил.
Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала. Повела потом в кладовые, показывает богатства несметные и говорит купцу, доброму молодцу:
- Вот злато, и серебро, и каменья самоцветные; бери себе, что душа желает.
Отвечает купец, добрый молодец:
- Не надобно мне ни злата, ни серебра, ни каменья самоцветного; подари медный ларчик.
- Как бы не так! Не тот ты сапог, не на ту ногу надеваешь!
Осердился брат за такие речи сестрины, оборотился орлом, птицей быстрою, подхватил купца и полетел прочь.
- Брат, родимый, воротись,- кричит сестра,- не постою и за ларчик!
- Опоздала, сестра.
Летит орёл по поднебесью.
- Посмотри, купец, добрый молодец, что назади и что впереди деется?
Посмотрел купец и сказывает:
- Назади пожар виднеется, впереди цветы цветут.
- То медное царство горит, а цветы цветут в серебряном царстве у моей средней сестры. Как будем у ней и гостях и станет она дары дарить, ты ничего не бери, а проси серебряный ларчик.
Прилетел орёл, ударился о сырую землю и оборотился добрым молодцем.
- Ах, братец родимый,- говорит ему сестра,- отколь взялся? Где пропадал? Что так долго в гостях не бывал? Чем же тебя, друга, потчевать?
- Не меня проси, не меня угощай, родимая сестрица, я - свой человек. Проси-угощай вот доброго молодца, что меня три года и поил и кормил, с голоду не уморил.
Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала и повела в кладовые:
- Вот злато, и серебро, и каменья самоцветные; бери, купец, что душа пожелает.
- Не надобно мне ни злата, ни серебра, ни каменья самоцветного; подари один серебряный ларчик.
- Нет, добрый молодец, не тот кусок хватаешь! Не ровен час - подавишься!
Осердился брат орёл, оборотился птицею, подхватил купца и полетел прочь.
- Братец, родимый, воротись! Не постою и за ларчик!
- Опоздала, сестра.
Опять летит орёл по поднебесью:
- Посмотри, купец, добрый молодец, что назади и что впереди?
- Назади пожар горит, впереди цветы цветут.
- То горит серебряное царство, а цветы цветут - в золотом, у моей меньшой сестры. Как будем у ней в гостях и станет она дары дарить, ты ничего не бери, а проси золотой ларчик.
Прилетел орёл к золотому царству и оборотился добрым молодцем.
- Ах, братец родненький,- говорит сестра,- отколь взялся? Где пропадал? Что так долго в гостях не бывал? Ну, чем же велишь себя потчевать?
- Не меня проси, не меня угощай, я - свой человек. Проси-угощай вот этого купца, доброго молодца, он меня три года поил и кормил, с голоду не уморил.
Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала; повела купца в кладовые, дарит его златом, и серебром, и каменьями самоцветными.
- Ничего мне не надобно; только подари золотой ларчик.
- Бери себе на счастье. Ведь ты моего брата три года поил и кормил, с голоду не уморил; а ради брата ничего мне не жалко.
Вот пожил, попировал купец в золотом царстве; пришло время расставаться, в путь-дорогу отправляться.
- Прощай,- говорит ему орёл,- не поминай лихом, да смотри - не отмыкай ларчика, пока домой не воротишься.
Пошёл купец домой; долго ли, коротко ли шёл он, приустал, и захотелось ему отдохнуть. Остановился на чужом лугу, на земле царя Некрещёного Лба, смотрел-смотрел на золотой ларчик, не вытерпел и отомкнул. Только отпер,- откуда ни возьмись, раскинулся перед ним большой дворец, весь изукрашенный, появились слуги многие:
- Что угодно? Чего надобно?
Купец, добрый молодец, наелся, напился и спать повалился.
Увидал царь Некрещёный Лоб, что стоит на его земле большой дворец, и посылает послов:
- Подите, разузнайте, что за невежа такой появился, без спросу на моей земле дворец выстроил? Чтоб сейчас убирался вон подобру-поздорову!
Как пришло к купцу такое грозное слово, стал он думать да гадать, как бы собрать дворец в ларчик по-прежнему; думал-думал,- нет, ничего не поделаешь.
- Рад бы убираться,- говорит он послам,- да как, и сам не придумаю.
Послы воротились и донесли про всё царю Некрещёному Лбу.
- Пусть отдаст мне то, чего дома не ведает,- соберу ему дворец в золотой ларчик.
Делать нечего, пообещал купец с клятвою отдать то, чего дома не ведает, а царь Некрещёный Лоб тотчас собрал дворец в золотой ларчик. Взял купец золотой ларчик и пустился в дорогу.
Долго ли, коротко ли, приходит домой; встречает его купчиха:
- Здравствуй, свет! Где был-пропадал?
- Ну, где был - там теперь нету меня.
