Спектакль с участием боярской и козловского.

Вся палитра "Коварства и любви" в черно-белых красках - на сцене театра имени Маяковского играют Шиллера в постановке Льва Додина. Философский подход к противопоставлению человеческих чувств и общества, и коварству, как стилю жизни. Трагедия 18-го века получилась невероятно актуальной.

Взяв раннюю трагедию Шиллера, Лев Додин выстроил спектакль с тщательностью шахматной партии. Актеры движутся по квадрату сцены как фигуры на шахматной доске. И каждый новый шаг-диалог приближает к неотвратимой развязке логично и тонко.

В известной трагедии 18 века про "Коварство и любовь" Лев Додин сместил акценты - фирменный стиль мастера, чтобы поразмышлять на тему: добро и зло, жестокость и искренность, любовь и коварство - вещи несовместимые?

"Такая экзистенциальная трагедия о взаимосуществовании любви и общества, коварства, как способа жизни, любви к самому коварству и, наконец, коварство самой любви, то есть философская история насыщенная трагическим мироощущением", - говорит художественный руководитель Академического Малого драматического театра - Театра Европы (Санкт-Петербург) Лев Додин.

Философ Лев Додин добавил шиллеровской истории полутонов, населив сцену обычными плохими-хорошими людьми. Леди Мильфорд (Ксения Раппопорт) порхает по подиуму, мастерски балансируя на грани ранимости и насмешки. Фердинанд (Данила Козловский) приходит к ней, чтобы отказаться от брака, навязанного отцом в карьерных целях. Леди пытается его обольстить, но он верен возлюбленной. Или не верен? Фрак снял, жилет расстегнул. А Луиза в исполнении Лизы Боярской меньше всего похожа на робкую обманутую мещанскую девушку.

"Это абсолютно будничная сегодняшняя история. Это очень жесткая история. Конечно, есть любовь, безусловно, но тут скорее противоборство нравственности и, не знаю, политики, власти, силы", - сказала актриса, исполнительница роли Луизы Елизавета Боярская.

Сократив монологи Шиллера. Лев Додин попытался вернуть словам немецкого романтика проникновенность и силу сердечной исповеди людей, живущих уже в веке 21-м.

"Обороты речевые, которые, во-первых, сейчас очень даже сложно и слышать, не говоря о том, что произносить, которые, в общем, при прочтении не очень понятны. Нужно все время возвращаться, перечитывать: а вот что он имел в виду. Но в итоге потом ты начинаешь получать удовольствие - говорить языком Шиллера со сцены", - отмечает актер, исполнитель роли Фердинанда Данила Козловский.

Спектакль начинается на полупустой сцене, лишь столы то и дело переставляют то ли официанты, то ли охранники, чтобы в финале расставить их праздничным каре с белыми скатертями и свечами - то ли на поминки любви, то ли для свадебного застолья.

Чтобы эта пышная свадьба и выгодный союз состоялись, плели интриги, топтали чувства. На авансцене - юные влюбленные. Их не хотели убивать, так вышло. Человеческий фактор в очередной раз оказывался неучтенным в государственных интересах. Праздничный стол сияет равнодушным великолепием. И диктор из репродуктора бесстрастно вещает об общечеловеческих ценностях.

Коварство этой постановки в том, что все составляющие ее ингредиенты - прекрасны, а получившийся продукт (то есть, театральное впечатление) оставил желать лучшего. Конечно, ни в коем случае, нельзя отнести спектакль «Коварство и любовь» МДТ в постановке художественного руководителя театра, знаменитого режиссера Льва Додина, к некачественным или плохим. Просто ожидание от всех слагаемых намного превысило само событие, а каждый приезд театра Додина в Москву, конечно, событие.

Вот вам, впечатление совершенно конкретное

На протяжении всего спектакля, а это - два с половиной часа (без антракта) на лицах зрителей не дрогнул ни один мускул. Лишь в финале на поклонах раздались бурные аплодисменты и крики: «Браво!», а поклонники Данилы Козловского и Ксении Раппопорт принялись засыпать их цветами. Я сама –поклонница Ксении, и она меня порадовала: каждый ее выход на сцену служил немалым утешением. Жаль, что не было Лизы Боярской (роль Луизы исполняет с ней в очередь Екатерина Тарасова), возможно, концепция спектакля меня убедила бы в том, о чем пойдет речь ниже.