- А нам господь без тебя сынка даровал.
"Вот я чего дома не ведал",- думает купец и крепко приуныл, пригорюнился.
- Что с тобой? Али дому не рад? - пристаёт купчиха.
- Не то,- говорит купец, и тут же рассказал ей про всё, что с ним было.
Погоревали они, поплакали, да и не век же и плакать. Раскрыл купец свой золотой ларчик, и раскинулся перед ним большой дворец, хитро изукрашенный, и стал он с женою и сыном жить в нём, поживать, добра наживать.
Прошло лет с десяток и побольше того; вырос купеческий сын, поумнел, похорошел и стал молодец молодцем.
Раз поутру встал он невесело и говорит отцу:
- Батюшка! Снился мне нынешней ночью царь Некрещёный Лоб, приказывал к себе приходить: давно-де жду, пора и честь знать.
Прослезились отец с матерью, дали ему своё родительское благословение и отпустили на чужую сторону.
Идёт он дорогою, идёт широкою, идёт полями чистыми, степями раздольными и приходит в дремучий лес. Пусто кругом, не видать души человеческой; только стоит небольшая избушка одна-одинёхонька, к лесу передом, к Ивану, гостиному сыну, задом.
- Избушка, избушка,- говорит он,- повернись к лесу задом, а ко мне передом!
Избушка послушалась и повернулась к лесу задом, к нему передом.
Вошёл в избушку Иван, гостиный сын, а там лежит баба-яга, костяная нога. Увидала его баба-яга и говорит:
- Доселева русского духу слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне русский дух воочью появляется. Отколь идёшь, добрый молодец, и куда путь держишь?
- Эх ты, старая ведьма! Не накормила, не напоила прохожего человека, да уж вестей спрашиваешь.
Баба-яга поставила на стол напитки и наедки разные, накормила его и спать уложила, а поутру ранёхонько будит и давай расспрашивать. Иван, гостиный сын, рассказал ей всю подноготную и просит:
- Научи, бабушка, как до царя Некрещёного Лба дойти.
- Ну, хорошо, что ты ко мне зашёл, а то не бывать бы тебе живому: царь Некрещёный Лоб крепко на тебя сердит, что долго к нему не являлся. Послушай же, ступай по этой тропинке и дойдёшь до пруда, спрячься за дерево и выжидай время: прилетят туда три голубицы - красные девицы, дочери царские; отвяжут свои крылышки, поснимают свои платья и станут в пруду плескаться. У одной крылышки будут пёстренькие; вот ты улучи минуточку и захвати их к себе и до тех пор не отдавай, пока не согласится она пойти за тебя замуж. Тогда всё хорошо будет.
Попрощался Иван, гостиный сын, с бабою-ягою и пошёл по указанной тропинке.
Шёл-шёл, увидал пруд и спрятался за густое дерево. Немного спустя, прилетели три голубицы, одна с пёстрыми крылышками, ударились оземь и обернулись красными девицами; сняли свои крылышки, сняли своё платье и начали купаться. А Иван, гостиный сын, держит ухо востро, подполз потихоньку и утащил пёстрые крылышки. Смотрит: что-то будет? Выкупались красные девицы, вышли из воды; две тотчас же нарядились, прицепили свои крылышки, обернулись голубицами и улетели, а третья осталась пропажи искать.
Ищет, сама приговаривает:
- Скажи, отзовись, кто взял мои крылышки; если старый старичок - будь мне батюшкой, если средних лет - милым дядюшкой, если добрый молодец - пойду за него замуж.
Иван, гостиный сын, вышел из-за дерева:
- Вот твои крылышки!
- Ну, скажи теперь, добрый молодец, наречённый муж, какого ты роду-племени и куда путь держишь?
- Я Иван, гостиный сын, а путь держу к твоему батюшке, царю Некрещёному Лбу.
- А меня зовут Василиса Премудрая.
А была Василиса Премудрая любимая дочь у царя: и умом и красотой взяла. Указала она своему жениху дорогу к царю Некрещёному Лбу, вспорхнула голубицею и полетела вслед за сестрами.
Пришёл Иван, гостиный сын, к царю Некрещёному Лбу; наставил его царь на кухне служить, дрова рубить, воду таскать. Невзлюбил его повар Чумичка, стал на него царю наговаривать:
- Ваше царское величество! Иван, гостиный сын, похваляется, что может он за единую ночь вырубить большой дремучий лес, брёвна в кучи скласть, коренья повыкопать, а землю вспахать и засеять пшеницею; ту пшеницу сжать, смолотить и в муку смолоть; из той муки пирогов напечь, вашему величеству на завтрак поднесть.
- Хорошо,- говорит царь,- позвать его ко мне!
Явился Иван, гостиный сын.