В тот день, старина Фридрих Иоганнович Шиллер порядком меня утомил, даже раздражил, а великий Лев Абрамович Додин ввел в некий ступор: зачем сегодня (ну, хорошо, пять лет назад) нужно было браться за старомодную трагедию немецкого философа-романтика и идеалиста? Чтобы еще раз доказать, что власть и политика – грязное дело, растаптывающее чистые души?

Спасибо режиссеру, хотя бы за то, что он сократил пьесу почти в два раза, иначе ее вообще мало бы кто выдержал, несмотря на наличие на сцене звезд первой величины.

Мне всегда интересно настроение публики: так вот, во время показа зал был тих и равнодушен. Сухой холод со сцены будто передавался залу, и лично я, если бы не блистательная, живая Ксения Раппопорт, в конец окоченела бы к финалу.

Действие пьесы происходит в трех домах:

Дом Президента фон Вальтера при дворе немецкого герцога (Игорь Иванов), отца главного героя - майора Фердинанда (Данила Козловский);

Дом леди Мильфорд, фаворитки герцога (Ксения Раппопорт);

Дом учителя музыки Миллера (Сергей Курышев), отца главной героини Луизы (Екатерина Тарасова).

При этом разнообразии мест сценография Александра Боровского скупо и незатейливо отображает пустоту, периодически заполняемую темными деревянными столами, которые вносили-уносили-переставляли шестеро невозмутимых мужчин в строгих костюмах, изображающих, как отмечено в Программке, «окружение Президента».

Неторопливо и скучно (весь первый акт) юные влюбленные, они же - главные герои - Луиза и Фердинанд, целуются на столе. Непонятно, чем уж так пленила богатого наследника бледная вялая девушка, не обладающая ничем особенным, кроме стройной фигурки. Ах да, честностью и невинностью, но мы же примерно догадываемся о дворцовых интригах и нравах?

Отец Фердинанда - Президент, лепящий сыну блестящую карьеру (в 20 лет мальчик – уже майор), планирует женить его на красавице - леди Мильфорд. Это, конечно, в интересах власти. Фердинад строптиво отказывается: его личные планы связаны с Луизой. Правда, невнятно, на какие шиши молодой дворянин, умеющий лишь бряцать оружием, собирается кормить будущее семейство? Больше он ничего не умеет, даже на флейте играть, а ведь именно за этим он пришел в дом учителя музыки.

Папаша Президент дальновиден и вездесущ – почти всегда лично присутствует на сцене. Коварный властитель, руля судьбами, шлет строптивца к блистательной миледи. И тут все оживляются: героиня Ксении Раппопорт столь же обворожительна и неотразима, сколь хитра и умна. Каждый жест и реплика вызывали эмоции, были убедительны, разгоняя пафос и скуку происходящего. Миледи для майора слишком шикарна. Она легко укрощает его негодование, помноженное на юношеский максимализм. Удивительно, каким непостижимым образом Фердинанду удается сохранить верность своей простушке Луизе. Слова клятвы связывают влюбленных, как клей «момент» - стекло, на этом держится хрупкий мир.

Помимо простушки, некоторую досаду вызывают ее провинциальные (в самом дурном смысле слова) родители. Будь юноша поумней, он бы насторожился: от таких генов никуда потом не денешься…

События разворачиваются таким образом, что, время от времени, хочется воскликнуть: «не верю!». В самом деле, вместо того, чтобы одним щелчком убрать мешающую высочайшим планам никому неизвестную, ничего не значащую семейку (мог бы запросто сгноить в тюрьме при его-то власти), президент принимает хитрый план старого секретаря Вурма (Игорь Черневич), безответно влюбленного в Луизу (тоже верится с трудом). Вурм склоняет девушку, во имя спасения родителей, адресовать ему влюбленную записку. Рассчитывая на жгучую ревность красавца Фердинанда, секретарь уверен, что тот отвергнет изменницу. Ну, и… развязка понятна всем, кроме тех, кто ее завязал.

Любовные страдания-клятвы-слезы-горячечные мысли о самоубийстве – сей набор для молодых. Старикам он не по зубам, и какая практическая польза от обещаний и клятв, не говоря уж о честном слове?

По ходу действия возникает необъяснимое нелогичное разрешение (коварство?) президента фон Вальтера сыну - жениться на бедняжке, но поздно. Яд уже влит, никакие чистосердечные признания ничего не изменят: кровь бурлит, мешая мыслительному процессу.

Развязка сильно затянута. Ни единого зрительского вздоха, когда Луиза, наконец, выпивает отравленный любимым лимонад. Пока «окружение Президента», не спеша, заставляет столы массивными подсвечниками (то ли для предстоящей свадьбы, то ли – для поминок), главные действующие лица, застывая в страшно неудобных позах, уходят в небытие.

Мне тоже было страшно неудобно - отсидела ногу: какое коварство - два с половиной часа без антракта. Думаю, не одна я злорадно торопила приближение финала.

фотографии с официального сайта театра МДТ

спектакль Льва Додина "Коварство и любовь" МДТ, Ксения Раппопорт, Данила Козловский

Уважаемые зрители! Бронь на билеты держится 24 часа!

Автор : Фридрих Шиллер
Сценическая композиция и постановка : Лев Додин
Художник : Александр Боровский
Художник по свету : Дамир Исмагилов
Режиссер : Валерий Галендеев
В спектакле заняты : Игорь Иванов, Данила Козловский, Ксения Раппопорт, Игорь Черневич, Сергей Курышев, Татьяна Шестакова, Елизавета Боярская, Екатерина Тарасова, Евгений Санников, Владимир Захарьев, Артур Козин, Леонид Луценко, Станислав Никольский.

Трагедия

Этот драматический спектакль для тех, кто соскучился по высокой классике. Сюжет драмы «Коварство и любовь» Фридриха Шиллера, написанной в XVIII веке, заключается в том, что Президент фон Вальтер, исходя из личных политических амбиций, решил женить своего сына Фердинанда на фаворитке герцога леди Мильфорд. Уверенный в своей могущественной власти, Президент и не ожидал, что встретит непобедимое сопротивление Фердинанда, истинной возлюбленной которого является девушка из бедного сословия, Луиза. Молодая пара готова бороться за свои чувства, несмотря на родительский гнев, но выжить ей становится все сложнее, пока вокруг нее плетутся коварные интриги со стороны окружения Президента и леди Мильфорд.

Сценическая композиция и постановка Льва Додина расширяют рамки пьесы, позволяя зрителю заглянуть в потаенные места души героев, где все реакции обнажены. Извечные темы власти и любви, долга и чести, разума и чувства не смогут оставить равнодушным ни одного зрителя.

Трагическая развязка этой любовной драмы под стать таким шедеврам в истории мирового театра, как «Ромео и Джульетта», «Тристан и Изольда», но здесь она еще отягощена трагической виной главного героя.

Спектакль идет на русском языке. Спектакль сопровождается титрами на английском языке.

Награды : «Золотой софит» - лучшая режиссерская работа, лучший спектакль на большой сцене.

Продолжительность : 2 часа 10 минут без антракта.

Обращаем Ваше внимание на возможные изменения в составе артистов.

Фото и видео

...следить за действием, благодаря фирменной режиссуре Додина, завораживающе интересно. Додин, режиссер-минималист бруковских традиций, разворачивает перед нами пустую, залитую бронзовым светом сцену (художник по свету Дамир Исмагилов) с величественной черной задней стеной, рассеченной вертикальными золотистыми балками дерева (художник Александр Боровский) – подобно тому, как рассечены в этой пьесе семейные и любовные узы. Додин высвечивает сердце пьесы неожиданной кодой. Его спектакль о последствиях политической тирании моментально катапультирует нас в наше настоящее. Как-то в интервью Додин сказал: «Великая литература бездонна. Она непознаваема, как жизнь.» Благодаря этому режиссеру-визионеру и его острому предупреждению, теперь и мы это понимаем (если еще не поняли).