- Что ты там похваляешься, что за единую ночь можешь вырубить дремучий лес, землю вспахать - словно поле чистое, и засеять пшеницею; ту пшеницу сжать, смолотить и в муку обратить; из той муки пирогов напечь, мне на завтрак поднесть. Смотри же, чтоб к утру всё было готово.
Сколько ни отпирался Иван, гостиный сын, ничего не помогло; приказ дан - надо исполнять. Идёт он от царя, и буйную голову свою повесил с горя. Увидала его царская дочь Василиса Премудрая и спрашивает:
- Что так пригорюнился?
- Что тебе и говорить? Ведь ты моему горю не пособишь!
- Почём знать, может и пособлю.
Рассказал ей Иван, гостиный сын, какую службу приказал ему царь Некрещёный Лоб.
- Ну, это что за служба! Это - службишка, служба будет впереди. Ступай спать ложись; утро вечера мудренее, к утру всё будет сделано.
Ровно в полночь вышла Василиса Премудрая на красное крыльцо, закричала зычным голосом - и в минуту собрались со всех сторон работники: видимо-невидимо их. Кто деревья валит, кто коренья копает, а кто землю пашет; в одном месте сеют, а в другом уже жнут и молотят. Пошла пыль столбом, а к рассвету уж зерно смолото и пироги напечены. Понёс Иван, гостиный сын, пироги на завтрак царю Некрещёному Лбу.
- Молодец,- сказал царь и велел наградить его из своей царской казны.
Повар Чумичка пуще прежнего озлобился на Ивана, гостиного сына, стал опять наговаривать:
- Ваше царское величество! Иван, гостиный сын, похваляется, что может за единую ночь сделать такой корабль, что будет летать по поднебесью.
- Хорошо, позвать его сюда!
Позвали Ивана, гостиного сына.
- Что ты слугам моим похваляешься, что можешь за единую ночь, сделать чудесный корабль и тот корабль будет летать по поднебесью, а мне ничего не сказываешь. Смотри же у меня, чтоб к утру всё поспело.
Иван, гостиный сын, повесил с горя свою буйную голову ниже могучих плеч, идёт от царя сам не свой. Увидала его Василиса Премудрая:
- О чём пригорюнился, о чём запечалился?
- Как мне не печалиться? Приказал царь Некрещёный Лоб построить за единую ночь корабль-самолёт.
- Это что за служба! Это - службишка, служба будет впереди. Ступай спать ложись; утро вечера мудренее, к утру всё будет сделано.
В полночь вышла Василиса Премудрая на красное крыльцо, закричала зычным голосом - и в минуту сбежались со всех сторон плотники. Принялись топорами постукивать, живо работа кипит, к утру совсем готова. - Молодец,- сказал царь Ивану, гостиному сыну, - поедем теперь кататься.
Сели они вдвоём да третьего прихватили с собой, повара Чумичку, и полетели по поднебесью. Пролетают они над звериным двором; нагнулся повар вниз посмотреть, а Иван, гостиный сын, тем временем взял и столкнул его с корабля. Лютые звери тотчас разорвали его на мелкие части.
- Ах,- кричит Иван, гостиный сын,- Чумичка свалился!
- Чёрт с ним,- сказал царь Некрещёный Лоб,- собаке собачья и смерть!
Воротились во дворец.
- Хитёр ты, Иван, гостиный сын,- говорит царь,- вот тебе третья задача: объезди мне неезжалого жеребца, чтоб мог под верхом ходить. Объездишь жеребца - отдам за тебя замуж дочь мою.
"Ну, эта работа лёгкая",- думает Иван, гостиный сын; идёт от царя, сам усмехается.
Увидала его Василиса Премудрая, расспросила про всё и говорит:
- Не умён ты, Иван, гостиный сын. Теперь задана тебе служба трудная, работа нелёгкая; ведь жеребцом-то будет сам царь Некрещёный Лоб. Понесёт он тебя по поднебесью выше лесу стоячего, ниже облака ходячего и размечет все твои косточки по чистому полю. Ступай поскорей к кузнецам, закажи, чтоб сделали тебе железный молот пуда в три; а как сядешь на жеребца, покрепче держись да железным молотом по голове осаживай.
На другой день вывели конюхи жеребца неезжалого: еле держат его. Храпит, рвётся, на дыбы становится. Только сел на него Иван, гостиный сын, поднялся жеребец выше лесу стоячего, ниже облака ходячего и полетел по поднебесью быстрей сильного ветрa. А ездок крепко держится, да всё молотом по голове его осаживает. Выбился жеребец из сил и опустился на сырую землю. Иван, гостиный сын, отдал жеребца конюхам, а сам отдохнул и пошёл во дворец. Встречает его царь Некрещёный Лоб с завязанной головой.
- Объездил коня, ваше величество.
- Хорошо, приходи завтра невесту выбирать, а нынче у меня голова болит.