Чувственность спектакля пульсирует громче, чем скрипят жернова старой пьесы. В этой постановке страсть - к добру, к худу ли – всегда налицо. Согласно завораживающей концепции Додина, любовь и страсть могут служить единственным противовесом всему злу вымышленного Шиллером мира – как, видимо, и злу современного нам мрачного мира.

Love and Intrigue

Спектакль идет без антракта и достигает леденящего душу пика через два чарующих часа. Господин Додин сервирует банкет, достойный Тантала, царя из греческой мифологии, который, как известно, принес своего сына в жертву богам.

The New-York Times

Pulled Apart by ‘Love and Intrigue’

Laura Collins-Hughes

Додин не объясняет, а показывает, не добавляет от себя, а высвечивает, не демонстрирует себя, но незримо присутствует везде в этом спектакле монументальной интенсивности и кристальной ясности.

«La Repubblica»
(«Ля Република»)

Шиллер Додина: совершенство

Сара Кьяппори

Смею полагать, что если вы сначала прочитаете пьесу, а потом посмотрите спектакль Льва Додина с его актерами Малого Драматического Театра из Петербурга, то вы получите дивный опыт (я это прилагательное никогда не использую): может быть менее чистый, чем просто посмотреть спектакль, но более захватывающий и поучительный. Вы снова поймете, чем может быть театр.

«Коррьере делла Сера»

Драма Шиллера. Обреченная любовь Додина – дивный удар в сердце

Франко Корделли

Не прибегая ни к каким лобовым методам насильственного «осовременивания» классики, Додин возвращает тексту трагедии современное дыхание. Так что даже финальные строки Бисмарка кажутся взятыми из передовиц сегодняшних газет <…>

"Новые Известия"

Государство требует жертвоприношений

Ольга Егошина

Честное слово: никогда не предполагала, что шиллеровским «аршином» можно так измерить современную Россию, как это сделал Лев Додин, поставив на сцене петербургского Малого драматического «Коварство и любовь».

Новая газета

Так сервируют зло

Марина Токарева

Но при всем трагизме у Льва Додина получился удивительно жизнеутверждающий спектакль. Жизнь на земле продолжается вне зависимости, хотим мы этого или нет. Смерть - это то, в чем живые люди не участвуют. Будут банкеты, будут танцы, будут красиво одетые люди. Не важно, что они оставили за кулисами. Так было, есть и будет. Это не плохо и не хорошо. Это так.

Невское время

Финал достигает шекспировских высот

Катерина Павлюченко

Додин пошёл против моды, сохранив форму и идею трагедии о любви, попавшей под жернова государства и власти. Спектакль передаёт объём шиллеровской трагедии, в которой главное – слово, философский смысл и эмоциональная насыщенность которого не потеряла своей силы.

РЕЦЕНЗИЯ НА СПЕКТАКЛЬ "КОВАРСТВО И ЛЮБОВЬ"

Сезон в МДТ – Театре Европы открылся премьерой художественного руководителя театра Льва Додина по самой известной и весьма популярной нынче в России пьесе Шиллера «Коварство и любовь». На сцене МДТ пятиактная, многословная трагедия превратилась в графичный по картинке и стремительный по ритму спектакль, напоминающий шахматную партию, где сильные мира сего разыгрывают желторотых юнцов, точно пешки.

Сам Шиллер определил свое произведение как «бюргерскую трагедию», имея ввиду исключительно сословную характеристику главной страдалицы, дочери учителя музыки, Луизы Миллер. В переводе на русский трагедия стала называться мещанской, и оттого какой-то неполноценной. В русской литературной традиции еще с досоветских времен при слове «мещанский» на лице интеллигента появлялась брезгливая мина. Определением «мещанка» Маша Кулыгина (Прозорова) ставит крест на невестке Наташе – ниже падать той уже некуда, это почти то же самое, что «шершавое животное». Шиллер к мещанам гораздо более милостив, его Луиза – та же бедная Лиза, родившаяся из-под пера Карамзина десятилетием позже, в самом конце XVIII века, но под лозугом «И крестьянки любить умеют!» Словом, соль истории заключается в том, что бедная, не слушавшая университетских профессоров и не обученная светским манерам девушка имеет сердце более благородное, ум более ясный, а чувства более стойкие, чем титулованные вельможи с положением и родословной.