Поутру говорит Ивану, гостиному сыну, Василиса Премудрая: - Нас у батюшки три сестры; обернёт он нас кобылицами и заставит тебя невесту выбирать. Смотри-примечай; на моей уздечке одна блёсточка потускнеет. Потом выпустит нас голубицами; сестры будут потихоньку гречиху клевать, а я нет-нет да взмахну крылышком. В третий раз выведет нас девицами - одна в одну и лицом, и ростом, и волосом; я нарочно платочком махну, по тому меня узнавай.
Как сказано, вывел царь Некрещёный Лоб трёх кобылиц - одна в одну, и поставил в ряд.
- Выбирай за себя любую.
Иван, гостиный сын, зорко оглянул; видит: на одной уздечке блёсточка потускнела, схватил за ту уздечку и говорит:
- Вот моя невеста.
- Дурную берёшь. Можно и получше выбрать.
- Ничего, мне и эта хороша.
- Выбирай в другой раз.
Выпустил царь трёх голубиц - перо в перо, и насыпал им гречихи. Иван, гостиный сын, заприметил, что одна всё крылышком потряхивает, схватил её за крыло.
- Вот моя невеста!
- Не тот кус хватаешь; скоро подавишься. Выбирай в третий раз.
Вывел царь трёх девиц - одна в одну и лицом, и ростом, и волосом.
Иван, гостиный сын, увидел, что одна платочком махнула, схватил её за руку.
- Вот моя невеста!
Делать было нечего, отдал за него царь Некрещёный Лоб Василису Премудрую, и сыграли свадьбу весёлую.
Ни мало, ни много прошло времени, задумал Иван, гостиный сын, бежать с Василисою Премудрою в свою землю. Оседлали они коней и уехали тёмною ночью. Поутру хватился царь Некрещёный Лоб и послал за ними погоню.
- Припади к сырой земле,- говорит Василиса Премудрая мужу,- не услышишь ли чего.
Он припал к сырой земле, послушал и отвечает:
- Слышу конское ржание.
Василиса Премудрая сделала его огородом, а себя кочаном капусты. Воротилась погоня к царю с пустыми руками.
- Ваше царское величество, не видать ничего в чистом поле, только и видели один огород, а в том огороде кочан капусты.
- Поезжайте, привезите мне тот кочан капусты; ведь это они умудряются.
Опять поскакала погоня, опять Иван, гостиный сын, припал к сырой земле.
- Слышу,- говорит,- конское ржание. Василиса Премудрая сделалась колодцем, а его оборотила ясным соколом; сидит ясный сокол на срубе да пьёт поду.
Приехала погоня к колодцу - нет дальше дороги, и поворотила назад.
- Ваше царское величество, не видать ничего в чистом поле; только и видели один колодец, из того колодца ясный сокол воду пьёт.
Поскакал догонять сам царь Некрещёный Лоб.
- Припади-ка к сырой земле, не услышишь ли чего,- говорит Василиса Премудрая своему мужу.
- Ох, стучит-гремит пуще прежнего.
- То отец за нами гонится. Не знаю, не придумаю, что делать.
- Я и подавно не ведаю.
Были у Василисы Премудрой три вещицы: щётка, гребёнка и полотенце; вспомнила про них и говорит:
- Есть у меня оборона от царя Некрещёного Лба. Махнула назад щёткою - и сделался большой дремучий лес: руки не просунешь, а кругом в три года не обойдёшь. Вот царь Некрещёный Лоб грыз-грыз дремучий лес, проложил себе тропочку, пробился и опять в погоню. Близко нагоняет, только рукою схватить; Василиса Премудрая махнула назад гребёнкою - и сделалась большая-большая гора: не пройти, не проехать.
Царь Некрещёный Лоб копал-копал гору, проложил тропочку и опять погнался за ними. Тут Василиса Премудрая махнула назад полотенцем - и сделалось великое-великое море. Царь прискакал к морю, видит, что дорога заставлена, и поворотил домой.
Стал подходить Иван, гостиный сын, с Василисою Премудрою к своей земле и сказывает ей:
- Я вперёд пойду, извещу о тебе отца с матерью, а ты меня здесь подожди.
- Смотри же,- говорит ему Василиса Премудрая,- как придёшь домой, со всеми целуйся, не целуйся только со своей крёстной матерью, а то меня позабудешь.
Иван, гостиный сын, воротился домой, всех перецеловал на радостях, поцеловал и крёстную мать, да и забыл про Василису Премудрую. Стоит она, бедная, на дороге, дожидается; ждала-ждала - не идёт за ней Иван, гостиный сын; пошла в город и нанялась в работницы к одной старушке. А Иван, гостиный сын, задумал жениться, сосватал себе невесту и затеял пир на весь мир.
Василиса Премудрая узнала про то, нарядилась нищенкой и пошла на купеческий двор, просить милостыньку.
- Погоди, - говорит купчиха,- я тебе маленький пирожок испеку; от большого резать не стану.
- И за то спасибо, матушка.
Только большой пирог пригорел, а маленький хорош вышел. Купчиха отдала ей горелый пирог, а маленький на стол подала. Разрезали тот пирожок - и тотчас вылетели из него два голубя.
- Поцелуй меня,- говорит голубь голубке.