Но в то же время, за простодушной, чистейшей героиней в пьесу потянулись и ее родители, которые у Шиллера бранятся по-рыночному и демонстрируют глупость, чванливость и пошлость. Для XVIII века бытовая речь в трагедии была новацией, и двигала вперед литературу и сцену, нынче же ею, понятно, никого не удивишь, и бесконечная ругань бедного музыканта с женой, как и его морализаторство, воспринимаются как досадное пустословие. Немало спектаклей по этой пьесе Шиллера пошло ко дну именно по причине старомодной тяжеловесности диалогов. Так вот: текст Шиллера, который звучит со сцены МДТ, сокращен как минимум в четыре раза, спектакль идет два часа без антракта. Просвещенный идеалист Шиллер выглядит совершенным классицистом, что не лишает его остроты и современности, потому что Додин ставит спектакль о том насквозь фальшивом, хотя и безупречном по форме театре, который неминуемо приходится разыгрывать всякому добравшемуся по социальной лестнице до известных высот. В этой сфере ситуация с шиллеровских времен нисколько не изменилась.

Спектакль начинается эффектно, как огненный южный танец. На пустую сцену, залитую закатным светом (он сохранится до последнего эпизода, символизируя, видимо, закат цивилизации) выходит стройная девушка, Луиза – Елизавета Боярская, не спеша усаживается за стол, в профиль к залу, но, кажется, даже не успевает раскрыть книгу. Фердинанд – Данила Козловский практически влетает на стол и, проехав на животе всю его длину, срывает с губ Луизы поцелуй, такой же долгий, как в оригинале у Шиллера – приторные диалоги двух влюбленных. Рука Луизы при этом безвольно висит, и лишь спустя время Луиза находит силы, чтобы приласкать Фердинанда. И это очень точный жест для выражения чувства девушки: страсть, даже не реализованная, изнуряет, а не окрыляет – особенно юную, непорочную душу. Когда позже Фердинанд – Козловсаий будет объяснять светской львице леди Мильфорд, что только по его вине Луиза «сделалась добычей неукротимой страсти», мы сразу поймем, о чем речь.

Звездным теперь уже однокурсникам по мастерской Льва Додина – Лизе Боярской и Даниле Козловскому – не впервой играть влюбленных, в «Жизни и судьбе» по Гроссману они уже были «парой», но в данном случае от них требуется то, что в театре последнего времени уже почти никто не способен сыграть: предъявить публике героев в романтическом смысле этого слова. Оба молодых протагониста МДТ красивы и талантливы, но этого в данном случае недостаточно – нужно еще достоверно сыграть тот идеализм, за которым не сквозил бы идиотизм. Ибо, сколько бы сегодняшние молодые люди ни верили где-то очень глубоко в душе в искренность и нерушимость чувств, они все же не апеллируют понятиями чести, веры, достоинства и не хватаются за дуэльные пистолеты.

Фердинанд фон Вальтер – первая по-настоящему зрелая театральная работа Данилы Козловского. Он играет юного человека, неистово, практически по-комсомольски верящего в университетские гуманистические лозунги, играет тот возраст, который именно что требует идеалов, заключенных в лозунги, потому что без них юность открыта всем соблазнам, и имеет слишком мало опыта и шансов на выживание. По сути он играет Гамлета. При этом сам актер выглядит ощутимо старше своего героя, смотрит на него чуть свысока, но с сочувствием, и вызывает эту же эмоцию у публики.

На протяжении первой сцены Фердинанд произносит лишь несколько фраз, Луиза молчит вовсе, но про «детей» в общем все понятно: их душевных сил едва-едва хватает, чтобы справиться со впервые поразившим их сильным чувством, а тут из-за угла, точно Клавдий и Полоний, появляются Президент вон Вальтер и Вурм. Ситуацию, в которой герои на сцене видят и слышат то, чего драматург им видеть не предписывал, Додин эксплуатирует довольно часто – в «Чайке», скажем, или в недавних «Трех сестрах». Но там эти несанкционированные подглядывания смотрятся метафизикой, интуитивным чувствованием того, что происходит с близкими людьми. В «Коварстве и любви» почти постоянное присутствие на сцене Президента рождает абсолютно социальный образ всевидящего ока верховной власти – историческая память считывает его мгновенно. Тут стоит сказать, что Президента – человека с орлиным профилем и испепеляющим взглядом - играет мощнейший актер Игорь Иванов, и одно только его появление на сцене в миг снижает шансы молодых людей на победу до нуля. Вряд ли на российских просторах найдется еще хоть один артист, способный такое сыграть, разве что в Англии поискать, на крупных национальных сценах с вековыми традициями. С появлением героя Иванова драма превращается в трагедию. Президент фон Вальтер в спектакле Додина – это рок, который, как известно, нельзя перехитрить и от которого невозможно убежать. Этот Президент многократно бесчеловечнее шиллеровского. Ему в голову не придет простенать своему секретарю: «Ах, Вурм, Вурм, к какой страшной бездне вы меня подводите». Бездны человеческой подлости – это его стихия, залог его мощи. Его реплика, брошенная сыну: «Ступай или бойся моего гнева», - лишний звук. Достаточно взгляда или, максимум, движения руки, чтобы затрепетали все, кто находится рядом.

Президентский секретарь Вурм Игоря Черневича, наоборот, гораздо менее коварен, чем у Шиллера. Он всего лишь крайне мелок, но в полную силу своей ничтожной душонки любит Луизу Миллер. Стоит ему начать объяснять железному Президенту, что Луиза не сможет переступить самой обыкновенной словесной клятвы, как в голосе появляются удивительные для такого вот червя теплые, даже нежные интонации. Вообще этот Вурм демонстрирует практически недопустимую для тех сфер, где он обитает, чувствительность: заговорил о том, что готов пойти на виселицу, если Луиза раскроет Фердинанду свой вынужденный обман, - и тут же ощутил на своей шее шершавую веревку, даже дыхание сбилось. Именно поэтому Вурм в спектакле не доживет до финала и не будет ни чем упрекать своего патрона: он мгновенно испугается наставленного на него ослепленным ревностью Фердинандом дула пистолета, выдаст президентскому сыну все тайны заговора, и тут же будет передан шестерым президентским «солдатикам» в белых пиджаках - в придачу, кстати, с пистолетом, - и больше никто убогого секретаря не увидит.

Шестерых секьюрити Президента, существующих по-армейски четко и слаженно, играют молодые актеры труппы МДТ. Справедливости ради, стоит перечислить актеров, ибо свои неблагодарные роли теней они исполняют практически безупречно: Станислав Никольский, Вячеслав Коробицын, Данил Мухин, Станислав Ткаченко, Артур Козин, Леонид Луценко. Получая распоряжения в микрофон, прикрепленный на воротнике у Президента (звучат они пугающе-оглушительно на фоне обычной человеческой речи), люди в белом появляются, точно из ларца, и столь же стремительно исчезают. Одновременно они же играют роль слуг просцениума. По идее художника Александра Боровского весомые столы появляются на сцене при необходимости (например, если кому-то требуется написать письмо, или вообразить себя в солидном государственном кабинете), но чем ближе к финалу, тем столов становится все больше и больше, а места для жизни не остается почти совсем.