И в другой и в третий раз говорит голубь голубке:
- Поцелуй меня!
- Нет, ты меня позабудешь, как забыл Иван, гостиный сын, Василису Премудрую.
Опомнился Иван, гостиный сын, узнал, кто такая нищенка, и говорит отцу, матери и гостям:
- Вот моя жена!
- Ну, коли у тебя есть жена, так и живи с нею.
Новую невесту богато одарили и домой отпустили, а Иван, гостиный сын, с Василисою Премудрою стали жить-поживать да добра наживать, лиха избывать.

Все мы с детства знакомы с Василисой Премудрой. По другой версии - Прекрасной.
Нашел тут материал и захотелось поделится с вами.
Мне он показался интересным.

Речь - про невесту главного героя. Будь он Иван-царевич или Иванушка-дурачок, ему непременно найдется Василиса Премудрая или Василиса Прекрасная . Девицу полагается сначала спасти, а потом жениться - все честь по чести. Вот только девица непростая. Она может скрываться в образе лягушки, обладать какими-то колдовским и способностями, уметь говорить с животными, солнцем, ветром и луной…

В общем, она явно непростая девушка. При этом еще и какая-то "засекреченная". Судите сами: найти сведения о ней намного труднее, чем о каком-либо другом сказочном персонаже. В энциклопедиях (как в классических, бумажных, так и в новых, сетевых) легко отыщутся пространные статьи об Илье Муромце и Добрыне Никитиче, о Кощее Бессмертном и о Бабе Яге, о русалках, леших и водяных, а вот про Василису почти ничего и нет. На поверхности лежит лишь коротенькая статья в Большой советской энциклопедии, которая гласит:

"Василиса Премудрая - персонаж русских народных волшебных сказок. В большинстве из них Василиса Премудрая - дочь морского царя, наделенная мудростью и способностью превращения. Тот же женский образ выступает под именем Марьи-царевны, Марьи Моревны, Елены Прекрасной. Максим Горький назвал Василису Премудрую одним из наиболее совершенных образов, созданных народной фантазией. Иной по своей природе является обездоленная сиротка - Василиса Прекрасная в уникальном тексте Афанасьева".

Начнем, пожалуй, с Василисы-старшей, с той, которую Горький отождествил с Марьей-царевной, Марьей Моревной и Еленой Прекрасной. И на то были все основания. Все эти персонажи очень похожи, например, тем, что ничего про них в сказках толком не сказано. Мол, красная девица, каких свет не видывал - и все. Ни подробного описания внешности, ни каких-то черт характера. Просто женщина-функция, без которой не получится сказка: ведь должен же герой завоевать принцессу, а кто она там - дело десятое. Пусть будет Василиса.

Имя, кстати, намекает на высокое происхождение. Имя "Василиса" можно перевести с греческого как "царственная". И эта царственная девица (иногда в сказках она так и называется - Царь-девица) начинает подвергать героя испытаниям. То есть порой это делает не она, а какой-нибудь сказочный злодей вроде Кощея Бессмертного или Змея Горыныча, который похитил царевну и держит в плену (в лучшем случае) или собирается сожрать (в худшем).

Иногда в роли злодея выступает отец потенциальной невесты. В сказке, где Василиса предстает дочерью водяного царя, владыка морских вод чинит герою препятствия, чтобы погубить его, но проигрывает, потому что враг вдруг оказывается мил сердцу его дочери, и никакое колдовство не может его одолеть. Но тут все более-менее понятно: есть некая злая сила (дракон, чародей или злые родители девушки), и герой должен сразиться с неприятелем. Собственно, именно так он и становится героем. А принцесса, королевна или царевна (неважно) - награда для героя.

Впрочем, бывает и так, что Иван-царевич или Иван-дурак или еще какой-нибудь центральный сказочный персонаж вынужден проходить испытания не из-за драконов или колдунов - его мучает сама невеста. То герою нужно на коне допрыгнуть до окон ее светлицы и поцеловать красавицу в уста сахарные, то узнать девицу среди двенадцати подруг, выглядящих точь-в-точь как она, то нужно поймать беглянку - или продемонстрировать завидное хитроумие, чтобы спрятаться от царевны так, чтобы та его не отыскала. На худой конец, герою предлагается разгадывать загадки. Но в той или иной форме Василиса будет его проверять.

Казалось бы, что необычного в испытаниях? Испытывать мужчину - это вообще в женском характере: достаточно ли он хорош, чтобы связать с ним свою жизнь или родить ему потомство, обладает ли он силой и умом для того, чтобы быть достойным супругом и отцом? С биологической точки зрения все совершенно правильно. Однако есть одна маленькая деталь. Если несчастный Иван не выполнит задания, то его ожидает смерть - и это неоднократно подчеркивается в десятках русских сказок.

Спрашивается, почему прекрасная царевна демонстрирует кровожадность, которая скорее к лицу Змею Горынычу? Потому, что на самом деле она замуж совершенно не хочет. Более того, она враг герою, полагает знаменитый исследователь русского фольклора Владимир Пропп в своей книге "Исторические корни волшебной сказки":

"Задача задается как испытание жениха… Но эти задачи интересны еще другим. Они содержат момент угрозы: "Если не сделает - срубить за провинность голову". Эта угроза выдает еще другую мотивировку. В задачах и угрозах сквозит не только желанье иметь для царевны наилучшего жениха, но и тайная, скрытая надежда, что такого жениха вообще не будет.

Слова "пожалуй, я согласна, только выполни наперед три задачи" полны коварства. Жениха посылают на гибель... В некоторых случаях эта враждебность выражена совершенно ясно. Она проявляется наружу тогда, когда задача уже выполнена и когда задаются все новые и новые и все более опасные задачи".

Почему Василиса, она же Марья Моревна, она же Елена Прекрасная, против замужества? Возможно, в сказках, где она постоянно чинит козни главному герою, это замужество ей просто не нужно. Она или сама правит страной - и ей не нужен муж как конкурент у власти, или же она - дочь царя, который будет свергнут ее потенциальным супругом, чтобы захватить престол. Вполне логичная версия.

Как пишет все тот же Пропп, сюжет о кознях, которые герою чинит будущий тесть на пару с дочерью или наперекор ей, вполне мог иметь под собой реальные основания. По мнению Проппа, борьба за престол между героем и старым царем есть явление вполне историческое. Сказка здесь отражает переход власти от тестя к зятю через женщину, через дочь. И это лишний раз объясняет, почему в сказках так мало говорится о внешности и характере невесты - это персонаж-функция: или приз герою, или средство достижения власти. Грустная история.

Между тем, в русской традиции есть сказка, которая рассказывает о детстве, отрочестве и юности Василисы. Как раз о ней упоминал Горький, говоря, что она не похожа на обычный образ царевны, которую пробует завоевать герой. В этой сказке Василиса - девочка-сирота. Не факт, что это тот же самый персонаж. Тем не менее, эта Василиса, в отличие от других сказочных тезок, абсолютно полнокровная героиня - с биографией, характером и так далее.

Пунктиром набросаю сюжетную линию. У купца умирает супруга, оставив ему маленькую дочь. Отец решает жениться снова. У мачехи есть свои дочери, и вся эта новая компания начинает тиранить Василису, загружая ее непосильной работой. В общем, очень похоже на сказку про Золушку. Похоже, да не совсем, потому что Золушке помогла фея-крестная, а Василисе - жуткая ведьма из леса.

Получилось это вот как. Мачеха и ее дочери сказали, что в доме нет больше огня, и отправили Василису в лес к Бабе Яге, само собой, надеясь, что она не вернется. Девушка послушалась. Ее дорога через темный лес была страшной - и странной: она встретила трех всадников, одного белого, другого красного, и третьего черного, и все они ехали в сторону Яги.