Фаворитка герцога, леди Мильфорд, наметившая себе в мужья юного Фердинанда, добирается до публики как раз по этим столам, вытанцовывая на них грациозный барочный танец. Героиня Ксении Раппопорт режиссерской волей тоже лишена рефлексий, она всего лишь блистательная актриса. Эта леди – леди во всех внешних проявлениях - не говорит о сотнях спасенных от похоти герцога девицах и не продает герцогских бриллиантов, чтобы облагодетельствовать пострадавших от пожара. Она всего лишь разыгрывает мелодраму – причем, что называется, в полноги, одним глазом печалясь, а другим смеясь над наивным юношей, который вот-вот попадется в ее ловушку. И, видимо, что-то в Ксении Раппопорт все еще сопротивляется необходимости играть настолько циничную особу, и потому этой Мильфорд не хватает мощи. В тех сферах, о которых ведет речь режиссер Додин, сентиментальные эмоции недопустимы и непростительны. В том числе и для актеров. Не может леди Мильфорд, как чеховская Елена Андреевна на этой же сцене в исполнении той же Раппопорт, по-дружески, по-девичьи разоткровенничаться с Луизой, как с Соней Войницкой. Тут речь идет о смертельной войне.

Впрочем, чтобы заполучить Фердинанда, этой леди окажется вполне достаточно даже сомнительной мелодрамы «из прошлого»: знатоки Шиллера успеют вдоволь наудивляться, наблюдая за долгой страстной сценой между юным фон Вальтером и леди Мильфорд, пока молодой человек, наконец, вспомнит, что испытывает чистое и прекрасное чувство к другой. В этот момент лицо Президента, удовлетворенного таким финалом спектаклем и уже намеревавшийся, было, удалиться, отобразит даже нечто вроде легкого удивления, которое быстро сменится досадой: только потому, что скучной возни, отвлекающей от важных государственных дел, по причине сыновнего максимализма, окажется больше, чем он предполагал изначально.

Вот только тут, а вовсе не в прологе, придется публике познакомиться с родителями бедной Луизы. Это две небольшие, но безупречно сыгранные роли. Отец – Александр Завьялов способен и оскорбить дочь, и тут же не спасовать перед убийственным президентским взглядом, защищая свою и дочернюю честь, но при этом совершенно теряющий волю при виде нескольких пачек денег. Мать Луизы в исполнении Татьяны Шестаковой – героиня, почти лишенная текста. Она лишь изредка приговаривает: «Сохрани нас, Господи, и помилуй», - но когда эти слова соединяются в нечто целое с ее напряженно-тревожной позой и не сходящей с лица скорбью, возникает сильный собирательный женский образ, в котором соединяются дар пророчества, мука бессилия, и молитва, которая оказывается не может помочь там, где утрачены любые иные потребности, кроме тех, что можно «выползать у трона».

Уже к середине спектакля одиночество Луизы становится настолько полным и безнадежным, что напоминает больше круги ада, чем земные испытания. Тем интереснее наблюдать за молодой актрисой Елизаветой Боярской, которая должна выполнить сложнейшую задачу – неучастия в том мертворожденном театре, который все плотнее смыкается вокруг нее. И у этой Луизы почти идеально получается не играть рядом с гениальным игроком – Президентом и рядом с обладательницей магической актерской и женской энергии – леди Мильфорд. После таких испытаний выдержать истерику отца и даже взгляд матери ей уже несложно. На этом профессиональном уровне Боярской без труда удалась бы и шиллеровская Жанна Д`Арк. Умереть на костре такая героиня могла бы запросто. А вот остаться наедине с Фердинандом оказывается выше ее сил.

Оба молодых героя, запертые в кольцо из массивных покрытых белыми скатертями столов, на которых аккуратно расставлены большие стеклянные сосуды с красным лимонадом (таких ослепительно красивых мизансцен у Додина не было со времен «Бесов»), в финале вдруг превращаются едва ли не в младенцев. И дело не в том, что им страшно умирать, а в том, что степень их беззащитности так велика, что при взгляде сверху, который предлагает режиссер, включая в финале трансляцию речи Президента на свадьбе герцога, где звучат слова о необходимости для государства «молодых сил, полных любви и национального самосознания», Луиза и Фердинанд выглядят ничтожно малыми величинами, имя которым – легион. В последнее мгновение спектакля актеры оставят своих погибших героев, поднимут головы и посмотрят в зал – оценочно, по-взрослому, с полным пониманием того, что лимонада с мышьяком хватит на всех маленьких, но гордых марионеток, которые откажутся подчиниться кукловоду.