Когда Василиса добралась до ее обиталища, то ее встретил высокий забор из кольев, усаженных человеческими черепами. Не менее жутким оказался дом Яги: например, вместо слуг у ведьмы было три пары рук, которые появлялись ниоткуда и исчезали неведомо куда. Но самым страшным в этом доме существом была Баба Яга.

Ведьма, однако, приняла Василису благосклонно и пообещала, что огня ей даст, если Василиса выполнит все ее задания. Выполнение тяжелых заданий - непременный путь героя. В отличие от сказок, о которых говорилось выше, в этой его проходит женщина, потому и задания у нее женские, просто их слишком много: и двор вычистить, и избу вымести, и белье перестирать, и обед приготовить, и зерна перебрать, и все - за один день. Само собой, если задания будут выполнены плохо, Баба Яга пообещала Василису съесть.

Василиса постирала одежду Яги, убирает ее дом, приготовила ей еду, потом научилась отделять здоровые зерна от зараженных, а мак - от грязи. После Яга позволила Василисе задать ей несколько вопросов. Василиса спросила о трех загадочных всадниках - белом, красном и черном. Ведьма ответила, что это ясный день, красное солнце и черная ночь, и все они - ее верные слуги. То есть Баба Яга в этой сказке - чрезвычайно могущественная колдунья.

После она поинтересовалась у Василисы, что же она не спрашивает дальше, про мертвые руки, например, и Василиса отвечает, что, мол, если много знать - скоро состаришься. Яга посмотрела на нее и, сощурившись, сказала, что ответ верен: слишком любопытных она не любит и ест. А после поинтересовалась, как это Василисе удается отвечать на ее вопросы без ошибок и как она умудрилась правильно выполнить всю работу.

Василиса ответила, что ей помогло материнское благословение, и тогда ведьма вытолкала ее за порог: "Не надо мне здесь благословенных". Но в придачу дала девушке огня - сняла с ограды череп, чьи глазницы полыхали пламенем. И когда Василиса вернулась домой, череп сжег ее мучительниц.

Жуткая сказка. А суть ее в том, что Василиса Прекрасная, выполняя задания Бабы Яги, многому у нее научилась. Например, стирая одежду Яги, Василиса в буквальном смысле увидела, из чего старуха сшита, пишет в своей книге "Бегущая с волками" известная исследовательница сказок Кларисса Эстес:

"В символике архетипа одежда соответствует персоне, тому первому впечатлению, которое мы производим на окружающих. Персона - нечто вроде камуфляжа, который позволяет показать другим только то, что хотим мы сами, и не больше. Но … персона - не только маска, за которой можно спрятаться, но присутствие, затмевающее привычную личность.

В этом смысле персона или маска - это знак ранга, достоинства, характера и власти. Это внешний указатель, внешнее проявление мастерства. Стирая одежду Яги, посвящаемая воочию увидит, как выглядят швы персоны, как скроено платье".

И так - во всем. Василиса видит, как и что Яга ест, как заставляет мир вертеться вокруг себя, а день, солнце и ночь - ходить у себя в прислужниках. И страшный череп, полыхающий огнем, который ведьма вручает девушке, в данном случае - символ особого колдовского знания, которое та получила, находясь у Яги в послушницах.

Колдунья, кстати, может, и продолжила бы обучение, не окажись Василиса благословенной дочкой. Но не сложилось. И Василиса, вооруженная силой и тайными знаниями, отправилась обратно в мир. В таком случае понятно, откуда у Василисы волшебные навыки, которые нередко упоминаются в других сказках. Так же понятно, почему она может быть и доброй, и злой.

Она по-прежнему благословенное дитя, но школу Бабы Яги тоже никуда не денешь. Потому Василиса перестала быть кроткой сироткой: ее враги погибли, а сама она вышла замуж за царевича и села на престол…